Майкл Каллен: Продолжение пути - Алан Силлитоу
Я выкурил еще одну сигарету. Я был слишком подавлен, чтобы курить сигару. Собака попыталась вырвать ее у меня, прежде чем я успел закурить, но воздержалась при виде горящей спички. Я подошел к берегу ручья. Он был слишком широким, чтобы перепрыгнуть через него. Собака умоляла меня не топиться. Для полицейской собаки у нее были очень выразительные глаза.
Я зашел в дом, собрал свои вещи, включая остатки еды, и погрузил их в машину. Затем я запер дверь и сел на водительское сиденье. Поскольку я действовал как автомат, я знал, что то, что делаю, было правильным. Было ли это разумно, я не знал некоторое время, но смысл, похоже, не помог мне в моем затруднительном положении. Я всегда интуитивно чувствовал — и я помню, как мой дедушка Каллен говорил так, — что никогда нельзя идти в полицейский участок на своих двоих. Им придется тащить тебя туда, брыкающегося и кричащего, — после того, как они тебя найдут.
Было бы тактически неразумно покидать это место при дневном свете. Я пришел во тьме и уйду во тьме, как вор в ночи, которым меня заставили почувствовать. Я бы остался в машине и дал бы Дисмалу больше времени привыкнуть ко мне.
Шел дождь, и он с несчастным видом заглянул внутрь. Когда он больше не мог переносить влагу, он спрятал как можно большую часть своего тела под гниющим крыльцом у двери. Всякий раз, когда я приходил в дом заварить чай, я давал ему тарелку, которую он вылизывал досуха. Я расстелил одеяла на заднем сиденье машины, но не позволил ему сесть, пока не пришло время. Мне было так скучно ждать, что я прочитал половину «Путеводителя по хорошей еде и отелям», пытаясь выяснить, какое заведение принимает гостей с собаками. В старом торгово-крепостном городке было место под названием «Золотое руно», которое сохранилось со времен средневековья только потому, что немцы не разбомбили в войну его полностью. В ванных комнатах стояли пластиковые ванны-гробы, а в спальнях пластиковые кровати с балдахином и флоковыми матрасами, в которых вы исчезали, что доказывало их древность. Я был уверен, что там есть бар «Король Артур» и столовая «Монах Тук», где бандит в зеленом камзоле стоит с луком и стрелами, чтобы прижать вас к стене, если они узнают, что ваша кредитная карта поддельная. Официанток называли девчонками, и все они подавали пирожки, выкладывая их замороженными и разогревая в микроволновой печи на огромном овальном деревянном блюде, с выражением ужаса на лицах от того факта, что вы действительно хотели их съесть. Менеджер вел себя высокомерно и называл тебя сквайром, потому что он брал сорок фунтов за ночь и ему это сходило с рук.
Англичанин скорее умрет, чем унизит себя жалобами. «Это очень хорошие какашки. Разве они не чудесные какашки, дорогая?»
«Э? Что? Какашки? О да, отлично. Таких хороших какашек у меня не было с тех пор, как я была в Индии. Довольно вкусно. Нам следует похвалить повара».
«Они намного лучше. Такие хорошие какашки не везде найдешь. Сейчас всё пластиковое и эрзац. Полуфабрикат, не более того».
Когда я разыграл это, я просмотрел главу «Багровой ванны » Сидни Блада. Затем я послушал радио, опасаясь использовать радио, установленное в «роллс-ройсе», потому что мне было страшно включить двигатель в ноль часов и обнаружить, что аккумулятор разряжен. Я не мог так рисковать.
Через полчаса я завел двигатель и открыл дверь. Дисмал забрался в салон, как будто был привычен к такому роскошному транспорту. Плавное движение по гравию и сухим веткам в переулке при сиянии всех огней заставило меня почувствовать, что я возвращаюсь к жизни. Я надеялся, что был прав. Мои неприятности из-за потери половины драгоценного груза Моггерхэнгера, возможно, только начинались, но я был мобилен, и все остальное не имело значения. Если я и не выполнил свой долг, то это произошло не по моей вине. Я выключил большую часть фар в машине, пока мы с Дисмалом ехали, как два преступника, по переулку и обратно к дороге общего пользования.
Глава 11
Всякий раз, когда я включал радио, Дисмал засыпал. Когда я выключил его, он сел и посмотрел через мое плечо на дорогу. Будучи почти человеком, он составлял честную компанию. Когда я вышел помочиться, он тоже выскочил. Когда я ел печенье, он ел то же самое. Он даже слопал половину плитки шоколада, а когда я сказал, что это испортит ему зубы, он попытался укусить меня. Жизнь была прекрасна, за исключением того, что полиция и Моггерхэнгер одновременно пугали меня.
Прямой путь в Лондон пролегал через Херефорд и Челтнем, но я направился в Шрусбери и по автомагистрали А5, направляясь на восток через всю страну, чтобы незаметно проскользнуть в Лондон по Грейт-Норт-роуд, шоссе, по которому я выехал, направляясь в Гул, полный бессмысленного оптимизма еще несколько дней назад. Я был настолько напряжен, что жизнь казалась реальной.
Я ехал осторожно, то есть не слишком быстро, в темноте, по извилистым дорогам. Когда позади меня загорелись фары, я сбавил скорость, давая понять, что водитель может меня обогнать. В основном это были молодые люди в форсистых джинсах, переходившие из одного паба в другой. Через сорок миль от коттеджа «Пепперкорн» я начал расслабляться. Благодаря моему предыдущему опыту в навигации я легко нашел дорогу на Шрусбери-роуд.
— Дисмал, я думаю, мы уже отделались от них.
Автомобильное радио представляло собой сложную систему с дополнительными длинами волн, на которых Моггерхэнгер мог настроиться на полицию. Я слышал много болтовни о дорожно-транспортных происшествиях, брошенных машинах, драках в пабах и предполагаемых взломах, но ничего о шестифутовом мошеннике и похищенной собаке-следопыте в темно-бордовом «роллс-ройсе», который в последний раз видели направляющимся в сторону Северна.
Рано или поздно меня схватят, поэтому мне нужно было убежище, и я вполне разумно ожидал найти его на базе Моггерхэнгера. Если меня поймают, то и его тоже. Я не виноват, что операция пошла не так. Если я доберусь до Лондона до того, как меня кто-нибудь заметит, Клоду Моггерхэнгеру, который, в конце концов, всего лишь человек, придется уберечь меня от опасности. Такое предположение
