E.K. Blair - Bang

— Хорошо.

Деклан выходит из комнаты, и когда возвращается с пакетиком льда, садится рядом со мной на кровать, где я лежу, и аккуратно опускает его на мое лицо. Вздрагивая от соприкосновения, я закрываю глаза и кладу свою руку поверх его.

— Расскажи, что произошло, — шепчет он, смотря на меня.

— Когда я вчера вернулась домой, он уже был там. Я сказала, что проводила время с друзьями, но он понял, что я лгу, и отменил свой вылет до утра, — объясняю я. И когда несколько слезинок покидают мои глаза и скатываются по вискам, я продолжаю: — Он взбесился и просто...

— Ударил тебя?

Я киваю, и он спрашивает:

— Он раньше делал это?

Когда я вновь киваю, замечаю, как мышцы на его шее напрягаются. Я отклоняюсь на спинку кровати и начинаю плакать, мямля:

— Я так боюсь, Деклан. Если он узнает о нас. Я не...

— Он не узнает, — выдает он.

— Он может.

— Нет.

— Он не такой, как думают люди.

— Когда это началось? — спрашивает он.

— Через несколько дней после свадьбы. Поначалу было не так плохо, но сейчас...

— Иди сюда, — говорит он, придвигаясь ко мне и обнимая меня рукой. Он целует меня в макушку, а затем говорит: — Я не могу позволить тебе вернуться к нему.

— Я должна.

— Ты ничего не должна, Нина.

— Это не так просто. Я напугана тем, что он может сделать, поскольку он способен на все, что угодно, — говорю я, пока слезинки катятся по лицу. — Этот синяк под глазом ничто по сравнению...

— С чем? Боже, Нина, кажется, будто кто-то избил тебя гребаной битой. Ты даже понятия не имеешь, что я хочу сделать с этим ублюдком прямо сейчас. Только лишь мысль о том, что он поднял руку на тебя — парализует.

Гнев в его голосе непреклонный, а глаза расширены от ярости.

— Мне так жаль. Я не хотела, чтобы ты видел...

— Тебя? Настоящую тебя? — он закрывает глаза на пару секунд, сжимает переносицу и затем смотрит на меня с искренностью в глазах. — Никогда не прячься от меня. Ни одной проклятой детали.

Я не отвечаю, но он и не ждет, просто оборачивает руки вокруг моей талии и укрывает нас одеялом. Я закрываю глаза, когда он легонько целует меня в раненую щеку и глаз. Он выдыхает слова, прижимаясь губами к моей коже:

— Это убивает меня, узнать такое о тебе.

— Я не хочу, чтобы ты переживал за меня.

— Я всегда буду переживать за тебя. Я хочу принимать твою боль, забрать ее у тебя и перенести ее за нас обоих, — шепчет он и затем страстно целует меня. Но он не может забрать мою боль. Никто не может. Пик пытается, но это никогда не длится дольше пары секунд. Моя боль впиталась в клетки моего существа. Там она и останется. Напоминая, что все мы над чем-то бессильны.

Деклан отрывает от меня свои губы и говорит:

— Открой глаза.

Открывая глаза, я впиваюсь взглядом в его зеленые изумруды, когда он говорит:

— Оставь его.

— Это не так просто.

— Отставь его.

— Это не так-то просто, — говорю я, нуждаясь в том, чтобы он понимал, что я не могу просто взять и уйти, но он пропускает мои слова мимо ушей.

— Я не хочу простоты. Я хочу тебя, — говорит он.

— Я...

— Скажи, что ты чувствуешь ко мне, — говорит он, разводя мои ноги в стороны и устраиваясь между ними.

— Я не знаю, есть ли слово, чтобы описать это; чувство сильное, но это не может быть любовью.

— Почему нет? — спрашивает он, его член становится тверже с каждым словом, что я произношу.

— Потому что я знаю тебя всего несколько месяцев. Это безумство, думать о том, что я уже чувствую к тебе. Я чувствую себя сумасшедшей за те чувства, которые у меня есть к тебе.

— Почему?

— Потому что я едва знаю тебя.

— Ты знаешь меня, — утверждает он, его бедра двигаются так, что его эрекция вжимается в меня.

— Разве?

— Я обожаю тебя. Тебе нужно знать что-то еще?

Мое дыхание становится прерывистым, пока он продолжает тереться об меня.

— Откройся мне. Расскажи о своих чувствах. Дай мне слова, — настаивает он.

— Не знаю, — неуверенно выдаю я.

— Знаешь. Ты просто боишься.

— Тогда позволь мне бояться, — прошу я, но он отклоняет это.

— Я никогда не позволю тебе бояться.

Он отстраняется и стаскивает с себя рубашку, прежде чем садится и говорит:

— Расстегни мои штаны.

Я сажусь и расстегиваю его ремень и брюки. Он наблюдает, как я просовываю руку в его боксеры и беру твердый член в руку, оборачивая пальцы вокруг него. Не разрывая зрительного контакта, я начинаю поглаживать вверх-вниз бархатистую гладкую кожу его затвердевшей как камень, эрекции. Когда его дыхание начинает ускоряться, он хватает ремень за кончик и вытягивает его из штанов.

