Сьюзен Янг - Отель

Став посмелее, я осматриваю тело Лурдес: оплавленные ушные раковины, сочащаяся плоть на её плече. Я замираю. Какой она есть на самом деле?

Я перевожу взгляд на Таню, вспомнив, как в наш первый день в отеле увидела на ней кровь. Моё сердце глухо колотится в груди, и я поворачиваюсь к Элиасу. Он пытается предугадать, что может понадобиться Лурдес. Проявляет внимание. И тут я начинаю понимать. Я видела трещину в черепе Дэниела. И с точно такой же травмой Дэниел безжизненно лежал в кювете. Какой он есть на самом деле.

О боже! Теперь ясно, как Элиас оказался здесь. Лурдес говорила, что их компания уже давно вместе, а Джошуа сказал, что вечеринка была в честь Элиаса. Тогда я не придала этому значения — игре в «Разбуди мёртвых» у фонтана, деталям пожара, нескончаемым вечеринкам, на которых он должен присутствовать. Элиас был в бальном зале во время пожара в тысяча девятьсот тридцать седьмом году. Он мёртв. Они все мертвы.

Я, сражённая правдой, осторожно кладу руку Лурдес на кровать. Они все — привидения отеля «Руби». Всё это время они были призраками, а я лишь случайный путник, попавший в аварию недалеко от ворот отеля, моя душа, как и души папы и Дэниела, оказались в их мире.

— Ты мёртв, — глядя на Элиаса, шепчу я. — Ты погиб при пожаре.

Элиас переводит взгляд на меня. На его лице отражаются печаль и сожаление. Предельное одиночество. Он кивает и опускает глаза.

— «Руби» — великолепное, но жуткое место, Одри, — говорит Джошуа, его голос звучит громко и пронзительно. — Обычно постояльцы с тринадцатого этажа выбираются отсюда, думая, что всё случившееся с ними было лишь чудесным сном. Ты же превратила свой в кошмар.

— В этом нет её вины, — тихо отвечает Элиас. — Если уж на то пошло, это я привёл её в подвал.

Кэтрин, закатив свои идеально подведённые глаза, смеётся.

— Какой же ты олух! Всё время находишь себе романтические приключения. Это её ошибка, что она повсюду ходила за тобой, как щенок. У меня бы хватило ума этого не делать.

— Ну ещё бы, Кэти, — саркастически замечает Джошуа. — Ты же образцовый пример самоконтроля!

Она холодно улыбается.

— Нет, милый. От меня точно жди беды. А вот Эли, наоборот… — Кэтрин смотрит на него, подняв брови, и ждёт, когда он ей подыграет. Но Элиас даже не поднимает головы, погружённый в себя из-за той раны, что я разбередила. Кэтрин вздыхает. — Он хороший, — говорит она мне, хотя по-прежнему не отрывает глаз от него. — Эли всегда был хорошим.

Я откидываюсь на спинку стула; мысль о том, что в «Руби» живут привидения легче принять, когда лично познакомился с ними.

— Как вы это переносите? — спрашиваю я. — Жизнь здесь, день за днём? И каждую ночь переживаете всё то же самое? Всех этих туристов и истории о привидениях?

— Мне всегда было противно это слово, — отвечает Кэтрин. — «Привидения» подразумевает, что я должна парить в воздухе в белой простыне и кричать: «Бу!» Но при этом не могу взаимодействовать с людьми, касаться их. — Она отмахивается от этого варианта. — В чём тогда веселье? Они не могут меня видеть. А большую часть времени и я их не вижу.

— Люди… Ты имеешь в виду других? Кто они?

— Они живые, — отвечает Кэтрин. — Другие — это постояльцы, что остановились в реальном отеле «Руби» и ходят по нашим могилам с чудовищным пренебрежением. Они во всеуслышание заявляют о встрече с привидениями, но, поверь мне, не смогли бы понять, что это привидение, если бы оно подошло и пригласило бы на танец. — Она улыбается. — Хотя они не всегда здесь. Иногда они просто исчезают. Думаю, это из-за того, что мы в разных реальностях. Лично мне нравится, когда их нет. Без них тише. А ещё они порой забывают какие-то свои вещи, которые становятся частью отеля. «Руби» — то место, где находят приют потерянные вещи… как ты. В этом нет ничего ужасного. Так у меня появились восхитительные украшения.

Элиас расслабляет узел на галстуке, и на меня накатывает волна сочувствия и нежности к нему. Он сказал мне, что понимает, что такое скорбь, и тогда я подумала, что умер кто-то, кого он сильно любил. Однако, на самом деле, умер он сам, но был оставлен скорбеть обо всём мире.

Лурдес кашляет, и этот звук полон боли. Джошуа вскакивает на ноги и садится на колени рядом с ней, шепча ей о том, что с ней всё будет хорошо. Что ей лучше не пытаться говорить. Глаза Лурдес с любовью смотрят на него, и уже заметно, что её кожа начинает восстанавливаться — некоторые места стали полупрозрачными и бледно-розовыми. Джошуа целует её в лоб и садится на пол, виском упираясь в кровать. Они все так привязаны друг к другу. Я завидую их близости — им повезло, что они есть друг у друга. Представить не могу, как ужасно бы было страдать вот так в одиночестве.

