Евгений Красницкий - Не по чину
В который раз Ратников радовался хорошей памяти, которая выручала в школьные годы, и без которой он бы очень быстро исчерпал запас номеров для «показательных выступлений». Не подвела она и теперь: к его услугам оказались выученные когда-то практически наизусть сказки Пушкина, уже переложенные для слушателя двенадцатого века и опробованные на отроках в трапезной Михайловской крепости. Он, правда, чуть было не подпортил свое реноме ревнителя православной веры декламацией «Балды», но вовремя спохватился, что для подобного место и слушатели не совсем подходящие. Не хватало потом еще Дунькины выговоры выслушивать. После этого, памятуя, что лучше перебдеть, чем недобдеть, Мишка потратил полночи, мысленно перебирая подходящую к случаю классику: «Ромео и Джульетту», например, и вовсе счел за лучшее не поминать, от греха подальше.
В общем, к тому времени, когда они добрались до Слуцка, княгиня Агафья взирала на молодого боярича вполне милостиво и почти что с умилением. Во всяком случае, имидж свой сотник Младшей стражи Погорынского войска в ее глазах исправил кардинальным образом, и то время, которое он буквально с кровью отрывал для великосветских посиделок от совершенно неотложных дел (в отличие от княгини, Мишке в дороге скучать не приходилось), окупилось сторицей.
Единственное, что несколько омрачало ситуацию, это совершенно не предусмотренное им последствие: Дуньку-отличницу, неотлучно находившуюся рядом с княгиней во время всех его разговоров с ней, наповал сразило его обаянием, хоть и не ей предназначавшимся.
Хотя, если уж быть совершенно честным, то первый сокрушительный удар по девичьему сердцу Мишка нанес еще при первом знакомстве: в образе в меру прекрасного, но, без сомнения, отважного рыцаря в сверкающем доспехе подхватил ее на руки во время штурма, тем более что про насквозь приземленную мысленную реплику про «уронить деву задом» она понятия не имела. Все же прочее упало на хорошо подготовленную почву, так что свой план по очаровыванию светских дам Михаил Ратников перевыполнил, хоть Дунька до полноценной дамы по малолетству заметно не дотягивала.
Впрочем, со всем остальным у нее, как выяснилось, было в полном порядке: девица оказалась сиротой, но приходилась какой-то дальней родней князю и потому воспитывалась при княжьем дворе и состояла при княгине. Ее отец, погибший несколько лет назад, числился у Всеволода Давыдовыча в ближниках и вроде бы с детства состоял в друзьях, вот и взяли девчонку после смерти родителей на воспитание.
По другой версии — или, скорее по бытующим в Городно слухам, от которых никому еще не удавалось застраховаться, а тем паче людям публичным и привлекающим всеобщее внимание — Дунька объявлялась незаконнорожденной дочкой самого князя, так как слишком уж явно он девчонке благоволил, а княгиня, напротив, не особо ее жаловала. Впрочем, точно этого никто, кроме самого Всеволода и покойной Дунькиной мамаши знать не мог. Матушка, по понятным причинам, уже никому не скажет, а у Всеволода спрашивать дурных не находилось.
Все это Мишке очень обстоятельно, но с ухмылкой поведал Никифор, заметивший метания княжеской воспитанницы. Как у любой девчонки ее возраста, все Дунькины чувства явственно читались на лице, но всем вокруг было не до отроковицы с ее переживаниями, а вот купец усмотрел в этом вполне определенные благоприятные намеки на будущее и, видимо, уже прикидывал, какие он сам сможет из этого извлечь выгоды.
— Не теряйся, племяш! — усмехнулся дядька в заключении разговора. — Дед-то твой в свое время сообразил, а ты чем хуже? Дочка — не дочка, тут уж не скажу, да и плевать, все равно князь к ней как к родной расположен. И выдавать ее замуж Всеволод сам будет, приданное даст, как положено. За князя ей невместно, конечно, а за боярина… Почему бы и нет?
— Так сговорил меня дед с дочкой боярина Федора. Да и не дадут мне самому это решать… — поморщился Мишка, вспомнив о своей докуке, но задумался.
Вот бы князь умилился такому небывалому счастью и такой невиданной дурости! Он-то рыцарских романов не читал, по причине их полного пока что отсутствия, и не знает, поди, что ему по правилам жанра полагается умилиться и благословить молодых, закатить пир на весь мир, врагов простить и одарить… и еще чего-то подобное в том же духе. Короче, полный бред и розовые сопли в сиропе. Так что князь Всеволод сам до этого в жизни не додумается и Дуньку за такого придурка точно не выдаст.
