Unknown - i af522bf4bbc33ae4

За парнем, так быстро, что я едва могу ее разглядеть, плывет девушка со светлыми волосами.

Между ними плывет пара на своих досках, мягко поднимаясь и опускаясь по волнам, пока они не принесут их к берегу. Я жду. Под скалами горстка мальчишек сидят около костра; догорающие угли наполняют воздух теплым ароматом.

— Приятно снова с тобой встретиться, — говорит парень, пока вытаскивает свою доску из воды.

Я улыбаюсь:

— Не думала, что ты узнаешь меня.

Он усмехается:

— Тебя трудно забыть.

Я чувствую, что краснею. Конечно, напоминаю себе, трудно забыть девушку, которую ты практически обезглавил.

— Кто это? — спрашивает блондинка, выходя из-за его спины. Она смотрит не на меня, а на парня, который на фут выше ее. У нее загорелая кожа и белоснежные зубы.

Непроизвольно складываю руки на груди, пытаясь скрыть свою бледную кожу.

— Не знаю, — улыбаясь, говорит он и наклоняется, чтобы волосы девушки не путались. Они могли бы быть братом и сестрой, хотя внешне не похожи.

— Я Венди.

— Венди,— повторяет он, вытирая руку о шорты, затем протягивает ее ко мне.

— Пит, — говорит он, улыбаясь, таким образом приглашая пожать ему руку.

— Пит, — я киваю, пожимая ему руку. Его рука прохладная от океана. Когда я прикасаюсь к нему, по телу прокатывается дрожь.

— Я Белла, — говорит блондинка, прерывая момент. Внезапно Пит бросает мою руку.

Я улыбаюсь ей:

— Это было удивительно.

Белла пожимает плечами, потом поворачивается ко мне спиной, волоча свою доску к воде.

— Ты тоже удивительный, — добавляю я, обращаясь к Питу. — Я много наблюдала за серферами. Наблюдала за братьями.

— Наблюдала за серферами? — повторяет Пит, его губы расплываются в улыбке. Веснушки выделяют зубы так, что они выглядят еще белее. — Твои братья не учили тебя кататься на доске?

Я качаю головой. Майкл и Джон занимались серфингом уже год, когда я попросила Джона, чтобы он научил и меня. Но Майкл засмеялся прежде, чем Джон успел ответить.

— Сочувствую, сказал Майкл, давая понять, что ему не жаль. — Ты же знаешь, что в океане полно воды, правильно? Ты можешь испортить свои красивые волосы.

Теперь, находясь рядом с Питом на пляже, я думаю, что все было бы иначе, если бы я хоть что-то знала о серфинге. Может быть, они бы не убежали. Может, взяли бы меня с собой.

— Серфинг — это не то, чему они могли меня научить, — я говорю, наконец.

— Не волнуйся, — Пит упирает свою доску в песок, и наклоняется ко мне. — Я превосходный учитель.

Я качаю головой. Я могу исследовать и сушу.

— Нет, спасибо. Я лучше буду здесь.

— Жизнь не для того, чтобы смотреть на океан с пляжа, Венди, — он указывает на воду, где Белла, словно ребенок гребет к волне, которая поглощает всю ее. Но она выходит с другой стороны и сразу поворачивается к другой волне.

— Я учил Беллу, — говорит он. — Посмотри на неё.

Я чувствую, как ревность окутывает меня, дергая в направлении воды. Что-то говорит мне: я хочу быть там, на волнах.

— Хорошо. Я попробую.

5 глава

Стоит ужасная жара, на солнце невыносимо находиться! Раньше я всегда пробовала воду кончиками пальцев ног, хихикая и визжа от холода, потому что мои братья толкали меня в воду. Но сегодня я вошла в воду после Пита.

Итак, я уже забыла, сколько раз я падала с доски за этот час, каждый раз, как только вода заполняла мой рот.

Соль оседает у меня на ресницах и режет глаза. Я и близко не подошла к тому, чтобы устоять на его доске.

— Чтобы научиться поворачивать назад, нужно сначала научиться грести, — говорит Пит.

— Я не поворачивала!

— Ты не двигаешься вперед.

Я качаю головой и кусаю нижнюю губу, изучая волны. Это ведь не трудно, правда? Сотни людей встают на волны каждый день. Тысячи. Может даже десятки тысяч. Пит топчется рядом со мной, когда я встаю на доску и пробую еще раз. И снова падаю.

— Ты думаешь, это слишком трудно? — говорит Пит. — Или ты не думаешь о таких вещах?

— Я думаю о том, как устоять, — раздраженно сплевываю воду, и вздыхаю. — О чем еще я должна думать?

Пит устанавливает доску между нами.

— Знаешь, что серфинг многое говорит о человеке?

Я качаю головой. Конечно не знаю!

