Русские народные сказки с мужскими архетипами: Иван-царевич, серый волк, Кощей Бессмертный и другие герои - Александр Николаевич Афанасьев
Простилась красна девица со старухою и пошла в путь-дорогу; шла, шла, третья пара башмаков истоптана, третий посох изломан, и последняя просвира изглодана – прикатился клубочек к избушке. Стучится и говорит странница: «Добрые хозяева! Укройте от темной ночи красну девицу». Опять вышла старушка: «Поди, голубушка! Милости просим! Откудова идешь и куда путь держишь?» – «Ищу, бабушка, Финиста – Ясна сокола». – «Ох, трудно, трудно отыскать его! Он живет теперь в этаком-то городе, на просвирниной[6] дочери там женился».
Наутро говорит старуха красной девице: «Вот тебе подарок: золотое пялечко да иголочка; ты только пялечко держи, а иголочка сама вышивать будет. Ну, теперь ступай с Богом и наймись к просвирне в работницы».
Сказано – сделано. Пришла красная девица на просвирнин двор и нанялась в работницы; дело у ней так и кипит под руками: и печку топит, и воду носит, и обед готовит. Просвирня смотрит да радуется. «Слава богу! – говорит своей дочке. – Нажили себе работницу и услужливую, и добрую: без наряду все делает!» А красная девица, покончив с хозяйскими работами, взяла серебряное донце, золотое веретенце и села прясть: прядет – из кудели нитка тянется, нитка не простая, а чистого золота. Увидала это просвирнина дочь: «Ах, красная девица! Не продашь ли мне свою забаву?» – «Пожалуй, продам!» – «А какая цена?» – «Позволь с твоим мужем ночь перебыть». Просвирнина дочь согласилась. «Не беда! – думает. – Ведь мужа можно сонным зельем опоить, а чрез это веретенце мы с матушкой озолотимся!»
А Финиста – Ясна сокола дома не было; целый день гулял по поднебесью, только к вечеру воротился. Сели ужинать, красная девица подает на стол кушанья да все на него смотрит, а он, добрый молодец, и не узнает ее. Просвирнина дочь подмешала Финисту – Ясну соколу сонного зелья в питье, уложила его спать и говорит работнице: «Ступай к нему в горницу да мух отгоняй!» Вот красная девица отгоняет мух, а сама слезно плачет: «Проснись-пробудись Финист – Ясный сокол! Я, красна девица, к тебе пришла; три чугунных посоха изломала, три пары башмаков железных истоптала, три просвиры каменных изглодала да все тебя, милого, искала!» А Финист спит, ничего не чует; так и ночь прошла.
На другой день работница взяла серебряное блюдечко и катает по нем золотым яичком: много золотых яиц накатала! Увидала просвирнина дочь. «Продай, – говорит, – мне свою забаву!» – «Пожалуй, купи». – «А как цена?» – «Позволь с твоим мужем еще единую ночь перебыть». – «Хорошо, я согласна!» А Финист – Ясный сокол опять целый день гулял по поднебесью, домой прилетел только к вечеру.
Сели ужинать, красная девица подает кушанья да все на него смотрит, а он словно никогда и не знавал ее. Опять просвирнина дочь опоила его сонным зельем, уложила спать и послала работницу мух отгонять. И на этот раз, как ни плакала, как ни будила его красная девица, он проспал до утра и ничего не слышал.
На третий день сидит красная девица, держит в руках золотое пялечко, а иголочка сама вышивает – да такие узоры чудные! Загляделась просвирнина дочка. «Продай, красная девица, продай, – говорит, – мне свою забаву!» – «Пожалуй, купи!» – «А как цена?» – «Позволь с твоим мужем третью ночь перебыть». – «Хорошо, я согласна!» Вечером прилетел Финист – Ясный сокол; жена опоила его сонным зельем, уложила спать и посылает работницу мух отгонять.
Вот красная девица мух отгоняет, а сама слезно причитывает: «Проснись-пробудись, Финист – Ясный сокол! Я, красна девица, к тебе пришла; три чугунных посоха изломала, три пары железных башмаков истоптала, три каменных просвиры изглодала – все тебя, милого, искала!» А Финист – Ясный сокол крепко спит, ничего не чует.