Но в принципе дядя Никеша прав: есть над чем подумать в связи с намечающимися перспективами на светлое будущее. Конечно, ситуация пока что не располагает — вам бы, сэр Майкл, сейчас с прочими проблемами разгрестись, да еще Катерина свет Федоровна где-то в отдалении маячит, причем не одна, а с папенькой Федей в качестве группы поддержки. Блин, ну угораздило же тогда деда с этим сватовством!
Называется, любовь нечаянно нагрянет. Самое время, в ваши-то годы, сэр. Но в общем и целом дядюшка прав — Дунька очень даже перспективный вариант. Да и опекун прекрасной дамы, то есть невинной девицы, спасенной вами от злодеев, а потом очарованной, нонче у вас в плену. Ну, прям как в романе, блин! Осталось пасть в ноги князю, попросить руки «прекрасной Евдокии» вкупе с благословением, а получив таковое, развернуть флотилию и всей компанией рвануть в Городно гулять свадьбу, ибо невместно содержать в плену будущего родича. Или лучше вначале широким жестом отпустить князя, а потом уже просить руки — чтобы совсем по-благородному вышло?
Для внука сотника из Богом забытого захолустья такая партия, как дочка боярина Федора — предел мечтаний. Но только для Мишки Лисовина, а вот для Ратникова с его планами девочка Катя могла стать не столько трамплином для будущих свершений, сколько хорошим жерновом на шее. На первых порах брак с ней, вероятно, стал бы преимуществом и ступенькой вверх (и то еще посмотреть нужно), но и потолок, до которого та ступенька поможет дотянуться, обозначил бы достаточно четко — выше не прыгнешь, так и будешь у боярина Федора под рукой ходить.
Ладно, хватит мечтать попусту, нашли время, ей-богу! Нет уж, если не Юлька, так жену надо выбирать в соответствии с размером прилагающегося приданного и точным учетом всех возможных последствий. И тут, безусловно, Дунька Катерине фору даст по всем пунктам. Ну и то, что лет «прекрасной даме» пока что только двенадцать, позволяет нам надеяться, что прямо сейчас под венец у девицы не горит. А Катя… А что Катя? И она, кажется, не перестарок, так что вопрос еще на повестке дня не стоит, но так или иначе придется когда-то эту проблему решать.
«Черт побери, если уж все равно придется жениться по расчету, то по крайней мере расчет должен быть верным. Ну чего бы, как в приличных романах (из того же разряда, что и «пасть в ноги предварительно освобожденному родичу») Юльке не оказаться незаконной дочерью какого-нибудь захолустного князя? Их сейчас тут, как блох на собаке, буквально на дороге валяются, сами убедились.»
После умотавшего всю сборную команду переволока из верховьев Немана в Случь отроки смогли немного расслабиться: все-таки по течению идти гораздо проще. Самый тяжелый и опасный участок пути прошли более или менее благополучно, команда коноводов отделалась минимальными потерями — пригнала чуть менее двух третей табуна, и хотя впереди был переход до Турова, но пугал он гораздо меньше. Да и слухи, распространявшиеся по реке как по течению, так и против него почти со скоростью телеграфа, утверждали, что в Слуцке стоит войско.
Но в городе прежде всего пришлось решать проблему Катерининого папы. Собственно, наличие там боярина Федора оказалось для Мишки приятным сюрпризом, потому что сведения, добытые Ходоком в течении первого же получаса после прибытия прямо на пристани, повергли его в немалую досаду: Младшая стража буквально на несколько дней разошлась с Ратнинской сотней.
Неделей раньше — и застали бы деда, причем не одного, а в теплой компании князей-Святополчичей. Оказывается, сюда сборное войско пришло из Пинска, преследуя противника, и достаточно долго стояло лагерем в окрестностях. После боев погуляли, видимо, на славу — во всяком случае, оставили о себе довольно яркие воспоминания местного населения и впридачу — раненого боярина Федора. Впрочем, то, что раненого, выяснилось уже позже, а вначале сказали — пьяного в стельку и продолжающего усугублять это прискорбное состояние.
— Душевно, похоже, тут боярин отдыхает, — усмехался в усы Ходок. — Говорят, челядинцы удивляются, сколько в человека влезает. Хозяева-то уже опасаются, не приведи Господи, брага кончится — всех зашибет! Грозен.
— А чего ему тут еще делать? — философски хмыкнул Никифор. — Лечится человек. Тут, поди, лекарок нету.
Но Мишка не был так благодушен, как дядюшка.
