Антон Первушин - Отдел «Массаракш»
Затем он убрал пистолет в кобуру. Повернулся к перхающему кровью Птицелову. Проговорил спокойно-спокойно, словно речь шла о линьке любимой собачки:
Если бы ты проявил благоразумие с самого начала, дикарь, бабе твоей не пришлось бы ломать кости. А так… Даже не знаю теперь, как скажутся эти травмы на здоровье плода…
Васку привел Птицелова в столовую. Просторный зал был пуст, но на нескольких столах дымились тарелки с супом. Очевидно, тут с минуты на минуту ждали появления едоков.
Проклятый доходяга в клетчатом пиджачке, как выяснилось, аппетитом обижен не был. Он заказал себе ребрышки, жаренные на пальмовом масле водоросли и жгучий гарликовый напиток. Пихнул Птицелова в бок. Мол, твоя очередь меню листать.
Спасибо… Не буду… — кое-как выдавил Птицелов.
На самом деле он ел в последний раз в лагере, хоть и трудно было назвать едой кашу из отрубей, в которую для сытности добавлены опилки — делинквентов кормили всё хуже… Васку развел руками: дескать, ничего не понимаю! Выбрал столик у окна, уселся. Посолил, поперчил ребрышки и принялся чревоугодничать. Он обсасывал косточки, особым образом наматывал на вилку длинные водоросли, шевелил кончиком острого носа, работая челюстями. Его рот то превращался в длинную полосу, то сжимался в жирную точку, то развёрстывался черной пещерой, а глаза были пусты и точно туманом подернуты…
Птицелов отвернулся, уставился в окно. Нарочито мирный пейзаж за стеклом угнетал. Уж лучше бы во дворе темнели виселицы в три ряда. Так было бы без обмана. А здесь, как выяснилось, куда ни плюнь, всюду обман.
В жиденькой тени зонтичных деревьев — детская площадка. Качельки, песочница, низкий турник. А дальше — полоса пляжа и зеленое море стеной. И даже кто-то плещется возле берега, не боясь радиоактивного заражения (а может, тут и море чистое?), кто-то сидит на песке, подставив плечи Мировому Свету, и любуется сопками. Но то, наверное, офицерские жены. Беременных дэчек здесь — дубинками в душевых…
— Не одобряю я твое расположение духа, — пробубнил Васку. — Скоро переедешь в Столицу. Отдел тебе паспорт человеческий справил. Начнешь новую увлекательную жизнь.
Противно было Птицелову слушать тощего. И какое-то подозрение закралось в его душу, будто Васку и те солдаты, которые расстреляли безобидных мутантов в родной деревне, — одного поля ягоды. Наверное, и для Васку мутант— не человек, а ходячий кусок червивого
мяса.
Отдел «Массаракш»! Названия точнее не придумать. Только не мир у них вывернут наизнанку — души их стылые, проклятые вывернуты…
Не стоит убиваться из-за делинквент- ки, — продолжал Васку. — Да и ребенок, если он все-таки родится, даром тебе не нужен. Ты бы их все равно больше никогда не увидел…
Скрипнула дверь. Зашелестели мягкие шаги. Какая-то женщина объявила: «Вот здесь, дамы, вы будете принимать пищу. Четыре раза в день, минута в минуту… Для вас было разработано с пециальное меню, блюда будут вкусными, но главное — полезными…»
Впрочем… — Васку бросил вилку в опустевшую тарелку. — Да вот же она! Можете еще раз попрощаться. Только не превращайте свою жизнь в многосерийную мелодраму, иначе этаж затопит слезами.
Птицелов едва не перевернул табурет. Клац- нули железные ножки по плитке пола, зазвенела посуда.
Спокойно, молодой человек… — процедил Васку тоном усталого полицейского, которому в конце смены приходится ловить за шиворот невменяемого от насвая хулигана. Ему пришлось поднять руки: гарликовый напиток выплеснулся из стакана и грозил намочить рукава пиджака.
Сначала Птицелов воззрился на женщину в накидке из синей материи. Это была строгая особа средних лет, с приятной, а точнее — располагающей внешностью. Она мимоходом взглянула на встревоженного парня в цивильной одежде и прошла мимо, задрав нос. За ней семенили пять непривычно тихих делинквен- ток.
И Малва — шестая.
На Малве была голубая безрукавка и черная юбка в складочку. Чистые волосы, чистая кожа, постриженные ногти — такой Малву Птицелов видел первый раз в жизни. От прежней Малвы остались, пожалуй, курчавые волосы на толстых щиколотках.
Он кинулся вперед, схватил растерянную подругу за плечи. Повернул ее правым боком, повернул левым…
Целая! Ни кровоподтека, ни ссадины, ни пятнышка! Будто бы не ее без жалости только что лупили дубинкой в душевой!
