На Юго-Восток через Северо-Запад - Александр Александрович Владимиров
–Ого, ты еще и переезжать собрался? – в очередной раз удивленно спросил я. – Ты полон сюрпризов, Луганский!
–Стараюсь, – ответил он из другой комнаты. – Да уже пора бы съезжать из родительского дома.
В следующую секунду я услышал равномерный стук о пол, этот звук с каждым разом становился громче. Неужто Костя не может обойтись без подпорки?
–А где, собственно, сами родители?
–Ну, вот они со дня на день из Сочи вернутся, – ответил Луганский, доковыляв до прихожей. – Отдыхали неделю, до последнего хотели остаться, не хотели без меня ехать. Но я отмазался, сказал, мол, мне надо к соревнованиям готовиться, да и… вот эта эпопея началась, – продолжил он, указав на ногу. – Не хотел их напрягать.
Костя стоял, опираясь на длинный зонт, в другой руке он держал еще одну фотографию.
–Ну, в принципе, я готов. Ты, может, чего будешь? Кофе там?
–Нет, чувак, спасибо, – ответил я. – Ничто так не бодрит, как обиженный на тебя чинуша.
–Кстати, расскажи, что у тебя там произошло? – с интересом спросил Луганский, положив фотографию в коробку с кубками.
–Все по дороге, Луганский, прежде, поведай, отчего это вдруг ты полюбил носить с собой длинные зонты?
–А сам как думаешь? Хочу стать элегантнее, конечно! – ответил Луганский, открыв дверь и выйдя за порог квартиры.
Я, было, тоже подался к двери, но взор зацепился о фотографию, которую Костя положил в коробку. На ней был Виктор Сергеевич или дядя Витя – папа Кости. У меня как-то вылетело из головы, что у него также проблема с ногой, о чем свидетельствовала трость. Я тутже тряхнул головой, будто старался отогнать дурные мысли, и направился к выходу.
Можно сказать, что мы с Луганским знакомы еще с тех пор, как над нашим родным городом установили ту самую тяжелую свинцовую крышу. Сколько я себя помню, у него была страсть к гребле. Правда, потом, ближе к окончанию школы, он стал уделять ей меньше внимания.
–Ну, а теперь, – начал я, когда мы сели в машину. – Рассказывай, что у тебя стряслось.
***
Я сидел в коридоре поликлиники №1, ожидая своей очереди у кабинета терапевта. Стоял тяжелый запах спирта, фенола, хлорки, а также гнетущей и неминуемой старости. Справа от меня сидели скрючившиеся старички и старушки с застывшими гримасами боли на изборожденных морщинами лицах. Напротив меня сидела мама с ребенком, изо всех сил пытавшаяся успокоить свое дитя. По коридору, помимо больных, ходили врачи, под ногами которых звенела расколотая плитка. И вот из кабинета вышла тучная женщина в белом халате и крикнула грубым приказным тоном на весь коридор:
–Луганский! – после чего еще пару секунд шевелила губами, словно заканчивая свое обращение.
Я встал и поковылял за ней в кабинет. Не успел я сказать, зачем, собственно, пришел, как она вырвала из рук мою медкарту, небрежно швырнула ее в общую кучу бумаг у себя на столе, села, взяла кружку с торчащим из нее чайным пакетиком и повернулась в сторону небольшого телевизора, расположенного на подоконнике. Несколько секунд я просто стоял, ожидая какой-то реакции от нее. Может, спросит, что беспокоит, зачем пришел – обычные вопросы. Однако она просто смотрела какую-то передачу по телевизору. И когда я уже раскрыл рот, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание, объявили рекламную паузу, после чего эта женщина медленно, нехотя повернулась к столу, поставила кружку, достала из футляра, брошенного около настольной лампы, очки, небрежно поводила руками в куче бумаг и вытащила мою медкарту. В свете настольной лампы можно было лучше ознакомиться с ее внешностью. Лицо у нее, я тебе скажу, не самое приятное: большое, круглое, с обвисшими щеками, мелкие черные глазенки, крючковатый нос, на край которого сползли очки. Она пролистывала мою карту, что-то бормотала, отчего волоски на родинке под нижней губой постоянно шевелились.
–Ну и? Чего приперся, как там тебя, – спросила она, украдкой глянув в карту, затем на меня. – Константин Викторович Луганский?
–Понимаете, – начал я. – С одиннадцати лет занимаюсь академической греблей, выступал на соревнованиях, но в последнее время меня начала беспокоить левая нога. Сначала мышцы просто уставали от обычных нагрузок. Слишком сильно. После тренировки появлялась какая-то дрожь, которой раньше не было… вот…
Казалось, после каждого произнесенного мною слова, врачу было все тяжелее меня слушать. В конце концов, она замерла в одной позе, уставившись на меня исподлобья, как на какого-то кретина. Я продолжал свой рассказ.
–Теперь нога вообще болит, я хромаю, мне стало тяжело подниматься и спускаться по лестнице! Я не падал, не спотыкался, никаких отеков, ударов, растяжений. Все было в порядке, но теперь я даже ходить нормально не могу!
–Так ладно, – отмахнувшись, бросила она. – Где болит?
–Икроножная мышца левой ноги....
–Ну так развернись! Подними штанину, что я, сама должна это все делать?!
Да, все понимаю. С такой зарплатой, как у них, я бы, наверное, пациентам, всем без разбора, шеи сворачивал. По ней-то видно. Она первая бы этим занялась, а потом бы пошла сдаваться, чтоб в казенный дом быстренько, да подольше определили – видимо, дела в нашей поликлинике настолько плохи. Но ей-богу, ну почему в мою смену? Что ж за черная полоса-то? Сначала нога, теперь вот – собирательный образ бюджетника… А скоро соревнования…
–Ну и чего ты тут выкаблучиваешься?! Стоит тут, франт! Весь такой умный, обосраться можно: «Никаких отеков, ударов» специалист что ли? Растяжение у тебя, да и все. Кремом детским помажь, через пару дней пройдет…
–Вы, конечно, извините ради бога, но я уже почти десять лет занимаюсь этим видом спорта, и с растяжениями знаком…
–Б****! – крикнула она, повернувшись обратно к столу и застыв над бумагами.– Я вот удивляюсь, за каким… ты сюда приперся, раз такой умный?! Гляди, врача в школе гребли тоже строишь и равняешь…
–Не то чтобы это ваше дело, – грубо ответил я, поправляя штанину, – но школа находится не в лучшем положении. Врача просто нет, тренер в шаге от того, чтобы спиться, мы тренируемся на списанном оборудовании, само здание нужно было отремонтировать еще лет десять назад, а лучше снести и построить новое…
–Боже мой! – хлопнув в ладоши, прокричала женщина. – Сейчас расплачусь. Нет, ну и скотская же молодежь пошла! – продолжила она, бросив на меня презрительный взгляд. – Вам квалифицированную помощь оказывают, время на вас тратят, а вы еще хамите! Ты как с врачом разговариваешь? Ничего, что я тебя старше?!
–Простите, пожалуйста, но....
–Ой, как же ты меня уже задолбал! Пошел вон отсюда! –
