Georgia Carre - Eden

— Ну же, побудь искусителем. Дай всего лишь разок лизнуть. Я умираю от желания запустить в тебя свой язык, — его глаза полуприкрыты, взгляд тяжелый от выпитого и желания. Я чувствую, что становлюсь все более и более возбужденной, ткань на трусиках уже совсем стала мокрой.

— Дам только разок, — сурово говорю я.

— Честное слово.

— И потом ты пойдешь со мной в номер?

— Клянусь, умереть мне на этом месте, — торжественно обещает он.

Я быстро встаю и снимаю трусики, он молча наблюдает. Не говоря ни слова, он протягивает руку, и я отдаю их ему. Пока он неуклюже запихивает трусики в карман, я украдкой смотрю направо и налево. Коридор пуст, поэтому делаю шаг вперед, вставая над его лицом с разведенными ногами.

Он широко улыбается.

— Теперь я могу умереть счастливым, — он смотрит прямо мне в глаза. — Опустись мне на лицо.

Я упираюсь ладонями в стену и опускаю бедра, пока моя киска не касается его рта. Оказывается, он хочет не только разок лизнуть, потому что моментально захватывает мой клитор зубами, я нахожусь в этой жуткой ловушке, в ужасной позиции.

— Ты сказал, что только лизнуть разок, — отчаянно говорю я.

Его руки скользят вверх по моим бедрам и крепко хватаются, удерживая за мои голые ягодицы.

— Я соврал, — приглушенно отвечает он, начиная усиленно сосать клитор.

— Сейчас уже придет такси, — чуть ли не плача отвечаю я, но ощущения, которые поднимаются между моих ног по всему телу, заставляют просто застонать и заскрежетать зубами. В конце концов, я могу взять и другое такси. А затем другой голос, который оказывается гораздо сильнее, говорит: «А что будет, когда он протрезвеет? Что произойдет, когда Миллс и парни в департаменте узнают?» Эта мысль настолько отрезвляющая, словно ушат холодной воды, вылитый мне в лицо.

Из последних сил я мобилизую себя и отхожу от него подальше, уставившись в его глаза, тяжело дыша, полностью возбужденная и напуганная.

— Ну, ладно, посмеялись и хватит, теперь давай вставай, — говорю я задыхающимся голосом.

Он молча, повинуясь протягивает мне руку, я беру ее и тяну вверх. Он так легко поднимается на ноги, похоже ему и не нужна была моя помощь.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

— Никогда не чувствовал себя лучше.

Я помогаю ему дойти до кровати. Он падает на нее и специально тянет меня за собой, я оказываюсь под ним, и он пристально смотрит мне в глаза.

— Итак, ты планируешь уехать, да?

— Я думала, ты хотел, чтобы я ушла, — шепчу я.

— Ну, конечно. Ты самая странная девчонка, Лили.

— Почему же ты ушел тогда от меня?

Он хмыкает.

— Я хотел посмотреть, что ты будешь делать. Я не думал, что у тебя займет так много времени сделать свой очередной ход, — он скатывается с меня и ложится на спину, вытаскивая пачку сигарет из кармана рубашки.

Я хмурюсь.

— Ты не куришь?

— Курю... во время крайне наглой провокации, — он зажигает сигарету и глубоко затягивается, выпускает дым и поворачивает ко мне голову. — Я выкуривал пачку в день, когда мне исполнилось девятнадцать.

Слишком многого я не знаю о нем.

— А что ты сделал, когда ушел из номера?

Он с удивлением выдыхает.

— Я сел у двери, позвонил вниз и попросил принести мне бутылку виски и сигареты. Они очень любезны. Хотели принести еще и стакан, но я сказал им не беспокоиться на этот счет.

На конце сигареты собрался пепел, который вот-вот может упасть, и я начинаю передвигаться, чтобы найти блюдце или что-нибудь еще, что можно использовать как пепельницу, но он сразу хватает меня за запястье.

— Куда-то собралась, юная леди? Я еще с тобой не закончил.

Я наклоняюсь к нему и шепчу на ухо.

— Разве твой член не слишком вялый для этого?

Он смеется, прекрасным глубоким смехом, затем тянется к моему уху и шепчет в ответ:

— Я жесткий и изголодался по тебе, детка.

Мое тело тут же напрягается и возбуждается.

— Правда?

— Точно. Все девять дюймов.

Я ничего не могу с собой поделать, улыбаюсь, как дурочка.

— Посмотри и сама все увидишь.

Я отодвигаюсь от него и смотрю прямо ему в глаза. Они затуманены с поволокой чувственности и соблазнительного обещания. Я скольжу рукой к его промежности, и через материал ощущаю насколько он жесткий. Мое тело мгновенно реагирует, во рту все пересохло. Я лихорадочно облизываю губы.

— Пусти меня, я хочу принести тебе пепельницу.

