Сергей Васильев - Как это было у меня: 90-е
Пообщавшись и познакомившись с Александрой Михайловной, мы договорились, что через два дня сами приедем в Тверь с «Программой» о том, как развивать банк и делать филиал.
Надо сказать, что в тот момент мы вообще не знали, что такое банк, — и потому вся эта затея еще казалась нам сомнительной и толком мы в нее не верили. Но между собой мы договорились, что я попытаюсь набросать программу, как развивать банк, с которой мы и поедем в Тверь.
На подготовку этого документа было меньше двух дней, а мы ничего не знали про банки и финансы. Поэтому я стал искать книги, ездить по книжным магазинам.
И тут я понял, что там нет вообще ничего по финансовой теме. В СССР банки никому не были интересны, и потому в магазинах книг о них не было вообще.
Так в поисках хоть какой-то информации прошел еще один день.
Оставался уже только один, последний день. Пришла мысль поискать в библиотеках. Я отправился в одну, в другую, и везде мне говорили: «Об этом книг нет».
«Может быть, вы что-то найдете на Неглинной, в Госбанке СССР, — посоветовали мне в одной из библиотек, — если только вас туда пустят».
Было шесть вечера, когда я постучался в дверь «Библиотека Госбанка СССР» и спросил: «А могу ли я почитать что-нибудь о банках?» Там удивились, но впустили меня, подвели к двум огромным полкам с толстыми книгами «Банковское дело СССР» и сказали, что у меня есть всего два часа до закрытия.
Это было как в ночь перед экзаменом по урматам. Я погрузился в иной мир абсолютно новых для меня терминов! «Дебет», «кредит», «депозит», «акции», «аккредитивы», «облигации», «процентные ставки», «чеки» и прочее, и прочее.
Видя, что я погряз в книгах и лихорадочно строчу, исписывая лист за листом, библиотекарша из Госбанка смилостивилась и просидела со мной лишних два часа.
В то время в той библиотеке я был один, вообще один.
Никому эта литература была не нужна — и потому, наверное, та женщина так удивленно и с жалостью смотрела на меня. Часов в десять вечера я вышел из библиотеки и поехал на метро, а затем на электричке назад в Жуковский, в общагу, откуда рано утром мы вчетвером (я, Андрей, Игорь и Леха) должны были отправиться к Козыревой с программой.
Утром мы поехали в Тверь, сначала на электричке, потом на автобусе. По дороге мы обсуждали банковские термины, пытаясь разъяснить друг другу их суть, читали нашу «Программу», что-то обсуждали и смеялись. Мы одновременно и были уверены в себе, и сомневались в этой авантюре.
К обеду мы приехали в Тверь и зашли в большое старое здание советского Жилсоцбанка, на котором висела свежая табличка: «Тверьуниверсалбанк». Козырева встретила нас в своем большом кабинете, внимательно прочитала нашу бумажку, затем стала задавать вопросы, а мы же отвечали, кто что мог.
В конце встречи она спросила: «Если мы договоримся, кто у вас будет главным?»
Все повернулись в мою сторону.
Надо сказать, что мы это заранее специально не обсуждали. «Ну, тогда так и решим, — сказала Козырева. — Сергей Анатольевич, я назначаю вас директором московского филиала Тверьуниверсалбанка, начинайте формировать команду!»
И мы, довольные и счастливые, вышли от нее. Походили по зданию, познакомились с кем-то еще из руководства и поехали назад в Москву на автобусе.
Когда мы вышли из кабинета Козыревой, она вызвала Нину Степановну, своего первого зама, вручила ей написанный мною листок, «Программу», и сказала: «Разошлите по всем нашим филиалам и отделениям. Вот так мы будем теперь развивать наш банк!»
P.S.
После этого многое сразу изменилось.
На встречу к Козыревой я приехал в свитере, а с того момента и до сих пор я хожу в костюмах.
Мне дали зарплату в две тысячи рублей. Это были тогда баснословные деньги. К слову, моя теща, начальник отдела в ведущем коломенском НИИ, получала всего шестьсот рублей. И шла она к этому заработку все свои трудовые тридцать лет. Мы с женой сняли отдельную квартиру в Жуковском — прежде мы жили втроем с ребенком, в комнате общежития.
Под филиал мы арендовали помещение на Большой Тульской. Туда, в наш первый банковский офис, я и стал ежедневно ездить на работу — пока еще на электричках.
Первый кредит (зима 1992 года)
Мы начали работу банка с самых простых операций, а именно: пошли по близлежащим магазинам с предложением, чтобы они открывали у нас счета, а мы бы помогали с инкассацией и прочим.