Долго она плакала, долго будила его; вдруг упала ему на щеку слеза красной девицы, и он в ту ж минуту проснулся: «Ах, – говорит, – что-то меня обожгло!» – «Финист – Ясный сокол! – отвечает ему девица. – Я к тебе пришла; три чугунных посоха изломала, три пары железных башмаков истоптала, три каменных просвиры изглодала – все тебя искала! Вот уж третью ночь над тобою стою, а ты спишь – не пробуждаешься, на мои слова не отзываешься!»
Тут только узнал Финист – Ясный сокол и так обрадовался, что сказать нельзя. Сговорились и ушли от просвирни. Поутру хватилась просвирнина дочь своего мужа: ни его нет, ни работницы! Стала жаловаться матери; просвирня приказала лошадей заложить и погналась в погоню. Ездила-ездила и к трем старухам заезжала, а Финиста – Ясна сокола не догнала: его и следов давно не видать!
Очутился Финист – Ясный сокол со своею суженой возле ее дома родительского; ударился о сыру землю и сделался перышком: красная девица взяла его, спрятала за пазушку и пришла к отцу. «Ах, дочь моя любимая! Я думал, что тебя и на свете нет; где была так долго?» – «Богу ходила молиться».
А случилось это как раз около святой недели. Вот отец с старшими дочерьми собираются к заутрене[7]. «Что ж, дочка милая, – спрашивает он меньшую, – собирайся да поедем; нынче день такой радостный». – «Батюшка, мне надеть на себя нечего». – «Надень наши уборы», – говорят старшие сестры. «Ах, сестрицы, мне ваши платья не по кости! Я лучше дома останусь».
Отец с двумя дочерьми уехал к заутрене; в те поры красная девица вынула свое перышко. Оно ударилось об пол и сделалось прекрасным царевичем. Царевич свистнул в окошко – сейчас явились и платья, и уборы, и карета золотая. Нарядились, сели в карету и поехали.
Входят они в церковь, становятся впереди всех; народ дивится: какой такой царевич с царевною пожаловал? На исходе заутрени вышли они раньше всех и уехали домой; карета пропала, платьев и уборов как не бывало, а царевич обратился перышком.
Воротилися и отец с дочерьми. «Ах, сестрица! Вот ты с нами не ездила, а в церкви был прекрасный царевич с ненаглядной царевною». – «Ничего, сестрицы! Вы мне рассказали – все равно что сама была».
На другой день опять то же; а на третий, как стал царевич с красной девицей в карету садиться, отец вышел из церкви и своими глазами видел, что карета к его дому подъехала и пропала.
Воротился отец и стал меньшую дочку допрашивать; она и говорит: «Нечего делать, надо признаться!» Вынула перышко; перышко ударилось об пол и обернулось царевичем. Тут их и обвенчали, и свадьба была богатая! На той свадьбе и я был, вино лил, по усам текло, во рту не было. Надели на меня колпак да и ну толкать; надели на меня кузов[8]: «Ты, детинушка, не гузай[9], убирайся-ка поскорей со двора».
Жених-чудовище
Для сказочной традиции характерен образ жениха-животного, птицы или пресмыкающегося, например ужа, козла, рака, кабана и т. д. Сказка выбирает наиболее несимпатичных представителей животного мира и показывает безысходность положения бедной девушки, которая волей обстоятельств должна выйти замуж за названного героя. Поскольку основной идеей является замужество с животным, что само по себе ужасно и страшно, в ряде случаев зверь заменяется на некое неопределенное чудовище.
В европейской традиции основным типом сказок, в котором реализуется история о женихе-животном, является «красавица и чудовище»; но стоит упомянуть и еще один сюжет – миф об Амуре и Психее.
Амур не был уродливым, но долгое время оставался невидимым для Психеи. Подстрекаемая завистливыми сестрами, убеждающими, что Амур страшный, дикий, подобный дракону, Психея освещает лицо возлюбленного, пока он спит, очаровывается его красотой и в тот же миг теряет супруга. Своей любовью и готовностью совершать любые подвиги, чтобы вернуть Амура, Психея, как и в сказочных сюжетах, все же обретает счастье.
В русской традиции вариантом истории о красавице и чудовище стал «Аленький цветочек» Сергея Аксакова. Довольно долго