— Убери свои руки с меня и подними их за свою голову.

Я ложусь на спину и кладу руки, как мне приказали. Он снимает мою майку, затем расстегивает лифчик, прежде чем просовывает ремень между рейками в спинке кровати, неумолимо связывая вместе мои запястья.

— Скажи мне, как ты себя чувствуешь сейчас.

Пока мы внимательно вглядываемся друг в друга, я произношу:

— В безопасности, — и существует часть меня, которая не верит, что это слово — ложь.

— Скажи вновь.

— В безопасности.

Склонившись надо мной, он проводит своими губами по моим синякам.

— Всегда, — затем он проводит теплыми губами между моими грудями, помещая их в свои ладони, и смотрит на меня. — Ты всегда в безопасности со мной.

Ужас от холодного прикосновения к моей коже заставляет меня очнуться ото сна.

— Не бойся дорогая, это я, Деклан. Я не хотел тебя будить, но твой синяк выглядит припухшим и болезненным, поэтому я решил приложить лед, — тихо прошептал Деклан, укладывая пакет со льдом на мою щеку.

Я смотрю на него во все глаза, пока он нежно заботится обо мне и ощупывает ушибленную сторону.

— Ты в порядке?

— Немного сонная, — бормочу я, пытаясь сесть. — Ты одержим, — поддразниваю я его, улыбаясь.

Деклан издает тихий рык, когда простынь спадает до талии, обнажая мою грудь. Я сажусь и натягиваю ее выше.

— Никогда не прячь свое тело, оно прекрасно. Ты красива.

— А что тогда говорить о тебе? Ты ожидаешь от меня, чтобы я была голой, когда сам полностью одет! — я шутливо злюсь и слабо улыбаюсь. Бросая пакет со льдом на подушку, он поднимается на ноги и становится рядом с кроватью, смотря на меня сверху вниз.

— Ты хочешь, чтобы я разделся?

Я киваю в ответ, закусывая нижнюю губу.

Он все также смотрит на меня и говорит:

— Тогда раздень меня.

— Теперь ты не только развратный, ты еще и ужасно надоедливый.

— Не лги, тебе это ужасно нравится, — заявляет он мне с дьявольской усмешкой.

— Мм... может быть, и да.

— Скажи мне это. Скажи, что тебе нравится, — властно настаивает он.

— Нет, — пищу я и начинаю хохотать.

— Никогда не говори мне «нет», — парирует он строгим голосом.

— Нет, — повторяю я снова и подмигиваю.

Он забирается на кровать и ложится на меня, сексуально и властно заявляя:

— Плохая девочка.

— Да что ты? А я думала, я очень даже хорошая.

— Только тогда, когда ты меня хорошо слушаешь, — отвечает он тягучим голосом и ложится рядом со мной. — Иди ближе ко мне. Обними меня крепко.

И я делаю в точности так, как он мне говорит, оборачиваю руки вокруг него и цепляюсь крепко за него ногами, в то время как он крепко стискивает меня в объятиях.

— Мне так нравится чувствовать, когда ты меня так обнимаешь, — говорит он и тяжело вздыхает, вздрагивая всем телом.

— Так?

— Ты так прижимаешься ко мне, как будто хочешь меня. Мне это очень нравится.

— Ты думаешь, что я хочу тебя?

— К сожалению, я не могу понять, чего ты хочешь, — выдыхает он. — Я ненавижу это признавать, но не могу разобрать, о чем ты думаешь. Что за мысли в твоей красивой головке.

Я не отвечаю ему на его слова, и так мы и лежим, крепко прижимаясь друг к другу в течение некоторого времени, затем он разбивает тишину словами:

— Что ты скрываешь от меня, Нина?

— А что, похоже, что я что-то от тебя скрываю? — подразниваю я его, когда спрашиваю это, лежа обнаженной рядом с ним.

С невозмутимым видом он поднимает руку и нежно кладет ее на уровне моего сердца, говоря еле слышно:

— Ты скрываешь от меня его.

— Откуда ты это знаешь?

— Потому что время от времени я могу чувствовать и видеть яркие проблески того, что ты скрываешь от меня в своем сердце. Несмотря на всю боль внутри него, ты позволяла хоть раз отпустить себе свои истинные чувства? Ты выпускала ее наружу, твою боль?

— Почему ты считаешь, что все должны чувствовать боль? — тихо шепчу я. — Показывая свою уязвимость, мы обнажаем душевную слабость.

— Нина, прими это. Люди слабые, и это уже давно доказано. Все могут быть слабыми в разные моменты своей жизни, это не страшно.

— Но я… я не желаю быть слабой.

— Ты только человек, — говорит он, четко проговаривая каждое слово. — Твое сердце и душа истекают кровью от боли, но ты стойко терпишь это и прячешь.