Город тысячи богов - Олег Кожин
С новым ястребиным зрением я видел Учителя, в мельчайших деталях. Желтое лицо, напряженное и невозможно старое. Этот человек умел так много, и еще больше знал, он казался старше заснеженных гор, на которых восседал, скрестив ноги. Я восхищался им, мечтал достигнуть когда-нибудь хоть сотой доли той мудрости, что он обладает, и, как никто другой видел его неуверенность. Учитель колебался. Что ж, я буду уверен за нас двоих, хоть это и непросто.
Западную сторону контролировал Денис Романов. Высокий, широкоплечий, с аристократическими, под стать фамилии, чертами лица – прямой нос, волевой подбородок, точно вытесанный из камня, узкие скулы. Не лучший выбор, на мой взгляд, да вот беда, - выбора-то у нас особо не было. Денис, объективно, сильнейший маг, после Учителя, меня и Мими, контролирующей Юг, а направление у него самое спокойное. Линия силы, текущая с запада была тонкой, и удерживалась без особых проблем.
На эту часть света Учитель готовил Ольгу, но за неделю до намеченного дня ее свалила сильнейшая простуда. Бред, горячка, лихорадка – все прелести необдуманной игры с настройками, вылезли очень некстати. Ольгу довольно быстро поставили на ноги, но общая слабость не давала ей раскрыться в полную силу. Теоретически, удержать энергетический полюс мог Ильяс и, пожалуй, Кирилл, но уповать на авось Учитель не хотел, и я его полностью поддерживал.
Даже в мешковатом походном комбинезоне, Денис выглядел, как модель. Стоял, руки в боки. Подбородок в небо и презрительный взгляд из-под нахмуренных бровей. Ему бы на подиуме выступать, а не мерзнуть у черта на куличках, но у мальчишки хорошие задатки… Впрочем, что я несу, какой мальчишка? Он же старше меня на четыре месяца! Вот только опыт говорил, что старше, все же я. Причем на десятилетия. Путешествия с Учителем не прошли даром.
В паре шагов от Романова стоял Мика Коскела, страховка на непредвиденный случай. Коскела уже запустил трансформацию, и нервно стягивал с себя одежду. Двух разорванных парок хватило, чтобы Мика научился себя контролировать. Я заметил, что когти на его руках стали толще, заострились, и мешали раздеваться.
У меня тоже был боец, для поддержки штанов. И у Юнксу с Мими. Но наши телохранители находились у подножья, чтобы не попасть в перекрестье мощных силовых линий. Остальные ребята еще за полдень вошли в Боград, занимать стратегические места. На них поглядывали с интересом, все-таки не часто «эти полудурки из лагеря» навещали поселок, но без удивления. За полгода мы примелькались, стали частью ландшафта. Официально ребята пришли пополнить запасы продуктов. Не скажешь ведь, в самом деле, что от этих восемнадцати мужчин и женщин зависит жизнь каждого жителя Бограда?! Они станут его щитом, и отразят незнакомую опасность, если таковая появится. Учитель считает, что они не готовы, а я вижу огонь в их глазах, и чувствую силу, бегущую в их венах. Я в них верю.
Заострив зрение еще сильнее, я бросил беглый взгляд на Мими. Вот уж кто точно готов на все сто! Лицо прикрывают роговые пластины, похожие на черепаший панцирь. Под лыжной курткой не видно, но я знаю, что все тело, от паха до подбородка, покрыто такой защитой. Готовясь загодя, Мими наращивала ее весь вчерашний день. Сейчас ее нельзя было узнать даже по фигуре – исчезла шея, ноги стали короче, а грудная клетка выдвинулась вперед корабельным килем. Мими старательно избегала уязвимых мест.
Я смутился, отвел глаза. Только здесь, в Бограде я узнал настоящую Мими, какая она есть на самом деле. Узнал, принял, и даже сохранил дружеские отношения. А вот привыкнуть так и не сумел. Дьявол, да как вообще можно привыкнуть к тому, что ты трахал реликтовое существо, которое по строению ближе к насекомому, чем к человеку?!
Мысли закружились в голове, как снежный вихрь, и я едва не прозевал начало. Учитель больше не сидел, он ходил, старательно утаптывая снежный пятачок. В его движениях чувствовался мерный ритм – ха-да-да-да! ха-да-да-да! – так бьется сердце шаманского бубна, в попытке достучаться до высших сфер. Я знал, что смогу услышать его тихую заунывную песнь, если повышу настройки, но я слышал ее, кажется, тысячу раз.
Мысль сильнее и слова, и действия, потому как порождает их, лежит в их основе. Учитель считал, что со временем все мы научимся облекать магию в нужную форму одним усилием воли. Достаточно будет подумать в правильной последовательности, четко представить желаемый результат. А пока эти благословенные времена отделены от нас годами усиленной практики, каждый входит в резонанс с магической энергией, как привык: заклинанием на латыни, сложной комбинацией жестов, ритуальной последовательностью, жреческой песней или медитацией.
Учитель вгонял себя в транс шаманской пляской. Он многому научился у бурятских зааринов, древних старцев, потомственных колдунов с лишней костью. В деревне, закрытой для непосвященных, он постигал премудрости левитации, пророчества, и общения с предками. Песнь, что выводило его огрубевшее горло, тоже была оттуда. Каждый из нас, все двадцать шесть ищущих, восемь в горах, и восемнадцать в поселке, почувствовали, как дрогнула Восточная линия, натянулась и тонко зазвенела, как паутина, потревоженная капелькой росы.
Мой способ Учитель с усмешкой называет дирижерским. Из нашей верхушки, я единственный, кто во время работы мельтешит руками, словно управляя невидимым оркестром, но иначе я не умею. Я рублю и рву воздух ладонями, пронзаю кулаками, а пальцы доводят каждую операцию до совершенства.
Я прикрыл глаза, мысленно окрашивая свою линию в синий цвет. Синий – это небо, и лед, и вмерзшие в него тела. Это – Север, как я его видел. Я осторожно тронул ее, вслушался в тревожное гудение, опасное, словно огромное гнездо шершней. Одновременно вспыхнула Южная линия, заблаговременно помеченная мною желтым. Мими вступала в дело. Денис стоял, не шевелясь.
Четыре потока мощи, которые Мими в шутку называла решеткой, соприкасались лишь концами, и больше напоминали правостороннюю свастику. Учитель считал, что таким образом мир латает прорехи, заживляет раны. Именно по этой причине старые места силы со временем выдыхаются, более не дают своим паломникам небывалых чудес.
