Ольга Горовая - Наваждение
- Хорошо, сегодня я ему скажу. Но завтра заставлять не буду, если Виталя пошлет тебя с этим ветеринаром. Устроит?
Лизу это действительно устраивало, навязываться она тоже не собиралась.
Вот так хмурый и ехидный Виталий поехал с ней в клинику в первый раз. Это было на четвертый день после того, как они посещали прием у губернатора. Собака поправлялась, если верить ветеринарам, да и достаточно живо встречала Лизу при каждом визите. С такой какой-то настороженностью, но и приветливо. Она это больше даже ощущала, чем видела или могла описать. Но когда Лиза гладила пятнистую, уже вымытую шерсть, чувствовала тепло небольшого тела, ей становилось спокойно и хорошо. И животное словно бы проецировало и ей такие же эмоции. Хоть еще и не до конца доверяло, это чувствовалось так же. Видимо, мало хорошего от людей видело на протяжении своей жизни.
И Лиза все еще не придумала ей кличку.
- Зачем тебе эта дворняга? – видимо, из-за раздражения перейдя на «ты», поинтересовался Казак, заходя с ней в клинику. – Приспичило живность завести, купила бы себе уже какую-то породистую. А тут, вообще, неясно, что за смесь. На гиену больше похожа, - с сарказмом заметил Виталий, наблюдая, как Лиза возится с животным.
Но она не обиделась, и даже не особо обратила внимание. Во-первых, правда – породу собаки обозначить было нереально. Да и не было той породы. Дворняга. Ну а во-вторых: Лиза видела, как Виталий осматривал коридоры. И ей все без слов было понятно.
- Серьезно, Лиза, зачем я здесь? – видя, что она не отвечает, Виталий все так же раздраженно потребовал ответа. – Сама этой псине нос почесать не можешь? Забирать ее ты все равно еще не собираешься. Я бы лучше Диме помог…
- Татьяна Николаевна будет ждать мене на рецепшене. Она всегда перед моим уходом рассказывает мне о состоянии собаки и о прогнозе по выписке. Тут можешь не оглядываться, - не дослушав его нарушенные планы, сообщила Лиза, продолжая поглаживать собаку по голове.
Казак ругнулся. Тихо. Но собака, до этого спокойно и даже с довольным урчанием принимающая ласку, все равно услышала. И даже оскалилась, зарычав в сторону Казака. Лиза удивленно посмотрела на животное. Да и Виталий оглянулся.
- Тише, тише, хорошая, - погладила Лиза животное, успокаивая. – Он не страшный. Хотя я тоже так одно время думала, - доверительно сообщила она псине. – Но сейчас он на себя бесится. И нам точно не угроза.
Казак, удивленно рассматривающий собаку, перевел взгляд на Лизу. И ругнулся снова. Беззвучно. Только губами. Но Лиза разобрала. И почему-то улыбнулась. Наверняка, из-за Димы сдерживается.
- Я у машины буду, - резко бросил Казак и вышел до того, как Лиза успела бы хоть что-то сказать.
Лиза решила, что это его право, она дала возможность и повод, на этом хватит. И продолжила общаться с собакой, вслух перебирая варианты кличек.
- Давай договоримся, - Виталий окликнул ее, стоило Лизе выйти из клиники. – Я в этом больше не участвую. Не знаю, с какого испугу ты меня сюда вытащила, и что себе придумала; без понятия, что ты Диме наплела, но меня в это не втягивай.
Казак курил у своей машины. И судя по окуркам, не первую свою сигарету. Гена спокойно сидел за рулем второго авто, на котором привез Лизу. И делал вид, что глухой и слепой. Сдержав улыбку, Лиза остановилась у пассажирской двери и повернулась к Казаку, который продолжал говорить:
- И не лезь мне в душу, Лиза. Я тебе исповедоваться не буду. Если что и было, уже все прошло. Время все затирает и убирает.
- Мне можешь не рассказывать. Ни о себе, ни про время. А про то, что оно лечит или убирает, тем более. Я про время, не меньше твоего знаю, Виталий Сергеевич, - поддела его Лиза, облокотившись на авто. – Да и не спрашиваю ничего. Думала, что собаку сегодня могут разрешить забрать, ты бы помог. Но еще рано. А ездить ли дальше – твое дело. Не в моем праве тебе что-то указывать.
К ее удивлению, Виталия что-то зацепило в ее словах. А может в обращении, отбросившем их на восемь лет назад. Он докурил и затушил очередную сигарету:
- Ладно, Елизавета, я погорячился, - глядя не на нее, а на этот окурок, признал Казак. – Только глупо это все. И пустое. И сложно. Ни к чему.
- Твое дело, что и как делать, - пожала Лиза плечами, с удивлением увидев, как из клиники на улицу выходит Татьяна Николаевна, ежась на прохладном ветру в тонком медицинском халате. Казак ее не видел. – Я тебе одно скажу: ничего время не затирает. И не лечит. Просто учит жить с этим.