Ты чего, мутоша? — Малва захлопала ресницами. — Уже соскучился, да? И готов был вопрос — сорваться с губ, но Птицелов вовремя остановился. Он вдруг четко осознал, что тощий не обрадуется, если прозвучат лишние слова. И тогда дешевый обман превратится в жуткую реальность.
Птицелов позволил себе лишь один невинный вопрос:
К-как тебе здесь, Малва?
Очень нравится, — ответила Малва и не соврала. — Мне нужно идти, мутоша. — Она улыбнулась. — Нам тут показывают, что к чему…
Хорошо, — Птицелов отступил. — Иди- иди. Дай только еще разок на тебя взгляну!
Гражданин! — обратилась к Птицелову женщина в накидке. — Вы отнимаете мое время! Отпустите Малву, иначе я запишу на ее счет первое дисциплинарное нарушение!
Птицелов вернулся за стол.
Видишь, дикарь… — Васку пожевал губами. — М-м… Это в лесу за деревней и в лагере среди дэков ты был круто сваренным. А здесь… У нас в Столице свои методы. Куда тебе?.. Молчи и подчиняйся. Впрочем, первый урок ты уже усвоил. Я ожидал, что ты сразу проговоришься. Но нет. Молодца! В своих же интересах стараешься. В их интересах… — он указал пальцем на Малву, которая в тот момент глядела, открыв рот, на салаты, выставленные в витрине. — Глядишь, и встретишь когда-нибудь Малву и звереныша своего — да не голодранцем из леса в Приграничье, а гражданином с окладом, социальной страховкой и собственной квартирой…
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Руководитель Отдела «Массаракш» профессор Поррумоварруи с раздражением отпихнул от себя пачку бухгалтерских документов. Он терпеть не мог всякой финансовой отчетности, и вообще любой цифири, если она не касалась сферы его научных интересов. Как едва ли не самое счастливое время в жизни вспоминал профессор годы, когда его Отдел был лишь скромным подразделением в обширном Департаменте специальных исследований и ему, Поррумоварруи, приходилось отвечать исключительно за научные данные, а никак не за данные бухгалтерии. Но с тех пор много воды утекло из Голубой Змеи. Формально оставаясь под патронажем ДСИ, Отдел «М» превратился в самостоятельный институт с весьма приличным бюджетом и собственной кадровой службой.
Кадры, как и при Отцах, по-прежнему решили всё, и руководитель Отдела считал своим долгом хотя бы бегло знакомиться с досье потенциальных сотрудников. Это вам не налоговые декларации— заниматься кадровыми вопросами куда как приятнее. Все равно что перебирать артефакты, доставленные из новой кризис-зоны. Острое ощущение прикосновения к тайне и предвкушение открытий. Разумеется, большинство сотрудников Отдела не представляли собой ничего таинственного и достойного изумления. Талантливые выпускники столичного университета, коих еще надо учить и учить, прежде чем из них выйдет толк. Не менее талантливые исследователи и инженеры из других ведомств, которых нужно не столько учить, сколько переучивать. Не говоря уж об охранниках, шоферах, уборщиках, секретаршах и гак далее. Нет, настоящие «артефакты» всегда появляются неожиданно. Можно сказать — из ниоткуда! Вот как сейчас…
Профессор с кряхтением придвинул к себе объемистую папку… Заккурапию, как любили называть эти вместилища документов молодые сотрудники. В Столице быстро входило в моду все хонтийское. Поррумоварруи моды этой не одобрял, но, как человек справедливый, не мог не признать, что хонтийское словечко в данном случае точнее отражает реальность… Развязал тесемки, откинул верхний клапан.
Та-ак, анкета… Имя: Птицелов, сын Сома… Необычное даже для мутанта из-за Голубой Змеи имя… Волей-неволей вспоминается мифическое племя Птицеловов, от которого не осталось никаких следов… Хотя что считать следами… Дальше… Результаты медико-биологического обследования. Отклонений от морфологической, антропометрической, интеллектуально-психической нормы не обнаружено. Так-так-так… Почему тогда мутант?.. На ногах по шесть пальцев?! Они там, в Приграничье, совсем идиоты?. Шестипалость— распространенный атавизм, этому учат на первом курсе. Во времена Империи шестипалость считалась признаком высокого происхождения. Династия Фуулзевелу гордилась тем, что в ее роду шестипалым был каждый четвертый. В частности, таковым слыл легендарный завоеватель хонтийцев и пандейцев император Кирогу Второй. Выходит, наш Птицелов высокородный?! А что, очень может быть… До войны за Голубой Змеей было немало поместий знати… Впрочем, чушь. Какие там поместья высокородных, если лет за тридцать до ядерной бойни в тех краях стали воздвигать Крепость — укрепрайон высокой степени автономности с двумя атомными электростанциями и несколькими вспомогательными реакторами? Хотя, если Птицелову хочется, пусть будет высокородным… Что у нас по нему дальше?.. Ментограммы. Ну это мы отложим на сладкое…
