Линчеватель - Гоблин MeXXanik
— Да, мой отец был первоклассным адвокатом, — кивнул я. — Не решала, в отличие от многих. Защищал по закону, а не взятки совал.
Преподаватель побледнел:
— Вы на что это намекаете?
— Ни на что, — пожал я плечами. — Просто озвучиваю общеизвестные факты. Кстати, что слышно по поводу знаменитой банды Художника? Вроде бы товарищи бандита, которые на воле остались, обещали адвокату Художника машину сжечь? Там вроде как при защите косяк вышел. Защитник деньги взял, и дело развалить обещал, а Художник на пожизненное загремел. Наверное, это сильный удар по репутации одного из лучших городских адвокатов, да?
— Да ты… — начал было преподаватель, но слушать я не стал. Потянул на себя ручку и вошел в холл корпуса:
— Привет Карлыч. Как жизнь? — остановившись у турникета, весело поинтересовался я у сидевшего в стеклянной будке вахтера.
— Опять опаздываешь, Карамазов? — недовольно покачал головой седой усатый охранник. — А что это Васильевич такой злой стоит и на тебя пялится?
— Да разговор у нас один вышел. Вот он и обдумывает услышанное.
— Эх, молодежь. Неважно выглядишь, кстати. Ты где пропадал-то? Давно тебя не было видно.
— В больничке отдыхал, — ответил я.
— Да ты что? — присвистнул вахтер. — В наркологичке? Неужто передоз? Или водки перепил так, что тебя с капельницей увезли?
— Нет, авария.
— Значит, пьяным за руль сел и в столб въехал, — понимающе кивнул охранник. — Эх, детишки, не бережете вы себя совсем.
— Ох уж эти твои шутки, Карлыч, — ответил я. — Вот ты стареешь, а шутки твои нет.
Карлыч усмехнулся:
— Ну какие есть.
Старый вахтер прекрасно знал, что я никогда не притрагивался к наркотикам. Да и пил в меру. Просто мой внешний вид от хронического недосыпа сам давал повод для бесконечных шуточек охранника про наркотики.
— Карлыч, а правда люди говорят, что ты был пятнадцатилетним капитаном? — ехидно уточнил я.
— В каком смысле? — насторожился вахтер.
— В том самом. Что ты в капитанах пятнадцать лет ходил без повышения. За то, что пошутить любил.
— А правда, что ты на ознакомительную практику вместо месяца три ходил? — тут же среагировал вахтер. — За шутку, что вы труп в покер проиграли.
— Было дело, — не стал отрицать я. — Начальник практики шутку не оценил, и работал я в отделе принеси — подаем три месяца.
— Ох, Карамазов, — покачал головой Карлыч. — Тяжко тебе на работе придется.
— Это смотря кем работать, — не согласился я. — И как к работе относиться. Михаил Федорович у себя?
— Ну а где же ему быть? — сделанного удивился охранник. — Что, прощения просить пришел? Чтобы не отчислили?
— Типа того, — ответил я, не вдаваясь в подробности. Прошел через турникет и поднялся по лестнице на второй этаж.
Система будто взбесилась, щедро осыпая встречаемых мной людей личностными характеристиками:
“Взяточник
Шанс на социальное перевоспитание: 5 %”.
"Взяточник
Шанс на социальное перевоспитание: 15 %”.
"Взяточник
Шанс на социальное перевоспитание: существо не поддается социальной адаптации”.
Впрочем, я не удивлялся: большинство преподавателей, которых характеризовала Система, брали взятки за экзамены и зачеты особо не таясь.
Система и здорово могла помочь в жизни. Хотя бы тем, что показывала, кто находится перед тобой: нормальный человек, или мразь. А заодно и указывала, насколько человек гнилой. В процентном соотношении.
Я толкнул дверь и вошел в деканат.
— Михаил Федорович у себя? — спросил я у секретарши Ани, девочки лет двадцати. Она улыбнулась и кивнула.
Я глубоко вздохнул, постучал в дверь с табличкой, на которой золотыми буквами было выбито: “декан института криминалистики, Медведев М. Ф”. И дождавшись приглушенного “Войдите”, толкнул дверь.
Небольшое помещение, в центре которого стоял длинный прямоугольный стол, заваленный бумагами. Ряд шкафов у стены, за стеклянными дверцами которых были сложены стопки папок. Кадка с пальмой у окна — вот и вся обстановка кабинета. Михаил Федорович сидел во главе стола в удобном кожаном кресле, и перебирал бумаги. Некоторые он откладывал в сторону, на других ставил размашистую роспись перьевой ручкой. К моему величайшему удивлению, Система никак не охарактеризовала сидевшего передо мной человека. Обычный серый силуэт. Будто бы Михаил Федорович ни разу в жизни не нарушал закон.
— Добрый день, Михаил Федорович.
— О, какие люди, — декан оторвался от своего занятия и посмотрел на меня сквозь тонкие стекла очков золотой оправе. — Явился. А я уже хотел подписать приказ о твоем отчислении и передать документы товарищу военкому.
— И я как раз по этому поводу, — ответил я. — Хочу забрать документы.
Декан задумчиво поправил на переносице очки. А на его широком, добром лице появилось что-то вроде непонимания:
— Прямо перед защитой диплома? Зачем.
— Выбрал не ту профессию, — просто сказал я. — И только сейчас это осознал.
Декан задумчиво повертел ручку в пухлых пальцах:
— Жаль. Хорошие отзывы от преподавателей, почти одни “отлично” по профильным предметам. Исключительно положительные характеристики от руководителей практики. Говорят, очень ответственный и старательный работник. У тебя, наверное, уже и контракт был с лабораторией, в которой ты практику проходил?
Я кивнул.
— Ну вот. А ты приходишь и заявляешь, что хочешь забрать документы и поставить крест на карьере. Потому что специальность не твоя.
— Ну что я могу сказать. Так уж сложилось, — я развел руками, словно бы говоря: решение уже принято и менять его поздно.
Михаил Федорович тяжело вздохнул:
— Ладно, иди к Ане. Пиши заявление, — махнул рукой он.
* * *
Я спустился по лестнице в холл и вышел из здания универа. Достал из кармана пачку сигарет, закурил. Довольно осмотрелся по сторонам.
Во дворе университета было пусто. Оно и понятно: пять минут назад прозвучал звонок на пару, и студенты разошлись по аудиториям грызть гранит науки. Что у нас дальше по плану? Крастинов.
Я сел в тачку, нажал на кнопку стеклоподъемника, опуская стекло машины. Закурил, выпустил на улицу струю сизого дыма. И в этот момент, я боковым зрением заметил двух человек у нового спорткара, стоявшего в нескольких метрах от меня. Одного из них я знал. Мой знакомый по учебному процессу. Ваня Емельянов. Мажор из обеспеченной семьи. А вот парня, с которым он разговаривал, я прежде не