Пит плывет на спине и не смотрит на меня, когда говорит:

— Мне кажется, что ты из тех, кто не любит плакать и может превратить любые трудности в вид искусства, — Пит выпрямляется и поворачивается ко мне. — Я прав? — он усмехается.

Я смотрю вниз на воду, она такая чистая и прозрачная, что я вижу свои ноги.

— У меня много причин для беспокойств.

Пит качает головой:

— Ты не должна держать в себе все это, — он стучит по доске. — Заботы тянут тебя вниз. Ты должна быть легкой, чтобы летать.

Летать, говорю я себе, глядя на небо над нами; чайки кричат над головой. Позади бесконечный океан, так красиво, что трудно поверить, что, возможно, он поглотил моих братьев.

Я поднимаю подбородок с доски, и смотрю на пляж. Солнце отражается на скалах в виде радуги, как будто кто-то ее там нарисовал. Свет танцует, как светлячки на воде, которая на удивление теплая, переливается потоком теплых волн в эту бухту, только для них. Здесь вода еще чище, чем внизу побережья. Мои братья назвали бы эти волны стекловидными и полыми, идеально подходящими для катания.

А потом я смотрю на Пита, его лицо осветилось лучами заходящего солнца. Он выглядит так непринужденно, будто он был сделан для этого места.

— Где мы? — спрашиваю я тихо.

— Что?

— Как называется это место?

Он улыбается:

— Кенсингтон, — произносит он, словно это музыка.

— Кенсингтон, — повторяю, слово тяжелое у меня во рту. Я смотрю вокруг нас, на пляж с белым песком. Кажется, тут можно потерять счет времени. Закат отражается на белых скалах: это похоже на дым от пожара. И океан, который всегда существовал вне времени: это все было здесь еще до нас и будет после того, как мы уйдем.

Одно я знаю точно: я не уйду отсюда, пока не приручу волну.

— Вспомни, что делает тебя счастливой, — шепчет Пит.

Еще раз, я подтянулась на доску, чтобы лежать на животе. Вспомни, что делает тебя счастливой. Я закрываю глаза и думаю о Нане. Большие лапы Наны на коленях, мягкое место между ушами. Гигантский язык Наны дарит нежные поцелуи, и ее большие карие глаза всегда ждут, чтобы я пришла домой; она виляет хвостом каждый раз, когда заходишь в двери.

Родители взяли Нану для нас троих, но она сразу полюбила меня. Даже Джон и Майкл стали называть ее "Собака Венди". Когда Нана была еще щенком, она всегда каталась по кафельному полу, как швабра; она должна была научиться ходить на гладкой поверхности без скольжения.

Нана всегда принадлежала мне, как Джон и Майкл всегда принадлежали друг другу.

Я настолько сосредоточилась на Нане, что я не замечаю, как Пит прыгает на доску за мной. Он лежит на мне, его подбородок у меня на пояснице, посылает приятную дрожь по спине.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, хотя я не против его близости. Я чувствую тепло.

— Поверь мне, — говорит Пит. — Позволь мне взять на себя инициативу.

Он гребет нас к волне. Его руки двигаются, как плавники через воду, и он направляет доску для серфинга в нужное место под гребнем волны.

Пит расставляет ноги впереди после того, как помог мне подняться. Он прижимается ко мне, так что мои ноги находятся между его, моя спина напротив его груди, как будто вместе мы один серфер на доске, а не два.

И вместе мы оседлаем волну.

Океан протягивается сквозь нас, бесконечно и красиво. Как будто я не на земле, не в стеклянном доме на вершине холма, не за рулем езжу по горам, чтобы добраться до пляжа. Я чувствую себя так близко к небу и так далеко от земли!

Пит позволяет волнам нести нас до самого пляжа, пока доска не скользит по песку.

— Ну, что думаешь? — спрашивает он.

Моя спина по-прежнему рядом с ним; я делаю шаг с доски и зажимаю в руках мокрый песок. Я пытаюсь представить себе, что бы сказали мои братья, если бы могли видеть меня сейчас. Я почти уверена, они бы потеряли дар речи.

Я оборачиваюсь и говорю:

— Я хочу еще.

Пит смеется и собирает меня в свои медвежьи объятия. Я чувствую его прохладную влажную кожу, но мне все еще тепло. Он поднимает меня и начинает крутить. Я закрываю глаза, так что не могу сказать, в какую сторону он меня кружит, когда он останавливается.

Когда я открываю глаза, вижу черный океан: солнце полностью село. От огня остался только дым. Беллы и других мальчиков нигде не было видно.

Я не верила, что была здесь так долго, что даже не заметила, как стемнело.

— Мне пора идти, — говорю я быстро. — Могу я отвезти тебя домой?

Пит качает головой и смеется.

— Я живу здесь, — говорит он, указывая на скалу, возвышающуюся над нами. — Это мой дом.

Я делаю шаг назад. В темноте я вижу маленькие дома на вершине скалы. Есть дома пониже, в скале, с видом на воду. — Ты здесь живешь?