— Что случилось в ночь пожара? — спрашиваю я. — Почему никто не спасся?

Словно вырезанные изо льда черты лица Кэтрин немного оттаивают, и она склоняет голову, как бы спрашивая разрешения рассказать историю. Элиас кивает.

— Что ж, начнём с самого начала, — говорит она, усевшись удобнее на стуле и скрестив ноги. — Это был тысяча девятьсот тридцать седьмой год, чествовали моего жениха. Вернее, — она улыбается, — чествовали семью Элиаса, но у них не было времени присутствовать на этом мероприятии, и они прислали нас вместо себя.

Жениха? Несмотря на то, что сейчас, возможно, это уже не имеет никакого значения, всё моё тело напрягается. Мне приходится бороться с желанием посмотреть на Элиаса, хотя я ощущаю, как он наблюдает за мной, ожидая моей реакции. Меня немного злит, что он ничего не сказал мне до этого. С другой стороны, он много чего мне не сказал. А это, пожалуй, самое маловажное из всего несказанного.

— Не ревнуй, Одри, — окликает меня Кэтрин, подтверждая лишний раз, насколько легко меня можно прочитать. — Элиас меня никогда не любил, я же была ветреной девушкой и устала от него. Я решила ускользнуть, чтобы выпить и отвлечься.

— Это буду я, — поясняет Джошуа, — тот, с кем она отвлекалась.

Кэтрин раздражённо стонет и резко замечает, что это произошло лишь один раз. Ко всему прочему, её мать не разрешила бы ей ехать с ним в одной машине, что уж говорить о том, чтобы выйти за него замуж. Джошуа говорит ей, что если бы она была помолвлена с ним, то их вообще бы не было на той убогой вечеринке. Пока они спорят, я украдкой бросаю взгляд на Элиаса. Его лицо не выражает никаких эмоций, словно он видит эту пьесу уже в миллионный раз. Затем его глаза поднимаются, чтобы встретиться с моими, в них извинение. Кэтрин и Джошуа продолжают ругаться, и на одно короткое мгновение существуем только я и Элиас.

— Довольно, — говорит Кэтрин Джошуа и поднимает руку. — Так… — она поворачивается ко мне, — на чём я остановилась?

— На нашем «одном разе», — сухо отвечает Джошуа.

— Неважно. — Она продолжает свой рассказ: — После этого опрометчивого поступка, я вернулась на вечеринку и нашла Элиаса. Если бы в ту секунду я узнала, каким тираном был Кеннет, на какие чудовищные, за гранью понимания поступки он способен, то тут же бы ушла. Но, ничего не ведая об этом, мы с Эли позировали для фотографа из местной газеты. Они должны были выпустить и статью о нашей свадьбе. А потом… — Её голос дрожит, и она умолкает, крепко сжав губы. Джошуа поворачивается к ней с выражением боли на лице. Совершенно ясно, что он не держит на неё зла за то, что она постоянно ведёт себя как стерва.

— Когда я вошёл в бальный зал, — подхватив нить рассказа, говорит Джошуа, — то закрыл за собой двери и пошёл за барную стойку помочь Лурдес. Она плакала, на её предплечье виднелись отпечатки руки в виде тёмно-фиолетовых синяков. Конечно же, я знал, кто это сделал. Но я был не в том положении, чтобы остановить Кеннета от насилия над ней. Нас обоих бы выгнали с работы. Мы бы умерли с голоду.

— Я помог Лурдес с напитками, чтобы она ничего не напутала — нужно было убедиться, что всё в порядке, особенно когда я заметил наблюдавшего за нами Кеннета, который только и ждал новой возможности. Видишь ли, Одри, это не «Руби» сделал Кеннета таким чудовищем — он уже был им. Мы боялись его тогда, и страшимся его теперь.

Кеннет изводил их годами, устанавливая свои правила и наказывая их по своему усмотрению. Как, должно быть, невыносимо, когда из всех ужасных людей, в смерти власть над вами имеет тот же человек, что мучил вас при жизни! Моё сочувствие к Лурдес разрастается до бесконечности — я раздавлена тем, что выпало на её судьбу. Она, словно вновь очутившись на месте трагедии, наблюдает за рассказчиками.

— Это была свеча, — говорит Кэтрин. — Раздался звук бьющегося стекла, и мы с Элиасом повернулись в сторону бара. Управляющая уронила скотч, — с горечью произносит она и переводит взгляд на обгоревшее тело Лурдес. Но тут выражение лица Кэтрин смягчается, как будто она осознаёт, что Лурдес и так достаточно настрадалась.

— Бутылка выскользнула из руки Лурдес и упала на кафельные плитки пола, — продолжает Джошуа, — этим испугав стоящих рядом гостей. Я даже не стал смотреть на Кеннета, зная, что он уже направился к нам. Лурдес упала на колени и принялась сметать осколки в кучу голыми руками, раня кожу о битые куски стекла. Пачкая всё кровью, она старалась убрать всё до того, как он подойдёт.