И тут же от этих магазинов стали поступать вопросы, выдаем ли мы кредиты? «Конечно», — отвечали мы, хотя у нас тогда денег еще не было, банк только открылся. Поэтому мы попросили тверской офис перевести на наш московский корреспондентский счет6 хоть какие-то деньги.
Так все постепенно и началось. Мы объезжали соседние конторы и магазины, они открывали у нас счета и переводили к нам деньги. Кроме того, что-то нам переслала и головная контора из Твери. Я впервые получил выписку из РКЦ ЦБ (расчетно-кассового центра Центрального банка) о том, что у нас там есть деньги.
Деньги вначале были относительно небольшие, но уже и не малые, какие-то миллионы. Впрочем, тогда мы воспринимали их просто как цифры на бумажке. Сначала деньги приходили к нам, затем стали уходить, когда первые клиенты начали приносить свои поручения на переводы.
Жизнь потихоньку закрутилась. Я каждый день следил за выпиской из РКЦ и видел, как деньги двигаются туда-сюда. Сколько-то приходило к нам, сколько-то уходило от нас. Мы начинали обучаться бухгалтерии, вести баланс, учет операций, приходы-уходы, дебеты-кредиты, номера балансовых счетов, выписки из РКЦ, отчеты в головную контору в Тверь…
В общем, мы погрузились в бумаги и цифры.
Там, на этих бумагах и бумажках, были какие-то числа с нулями, и мы понимали, что все они означают деньги. Но самих денег мы еще не видели, мы не держали их в руках и, честно говоря, в первое время с трудом сознавали, что все эти циферки — суть реальные деньги.
К концу первого месяца нашей работы счет в выписках уже шел на многие миллионы, а самих денег мы еще не видели. Все это объяснялось тем, что мы к тому времени просто не успели открыть свой кассовый узел.
Центральный банк по Москве дал Тверьуниверсалбанку разрешение на открытие московского филиала и утвердил меня на должность директора, но работать с наличными разрешил только после запуска кассового узла. Ремонт затянулся, и мы все никак не могли сдать этот узел, чтобы его принял ЦБ. Где-то через месяц мы его таки достроили, и касса наконец-то открылась.
Как раз к этому времени у нас появился первый клиент, с которым мы стали договариваться о первом кредите.
Это был Дима Зайцев — или Зойша, как мы его звали между собой, — наш однокашник по Физтеху с ФАЛТа. Мы все тогда еще жили в общаге и активно между собой обменивались информацией, кто и чем занимается. Дима с друзьями вот уже полгода как занимался трейдингом металлом.
Я не раз с завистью слышал про них в общаге и про их торговые успехи. Истории про баснословно прибыльные сделки, когда кто-то покупал вагон алюминия в одном месте и продавал в другом, будоражили наше сознание!
Узнав, что мы занялись «банковским» делом, Зойша пришел к нам с предложением, что он возьмет у нас кредит. Именно так: он возьмет, а не мы дадим.
Это он, крутой трейдер с полугодовым стажем прибыльных сделок, пришел тогда к нам, юнцам-банкирам, чтобы научить, как нужно зарабатывать! Банкиров он тогда не знал, а если с кем и общался из банковского персонала, то только с пожилыми операционистками за стеклом сберкассы. И потому он сам не очень-то сознавал, что такое взять кредит.
Мы тоже тогда это с трудом понимали. Например, мы даже не подумали спросить о каком-нибудь залоге. Ну правда, откуда мог быть у Димы-Зойши залог? Он, как и мы, жил в общаге, все, чем он располагал, — это стул и железная кровать, да и та казенная, так откуда у него мог взяться залог? Так что мы его ни о чем таком даже не спрашивали.
Главное, что было у Зойши, — это сделка! Он пришел со сделкой!
Я уже не помню точно, в чем заключалась суть, но примерно это было так: он договорился с работниками какой-то железнодорожной станции под Москвой, что ему отцепят три вагона алюминия и продадут по какой-то заниженной цене.
И при этом он договорился с каким-то заводом в Сибири, что там купят у него эти три вагона по значительно более высокой цене — прибыль ожидалась то ли 30, то ли 40%.
Основная проблема сделки — и, соответственно, основная задача — заключалась в том, что расплатиться здесь под Москвой за алюминий он должен был наличными. Из-за этого и цена оказалась такой низкой. Те вагоны ему предлагали купить за 10 миллионов рублей наличными.
И вот Зойша пришел к нам и спросил, можем ли мы дать ему такой кредит в 10 миллионов, и дать именно наличными. И вопрос его звучал примерно так: «Ну что, слабо, банкиры?»
Мы даже не стали разбираться, реальна ли сама сделка. Мы принялись изучать инструкции ЦБ про кредиты. Нас интересовало, как выдать кредит компании или кооперативу, да еще так, чтобы деньги можно было снять наличными.
