Th.Wagner - Домашний уют
откровенно впадлу.
Набрал номер Жанны. Гудки. Уже хорошо.
-Ну?
-Жан… ты все не так поняла. Ему негде было жить…
-Ты вообще ненормальный или прикидываешься? Мало того, что псарню развел в
квартире, что дышать невозможно, так еще и БОМЖей подбираешь. Тебя не задолбало это?
-Ну…
-Баранки гну!
Ого. Вот таких оборотов речи от Жанны я еще не слышал. Растет. Взрослеет.
-Что ты от меня хочешь?
-Макс, скажи честно, только абсолютно честно. Макс, ты меня любишь?
Сказала в лоб. Я ей уже сотню тысяч раз говорил, что люблю. Ей мало, мало! Сколько
раз еще сказать:
-Люблю…
-Да нифига собачьего! Ты и кошаков своих любишь, а они потом с голоду кактусы едят,
потому что ты забыл их покормить. Хотя нет, в твоей квартире даже кактусы не живут. Макс,
ты никого не любишь и не любил. И себя ты не любишь.
-Но, Жанна, я же их спас,— попытался хоть как-то оправдаться.
-Достал. Это твои вечные отговорки. Оставь меня в покое,— коротко, словно отрезала.
-О как, а когда надо было эррозию лечить, так сразу прибежала,— мля… ну кто меня
снова за язык тянул. На том конце что-то затрещало, и связь прервалась.
Перезванивать я не стал. Вернулся в комнату, достал из кармана висящих на вешалке
брюк крупную купюру и протянул ее Андрею.
-Сгоняй за пивом… и сигаретами.
-Максим, наверное, это не стоит делать.
-А ты перестань мне нравоучения читать, ладно? Я уже немаленький!
Развернулся в направлении дверей. Пацан преградил мне путь. У него был очень
решительный взгляд.
Впервые я ощутил, что кто-то заботится обо МНЕ. Это ощущение столь… столь… даже
слов подобрать не могу. Меня многие принуждали делать что-то, или не делать чего-то, да
вот только сейчас я ощущаю искренность поступка. Андрей заботился именно обо мне. И
это остановило меня. Остановило от поступка, о котором я мог бы сожалеть на утро. Только
неумолимо подводило к другому поступку, о котором, возможно, я буду сожалеть всю жизнь.
А может, и буду благодарить всю жизнь – в конце жизни разберемся.
Он взял меня за плечи как-то боязливо, тихонечко, подрагивая, словно понимал, что и
не его это дело. Хотя это все мои догадки. Потому что я не знаю истинных целей, двигавших
тщедушного парня, стоящего напротив меня.
-Извини, — я впервые в жизни искренне извинился. Оказывается, это так просто.
А он меня обнял. Мля! Ну вот почему, почему он не девушка! Потому что так бы и
обнял это худенькое тельце, прижал бы к себе, наслаждался бы этим моментом. Так бы и
целовал ее…
Только потом, через пару минут, осознал: никакого «если бы» нет. Я стоял и целовал
Андрея. Причем не невинно в щечку, а конкретно так присосался к его нежным, ну мля,
совсем не мужским губам. Мало того, уже так по-хозяйски уверенно, пошел обласкивать
маленькую упругую попку. И этот засранец еще и по полной мне отвечал, поддразнивая мой
язык своим шальным язычком. Вжимался в мои объятия и терся бедром о мой пах. Чертовски
приятное ощущение. Развратник, видно, с тем еще стажем.
Я отлетел к противоположной стенке, не веря, что я это сделал. В сердцах или вслух, но
слова у меня были в тот момент отнюдь нелитературного плана.
Я реально не знаю что мне делать. Я только что целовал парня! Да я всю жизнь был с
девочками! Всю свою жизнь! Мама, сестра, тетя, племяшки, в классе всегда с девчонками,
тот еще дамский угодник, институт, аспирантура… да ну не еханый бабай! А встал вот
сейчас на пацаненка. Пусть он и жрать готовит и убирает и …
Андрей двинулся по направлению ко мне.
-Стоять! Один шаг и полетишь как фанера над Парижем!
Только и это его не остановило. Он не кот и не пес, которого я пригрел, он уже не
питомец, он не Жанна, убежавшая от меня. Он просто шел ко мне. С красными от смущения
щеками, и глазами в которых была решимость японского воина идущего на верную смерть.
-Я не боюсь этого. Я заменю тебе их всех. Собак, кошек, баб, всех. Я буду заботиться о
тебе. Только о тебе.
В тот вечер ничего не произошло. Я тихо съехал с базара. И, черт меня дери, теперь я
как идиот, краснел и отводил взгляд от Андрюхи.