И, прервав готовый сорваться ответ Виталия, перевела взгляд на ветеринара:
- Что-то случилось, Татьяна Николаевна? – поинтересовалась Лиза.
Казак резко обернулся. Весь как-то напряженно вытянулся и, смерив женщину хмурым взглядом, отступил, освобождая дорогу. Достал новую сигарету, но не прикурил, а принялся постукивать об пачку.
- Вы забыли ежедневник на стойке, Елизавета, - Татьяна протянула ей блокнот.
На Виталия она так же старалась не смотреть. И несмотря на все старания, то и дело косила взгляд.
- Ох, точно, простите. Никак не перенесу все в телефон, не успеваю, вот и таскаю за собой. Теперь еще и забывать стала, - извиняясь за свою рассеянность, улыбнулась Лиза и забрала блокнот.
Виталий прикурил, громко щелкнув зажигалкой.
- Ничего страшного. Бывает. – Татьяна Николаевна вздрогнула.
Почему-то Лизе показалось, что с температурой воздуха эта дрожь никак не связана.
- Я завтра тоже к десяти приеду, можно? – уточнила Лиза, видя, что Татьяне нужно оправдание, чтоб задержаться.
- Да, конечно, - ветеринар кивнула. Глубоко вздохнула. – До свидания, - все-таки развернулась она, подняв руку, прощаясь.
Но остановилась, едва ли сделав шаг:
- Курить – вредно. Тем более, когда заставляешь дышать дымом окружающих, - не повернувшись к Виталию, заметила она, будто бы ни к кому не обращаясь.
- Угу. Учту, Таня, - Казак, напротив, вдруг поднял голову и прямо-таки сверлил взглядом женщину. И продолжал курить даже как-то нахально.
Татьяна опять вздрогнула.
Лиза решила не вмешиваться и тихо пробормотав «до свидания», юркнула в тепло машины. Потому, уже не слыша, говорят эти двое или нет, наблюдала за тем, как ветеринар медленно пошла в сторону клиники, а Виталий смотрит ей в спину, пока Геннадий разворачивался, отъезжая.
На следующее утро Казак ждал их на подъезде к клинике, хотя Лиза ни о чем не просила ни его, ни Дмитрия. Он просто молча сопровождал ее при каждом посещении, пока собаку все-таки не разрешили забрать домой. Не особо скоро, как показалось Лизе, кстати. Но она никого не торопила, о животном здесь заботились, может быть даже лучше, чем смогла бы она. И у нее было время, чтобы придумать кличку - Жучка. Возможно и не особо оригинальную, но, какую смогла. Лиза просто сдалась: поначалу ей никакое имя не казалось подходящим, а потом, она уже сама запуталась. Дима, конечно, потешался над ее мучениями, но Лиза на его подколки не реагировала.
Кроме того, у нее имелись и другие проблемы в лице обеспокоенных родственников и друзей. Да, Макс узнал о том, что Лиза уволилась из журнала. Не составило ему труда и узнать, куда именно она «трудоустроилась». Разумеется, он не оставил это без внимания. И несколько раз звонил, пытаясь вразумить Лизу. А когда понял, что она не особо прислушивается к его аргументам и не готова сейчас бежать от Калиненко, не оглядываясь, решил пойти ва-банк и даже рискнуть их добрыми отношениями. Максим не только доложил ее матери, что именно сделала Лиза, касательно свой профессиональной деятельности, но и позволил себе намеки о том, кем считает Калиненко. А также о том, что связывает Лизу и Дмитрия помимо рабочей деятельности.
В общем, у Лизы и до этого общение с матерью складывалось не очень просто. Теперь же… По началу она просто старалась игнорировать требования матери «взяться за голову и уйти от уголовника». Потом не брала трубку. Что, впрочем, не особо работало, потому как мать продолжала настойчиво звонить, задействовав даже флегматичного отца.
Дмитрий, однажды присутствовавший при ее разговоре с матерью по телефону, кажется, посчитал это неплохим развлечением. Отмахнулся, когда Лиза начала извиняться, не уверенная в том, как он может это воспринять, и отмел ее объяснения странным заявление: «не парься, зато она с тобой общается. Лишь бы милицию нам сюда каждый день не гоняла».
К счастью, до этого еще не дошло. Наверное, несмотря на старания, адрес дома Калиненко мама еще не выяснила.
Зато теперь сам Дима не просто следил за разворачивающейся эпопеей по «спасению Лизы», а еще и отпускал в процессе комментарии, отчего ей было весьма сложно разговаривать с матерью. Недели через три таких звонков и материнских истерик Лиза не выдержала. Когда во время очередного разговора, прервавшего их завтрак, мать заявила:
- Вот увидишь, это тебя погубит! Может, он вообще, маньяк! Уголовник же! Убьет, расчленит, а я потом по каким канавам твои останки искать буду? Как оплакивать? Ты обо мне подумала, если на свою жизнь плевать? – очевидно, давя на жалость и взывая к совести и чувству вины, причитала она в трубке.
