Вячеслав Коротин - Попаданец со шпагой-2
Пулемёт бы ещё сюда... Ну да ладно, не будем наглеть: Карачун Кирдыкович и так сегодня здорово повеселился на Режицком тракте, осталась последняя «вишенка в торте» — пять динамитных шашек облепленных глиной с артиллерийской картечью вперемешку, оставляя за собой дымящиеся следы от горящих шнуров, проплыли по воздуху и, упав, громко раскидали по ближайшим квадратным метрам очередную порцию смерти.
Лично я добавил ещё и две дымовых — чисто для настроения. Что и являлось для отряда сигналом к отходу в условленное место.
А с опушки послышалась стрельба — понятное дело, возвращаются на шум драгуны. Ну и получили соответственно...
Чёрт! А почему ракета не ушла? Или ушла, а я не заметил в горячке боя?..
Ух, ты! — с холма стартовали два дымных шлейфа и понеслись в направлении вражеской конницы. Не попали. Но прошипели достаточно близко, чтобы вызвать некоторое замешательство среди немцев. Те самые полтора десятка секунд, которые потребовались нашим казакам, чтобы запрыгнуть в сёдла и начать с пиками наперевес разгоняться навстречу колбасникам. А те как раз потеряли темп, и встретили лихих донцов, мчащихся во весь опор если и, не стоя, то на весьма небыстром аллюре.
Именно в этот момент запырхала третья ракета, уходя в небеса. Сначала я разозлился на оставленного при сигнальных средствах казака, да и на Кречетова, который того недостаточно убедительно проинструктировал, но быстро понял, что правы они, а не я: раньше времени открыть сигнальную позицию вражеским драгунам, чревато самыми неожиданными последствиями. Так что всё правильно. Приходится отдать должное сообразительности и выдержке того станичника, что оставался при нашей «пиротехнике» — молодец!
А подчинённые хорунжего уже вломились в ряды германской кавалерии и сноровисто пошли множить оную на ноль.
Учитывая, что наши и до непосредственной сшибки успели выбить из сёдел человек семь — восемь из ружей. Что немцы предпочли не стрелять в атакующих казаков, а броситься им навстречу, (и это разумно — с седла с особой меткостью не постреляешь, но встречать несущегося во весь опор врага придется, чуть ли не стоя, а это в кавалерийском бою смерти подобно).
Но, куда ни кинь — всюду клин: три десятка пик, несущихся на приличной скорости, просто сабельками не отразишь. Даже палашами не получится.
Так что даже самая первая сшибка ополовинила строй врагов. А дальше пошли гулять сабли...
Я не видел подробностей с того расстояния, что между мной и этой сечей получилось, но результаты следующие: пленных не брали, а у нас убыло пятеро убитыми и семеро серьёзно ранены. Да и царапин нахватались человек десять...
А уходить нужно срочно. И как можно скорее. При том, что у одного казака колотая рана в грудь, у другого рублен правый бок так, что рёбра явно пробиты, ещё четверо повреждены хоть и менее фатально, но не только бойцами являться не способны, но и до окрестностей Себежа их не довезти без хотя бы примитивной первой помощи..
— Уходим немедленно! Раненых протащить хотя бы две версты!
Ой, как мало это — две версты, чтобы оторваться от возможной погони!
Ой, как это много для того, чтобы перевезти истекающих кровью бойцов без сколько-нибудь серьёзной первой помощи...
Никто из них так и не сошёл с седла — целые, или относительно целые товарищи ехали рядом, поддерживая своих братьев по оружию не только морально, но и вполне буквально.
На ходу накладывались примитивные повязки и жгуты, но это, зачастую, было несерьёзно.
Парень раненый в грудь не протянул и версты.
— Господин капитан, — подскакал ко мне хорунжий. — Соломенников кончился. Что делать будем?
Ну не бросать же на лесной тропе.
— Похороним в лесу, если на протяжении ближайшей версты жилья не встретится. Извини — ситуация такая. О живых думать нужно.
— Да мы понимаем. Благодарны, что просто на дороге не бросили Филиппа...
Две версты не дотянули — как только подвернулась подходящая полянка, я, разослав вперёд и назад дозоры, занялся «врачеванием».
Йода у меня практически не имелось — только настойка календулы в «индпакетах» моих «сецназовцев». Ничего — вполне себе эффективное средство, но и её катастрофически мало. Собрал всю водку, что имелась у бойцов — никто не посмел противиться, и пошёл «лекарствовать». Примитивно, конечно, но хоть какие-то дополнительные шансы в борьбе с курносой у раненых появятся.
Очередная проблема: сколько водки на дезинфекцию, а сколько на анестезию?
