Баргузинский треугольник. Тайна погибшей экспедиции - Александр Зубенко
Всё было кончено.
Только теперь Губа поднялся на ноги: стрелять не пришлось, и он, таким образом, до поры до времени придержит свой секрет от остальных. Но какова восьмая! Именно она первой кинулась на его защиту. Шестого не жалко: Губа посмотрел на истерзанные куски чего-то красного и бесформенного, будто только что месили тесто для пирога – да так и бросили. Он тут же забыл о жертве и подобрал моток верёвки, валявшийся подле растерзанной ноги: подарок был возвращён первоначальному владельцу – что и требовалось доказать. Обменяет позже на что-нибудь более полезное. Делов-то…
Испуг прошёл.
Он улыбался.
********
Весь вечер восьмая ни на шаг не отходила от него, подсовывая самые жирные куски мяса и подливая в скорлупу от черепах гадко пахнувший напиток. А когда он, уже порядком пьяный, укладывался спать, она без лишней застенчивости забралась к нему под шкуру, и он, грубый неотёсанный мужик 20-го столетия не смог её оттуда выгнать. Природа взяла своё, и без лишних усилий он полностью овладел ею, на примитивном уровне, повинуясь слепому сексуальному инстинкту.
С этим и уснул, заботливо укрытый шкурой.
Теперь она будет носить в чреве его ребёнка, совсем не подозревая, что так же будет являться прародительницей возможной альтернативной ветви одной из рас человечества, как такового.
Неандертальцы занимались своими делами, поначалу с опаской поглядывая на всесильного незнакомца, но к концу первого дня немного успокоившись: кто скоблил скребком шкуры, кто растягивал для просушки кишки убитых ранее животных, кто поддерживал огонь и носил хворост. Женщины варили в огромных панцирях черепах незамысловатое варево без соли и специй, которых ещё не знали, молодые особи коптили на дыму куски мяса, дети резвились на скалах и отчаянно визжали от восторга – стоило Губе появиться в поле их видимости.
И вот тут-то ему как раз и представилась возможность возвыситься над ними ещё больше, приобретя в их глазах статус не только неприкосновенного тотема, а ещё могущественнее – повелителя луча Солнца.
Вытащив из кармана фонарик, он включил его и направил рассеянный луч на стену скалы. Сзади послышались испуганные крики, призывающие взрослых улицезреть сие новое неведомое чудо, в то время как восьмая едва не присела от восторга, издав гортанный звук:
- О-нце!
Губа снисходительно улыбнулся и, шутки ради, обвёл всех столпившихся ярким лучом фонаря, ослепляя и обращая их в бегство. Он купался в лучах славы. Это был его звёздный час.
Освещая, таким образом, каменную стену, «повелитель луча солнца» двинулся вглубь пещеры, надо полагать в ту её часть, куда неандертальцы не решались заходить ни под какими уговорами.
На стенах плясали отблески пещерных светлячков в хитиновых покрытиях – их метаболизм позволял прожить всю жизнь в темноте и вывести потомство, ни разу не выходя на солнечную поверхность. Отблески эти плясали, как Губа смог убедиться, на потёках лавы, превратившейся со временем в обсидиан с разливами красного, жёлтого и синего цветов, словно витраж стеклянной разноцветной мозаики.
На всякий случай он переместил ружьё из-за спины себе на грудь и продолжил высвечивать лучом чёрную пасть зева пещеры впереди себя.
И тут он увидел ЭТО.
…На совершенно гладкой, без единого изъяна поверхности, у него над головой был выдавлен (или чем-то вырезан) идеальный, до боли знакомый геометрический треугольник с равнобедренными сторонами, откинувший сразу его разум в далёкие воспоминания. Такие треугольники они чертили в школе ещё тогда, когда он был обычным дворовым мальчишкой, ничем не отличающийся от сверстников, разве что любил отрывать крылья у бабочек.
Увидев подобную совершенно идеальную фигуру здесь, фотограф потерял дар речи. В его воспалённом мозгу стена с гладкой поверхностью ещё могла ассоциироваться, например, с потоком воды. Бывают же гладкие валуны на берегу моря. Однако идеальный огромный треугольник, явно не природного происхождения! – тут и профессором не нужно быть, чтобы понять, что ни один неандерталец, в силу своих примитивных познаний, просто не в состоянии представить сложную фигуру геометрии, поскольку они даже, мать их, разговаривать нормально ещё не умеют!
Он повернулся к восьмой, застывшей позади него, как внезапно почувствовал стремительный и могучий удар током, снёсший его с ног, словно бельевую пушинку. Силовая энергетическая волна прошла сквозь него и, уже теряя сознание, он успел заметить, как из вершины треугольника, подобно туману, во все стороны пещеры, будто в дымке, расползлись спиральные световые лучи плоской конфигурации. Зелёные сканирующие лучи прошили пространство пещеры, по контуру обволокли сталактиты, сделали по периметру концентрический круг, и так же внезапно скрылись внутри стены.
…Для Губы наступила пустота.
********
Утром, придя в себя, он уже ничего не узнавал и ничего не помнил. Ни гладкой скалы, ни огромного правильного треугольника, вырезанного лазером в скале.
Если бы он проник вглубь пещеры дальше, если бы прошёл мимо этого треугольника и пробрался сквозь сталагмиты ещё метров на тридцать…
…Он увидел бы во всей красе естественный подземный амфитеатр гигантских размеров с прозрачным куполом, уходящим на сорокаметровую высоту со свисающими из тьмы эстакадами, лифтами, плексигласовыми серпантинами дорог, и застывшими в движении эскалаторами. А под ногами у себя увидел бы другие, не менее сложные геометрические фигуры, которые пересекались между собой, образуя некие загадочные узоры или символы, подобные «кругам на полях», про которые он в 1979-м году по понятным причинам ещё не знал, и знать не мог. Гигантские геометрические узоры и символы сверкали в темноте и издавали такое же зеленовато-фиолетовое свечение, что и лучи его сбившие, что и свечение на озере перед перемещением его сюда, когда он убил Люду.
Но он этого не увидел.
Законсервированный несколько миллионов лет назад форпост цивилизации Тапробан, размещавшийся в недрах пещер неандертальцев, остался для него неведомым.
Три дня провёл Губа в далёком мире неандертальцев. О том, что перед его глазами в пещере находились последние следы цивилизации Тапробан, он естественно не знал. В его памяти, в равной мере мог засесть как треугольник, неизвестно каким образом очутившийся в каменном веке палеолита, так и некие обрывки допотопных рисунков, сделанных уже примитивными руками соседей по пещере.
На третий день его пребывания, ближе к вечеру, когда его лихорадило особенно сильно, восьмую сменил третий, который так же был в той группе, подобравшей его на болоте. Третий