Я обнаруживаю стакан на журнальном столике и возвращаюсь обратно в комнату. Джек снял рубашку и полулежит, привалившись к подушкам. Он пристально и задумчиво рассматривает, держа между пальцами, черную фишку стоимостью в десять тысяч фунтов из «Эдема». Прядь волос падает ему на лоб, и он медленно поднимает на меня глаза. В этот момент он совершенно не выглядит пьяным, просто какой-то пустой взгляд, совершенно опустошенный.

Я застыв стою в дверном проеме.

Не могу сказать, о чем он думает. Он затягивается сигаретой и медленно выпускает дым. Кладет фишку на прикроватный столик и поворачивается ко мне.

— Проходи, — мягко приглашает он. — Я умираю от желания трахнуть тебя своим языком.

— Это неприлично, — говорю я, снимая с себя юбку по пути к кровати. Я залезаю к нему на матрас, забираю сигарету и тушу ее в стакане, и двигаюсь к его лицу, чтобы моя киска была напротив его рта.

Я выгибаюсь назад от того, как он начинает пожирать меня. Я кончаю быстро и интенсивно. Заглянув ему в глаза, вижу, что они стали почти черными от желания. Удерживаясь за спинку кровати, я поворачиваюсь и медленно начинаю проводить рукой по его промежности. Я переползаю вниз по его телу и начинаю снимать с него брюки.

— Мне нужно отлить. Никуда не уходи, — говорит он.

Я слышу, как сильная струя льется в унитаз и вспоминаю, что говорила моя бабуля: «О здоровье мужчины можно судить по силе его утренней мочи». Ну, это точно. Он явно здоровый мужчина. Я слышу, как он открывает кран с водой и потом через какое-то время возвращается. Он кажется более трезвым сейчас, хотя еще немного и пошатывается.

Он останавливается у края кровати и смотрит на меня.

— Каждый раз, когда я вижу твой сексуальный ротик, я хочу его трахнуть. Я хочу трахать его, пока твои губы не станут красными и опухшими, а потом мне хочется трахать их по новой еще больше.

И именно этим он и занимается, после того, как отменят вызванное мной такси. Он вешает телефонную трубку и трахает мой рот долго и глубоко, заканчивая моей киской. В сегодняшнем сексе нет нежности, и ни один из нас на нее не претендует. Это чистая похоть, первородная похоть. Наши тела тянутся друг к другу и сердца отзываются на это быстро, но мы не можем получить то, чего действительно хотим. По крайней мере это высказывание верно для меня. То, что я хочу — это какой-то мерцающий мираж вдалеке, который находится в такой дали, явно за пределами моей досягаемости.

Позже он лежит рядом со мной. Я вижу, как на нем начинает сказываться действие алкоголя. Он пытается отважно бороться со сном, бесконечно моргая.

— У тебя будет адское похмелье, когда ты проснешься.

— Я выживу, — бормочет он.

— Засыпай, Джек, — советую я.

— А ты будешь здесь, когда я проснусь?

Я делаю паузу.

— Да.

— Не оставляй меня, Лили или Джуэл, или как там твое настоящее имя.

— Мое настоящее имя Лили Стром, — шепотом отвечаю я.

Его глаза расширяются.

— Нет, тебя зовут Лили Иден, — также шепотом отвечает он.

Я грустно улыбаюсь, и он проходится кончиками пальцев у меня по бедру. Мое тело тут же начинает трепетать от его нежных прикосновений, соски оживают, набухая, темнея, покалывая, взывая к нему. Я не могу не о чем больше думать, только чувствовать и растворяться в сильном ощущение, словно он дотрагивается до моей души. Это чувство настолько невыносимое, за гранью ощущений, и слезы сами собой начинают литься у меня из глаз.

Несмотря на все препятствия, наши тела всегда тянутся друг к другу. Мой мозг говорит: «Нет», но тело говорит, что этот мужчина должен стать частью моего будущего. Я должна найти способ для нас, чтобы мы смогли быть вместе. Я не могу остаться здесь в состоянии растерянности и полной уязвимости. Мне нужно время, чтобы разобраться во всем, с Миллсом, своей работой и ужасным чувством вины за то, что влюбилась в этого мужчину.

Он перестает гладить мое бедро и проводит пальцем по дорожке моих слез. Я с трудом сглатываю и моргаю, он кладет палец в рот.

— Соленые, — говорит он.

У меня появляется грустная ел заметная улыбка.

— Знаешь, что выдры держатся друг с другом за руки перед сном, чтобы их не унесло во сне?

Я кладу руку в его, и он с силой ее сжимает.

Он улыбается, и его веки закрываются, но он с трудом открывает их снова. Это проигрышная борьба со сном, уже не долго осталось.

— Когда впервые я увидел тебя, то подумал, что ты ангел спустившийся, чтобы спасти меня, — бормочет он.

Я ничего не говорю, просто смотрю, как он скользит в глубокий пьяный сон. Еще несколько минут я лежу рядом с ним, наблюдая и слушая его ровное дыхание. Когда его тело становится полностью расслабленным и совершенно мертвым для этого мира, я медленно вытягивать руку из его хватки, но он так крепко сжимает свои пальцы, цепляясь за меня, как клешней. Нежно по одному я отцепляю его пальцы, медленно и ласково целую его в лоб.