Прикинул: легко раненым по сто пятьдесят граммов внутрь — серьёзно не повлияет, но хоть на несколько процентов боль уменьшить должно.
А вот Семён, с рубленым боком вообще был нерешаемой проблемой. Вот почему в бою, кроме убитых и тяжелораненые случаются? Если «играть в войну, как в шахматы», то это равно убитому. Даже хуже, если речь о диверсионной операции как у нас сейчас — списать в неизбежные потери и забыть...
Ага! — Поди — спиши. Самолично воткни клинок в того, кто бился с тобою рядом, но ему повезло меньше...
Причём разумом-то понимаю, что этот раненый казак будет висеть гирей на ногах у всего полусотенного отряда, что только рядом находящиеся медики могут вернуть его к жизни, только полный покой и лечение профессионалами...
И что? Заколоть, чтобы не мучался? Бросить умирать в лесу?..
— Потерпи, парень, — я осторожно стал распарывать чекмень на раненом. — Водки ему! Ещё две чарки!
Я и до «операции» влил в казака граммов сто пятьдесят, но этого явно недостаточно. Хотя и «операция» — чисто профанация. Что я могу? Только обработать рану, «приблизительно» перебинтовать и не более.
Ну и напоить до «полного изумления», чтобы боль не в полной мере чувствовал...
Полевая хирургия, наверное, самая сложная отрасль медицины. Даже в конце двадцатого века. И пусть не обижаются кардио и нейрохирурги, хирурги — офтальмологи... При всей ювелирности их работы, они всё-таки имеют для неё условия близкие к идеальным. А вот спасать человека не в операционной, а в чистом поле, без помощи сестричек, при полной антисанитарии с точки зрения даже сельской больнички... Это совсем другой «вид спорта».
А я и не врач ни разу. И из средств анестезии у меня только водка, удар по голове или передавливание сонной артерии. Причём два последних средства в моём неумелом исполнении могут запросто привести к ненужности всей остальной суматохи...
Будучи до некоторой степени на особом положении, я выколотил для своих ребят особые «индпакеты»: льняной бинт, немного хлопка, плоский мешочек с порошком алебастра (гипса) и склянку с настойкой календулы. Ну и жгут. Не резиновый, конечно — плетёный.
Так сейчас и занимался тем, что обработал раствором фенола (эту дефицитнейшую вещь, как и йодную настойку, имел в своей «аптечке» только я) бок Семёна, обмотал подобием бинтов, налепил гипсовые «примочки» сверху, и снова закрепил их льняными полосами. С полчасика подождём.
По ощущениям для него будет пофиг: подождём мы или нет.
Но вот схватившийся гипс хоть на сколько-то уменьшит его страдания. Хотя в седле такую тряску переносить...
Блин! Сколько уже можно?
Мы отходим со «спецоперации»: выживет — его счастье, нет — не судьба. Почему у меня должна голова за этого казака болеть?
А ведь «болит», зараза! За этого конкретного Семёна болит!
А мои гаврики тоже тем временем без дела не сидели: пеленали льняной тканью повреждённые конечности и бока казаков. А Гаврилыч аккуратно превращал в «мумию» урядника, схлопотавшего сабельный удар по лицу. Нда... Шрамы, конечно, украшают мужчину, но вряд ли станичные девки оценят такую «красоту» должным образом. Хотя, кто знает, у казаков психология несколько своеобразная.
Подождали. Взгромоздили Семёна в седло и тронулись к ближайшему жилью. Вроде около версты осталось до того домика, мимо которого с Матвеем проезжали.
Небеса ненавязчиво намекнули, что скоро осень — закапало. Нужно было поторапливаться, пока не начало лить. Поспешаем!
Ехал и думал: а не создал ли я первый в истории войн спецназ? Ведь для любого командующего любым армейским подразделением от полка до армии, мои ребята... Ладно, не на вес золота, но уж на вес серебра точно. А в сочетании друг с другом, дополняя друг друга — уже на вес золота. Если всей компанией взвешивать.
Мы сегодня уничтожили более двух сотен солдат противника, сами потеряли несколько человек. Причём имея в несколько раз меньшие силы, чем эти самые баварцы.
Батюшка Александр Васильевич, в таких случаях говорил: «Какой восторг!». В плане эффективности мы вроде даже генерала Котляревского переплюнули, хотя он пока ещё и не совершил своих самых славных подвигов в данной реальности.
— Сергей Лукич, — подъехал я к хорунжему, — Семёна вашего придётся на ближайшем дворе оставить. Не довезём.
— Да понимаю я, господин капитан, — кивнул донец.
— Не беспокойтесь: я хозяину заплачу...