И, как обычно, палец о палец не ударил, чтобы новый питомец покинул квартиру. Хотя
нет. Ночью я запирал двери спальни на крючок, который меня мог защитить только от мух.
Андрей же поступал хитрее. Он по полной программе теперь приручал меня.
Глава 5 Друг
Не смотря на неусыпное бдение Андрея, я таки нажрался. Причем нажрался как
свинтус, до зеленых жаб. Но не сразу, потому как с этим человеком пить можно только в
пятницу – в другие дни это опасное дело.
Есть у меня один хороший друг – Саша Киреев. Мы с ним еще с мединститута знакомы,
в одной группе учились. Да и не только учились! Вместе любили пошутить, выпить, а потом
пофилософствовать под утро, сидя на крыше общаги или в его комнате, если чердак общаги
был закрыт. Жизнь нас развела по разным больницам, по разным направлениям. Я стал
гинекологом, пиздоглядом, как цинично любил шутить надо мной Сашка, а он – уролог.
Потом он стал хирургом по своему направлению, а сейчас занялся и трансплантацией почек.
Давно я хотел с ним поговорить об этом. Каждому врачу это интересно. И вот в четверг я все
же созрел.
Каждый день возвращаться домой и видеть, как квартира становится все более и более
комфортабельной и ухоженной, на столе сытный и вкусный ужин, свора довольная и тихая, а
главное, недействующая на нервы и неходящая попятам, все это так настораживает. Как тот
еще лентяй, я с радостью принимаю увеличение своего комфорта, но понимание того, что
этот комфорт создает человек потенциально опасный для моей ориентации, меня напрягает.
Вот и не могу я жить с таким дисбалансом мозгов и тела.
Мне нужен советчик. А кто может быть лучшим советчиком, как не Киреев?
И вот собрались мы у него на квартире. Кстати, она у него хоть и холостяцкая, но
весьма ухоженная. Ну разве если не смотреть на антресоли или нечаянно не открывать
кладовку – там полный кабздец.
Так вот. Как положено инициатору, к Сашке я пришел с напитками: 6 литров пива, 2
литра коньяка и минералка. Он посмотрел на выставленную шеренгу, улыбнулся, прихватил
паки пива и понес в холодильник. Из него же достал уже готовое, холодное пиво. Засели мы
на кухне. Так как возраст уже не студенческий, а мы вполне способны содержать себя, то к
пиву у нас была закуска: курица гриль из соседнего супермаркета, кетчуп и тарань.
Я улыбнулся. С Саньком всегда чувствую себя свободно.
-Что сидим, что втыкаем?!— со смехом проговорил Сашка, разливая пиво по высоким
кружкам.
-Вздрогнем?— весело парировал я.
-Какой там вздрогнем? Дрожать перед стоматологом будешь.
Да, факультет стоматологии мы несильно любили. Да и вообще. Кто их любит-то. Они
то и женятся между собой обычно, так сказать, выводят новое поколение людей-
стоматологов. Хотя куролесить мы любили со студентками стомата. Почему-то процент
реальных блондинок там был самый высокий. Это уже неважно. Я этих блондинок потом
столько перевидал…
-Ну, как твои дела, манагер?— без особой подготовки перешел к делу хирург.
-Дела идут, контора пишет,— засмеялся.— Да нормально все. Только не мое это.
Веришь, не мое. Я как с женщиной говорю, совсем не на то внимание обращаю. Порой аж
подмывает спросить о самочувствии или еще что-то, за что мне могут приписать сексуальные
домогательства. А с мужиками так вообще абзац. Я просто с ними, как с клиентами говорить
не могу.
-А как можешь?
-Никак. О футболе, о политике, о бабах. Полный комплект. Причем при мужиках лучше
не говорить кто по специальности. Вечно как выпьем на работе, так и начинают
пристебываться: расскажи, да расскажи. А что рассказывать.
-Да… что рассказывать! Там видеть надо,— Саня заржал как конь.— Как Жанна?
-Никак. Расстались.
-Да ты что! Она же единственная, у кого хватало на тебя терпения, — скромно так,
почти с тоской, потом продолжил.— Куришь?
-Давай.
-А, нэту. Бросил. Кашель замучил. А сам понимаешь, что такое кашель на операции.
Или когда комок в горле, а ты помытый в маске, руки в кровище, в лучшем случае. Короче.
Бросил. Хотя потом с этим отходняком вообще пришлось отпуск брать. Так что подумываю
об электронной сигарете, просто так не могу без нее, особенно вот сейчас. Так бы с
удовольствием и затянулся. Кстати, у меня профиты есть, будешь?
-Это сено которые? Черные и вонючие? Пасс. Я не настолько низко пал или не так
много выпил.
-Тогда может по коньячку?
И мы приступили к основному блюду. Некоторое время говорили о женщинах, потом о
