Ганнибал - Лиловый (Ii)

   Пустота понемногу сменилась уже виденной картиной: туманный берег ночной реки, холодный лес, влажная от росы трава под пальцами. Леарза медленно, ощущая даже во сне липкий страх, повернул голову и обнаружил сидящего рядом с ним человека в черном плаще. Воротник плаща по-прежнему был высоко поднят, и было видно лишь темные волосы чужака.

   Он ощущал беспокойство и знал, что нужно что-то непременно спросить у этого пугающего человека, что-то очень важное, что-то... и не помнил, что. Острое чувство ускользающего времени мучило Леарзу, а вспомнить никак не удавалось.

   И человек в плаще нисколько не собирался помогать ему.

   -- А время уходит, -- только сказал он, будто вторя спутанным мыслям самого Леарзы. -- Даже эти чужаки не научились управлять временем. Хубал знал это и потому твердил, что время -- самая загадочная и важная субстанция, канва нашего бытия, вне времени нет жизни, нет вселенной. Огонь, вода и даже обман могут быть сильными, но время разрушит все это и не оставит ничего.

   -- Я знаю, -- блекло отозвался Леарза. Ему то хотелось вскочить и убежать отсюда, -- но он не знал, куда бежать, -- то закрыть голову руками и съежиться, только чтобы почувствовать себя хоть немного в безопасности.

   -- Знаешь. Ну ладно. Так что ты думаешь, парень, кто все-таки сильнее -- они или время?

   -- Время, -- одними губами произнес он.

   -- Значит, ты сильнее их?

   -- Нет! Я... жалкий, слабый, беспомощный чужак, -- почти всхлипнул китаб, не поднимая головы. -- Если они сочтут необходимым, они... они усыпят меня, как животное. Уходи, оставь меня в покое, не появляйся больше, если они заподозрят...

   -- Это неправда, -- спокойно возразил человек в плаще, и теплая уверенная ладонь коснулась его.

   Потрясла; Леарза открыл глаза и обнаружил, что над ним склонился Бел Морвейн, его черные волосы распущены и свалились на плечо.

   -- Ты кричал во сне, -- хриплым басом произнес разведчик. Китаб подобрался, сел в постели; Бел оставил его, отошел в сторону и опустился на стул у окна. Лунный свет заливал его макушку, он вытащил из кармана домашних штанов электронную сигарету и сунул ее в рот.

   -- Мне приснился кошмар, -- соврал Леарза. Бел промолчал; Леарзе хотелось подумать о своем сне, осмыслить все и разложить привычно по полочкам, но Морвейн сидел в его комнате и уходить будто бы не собирался, а его присутствие зачем-то тревожило Леарзу.

   Это, впрочем, была другая тревога, ничуть не похожая на холодный беспомощный страх, мучивший его во сне, наяву Леарза не слишком-то боялся ни Бела, ни кого бы то ни было с Кэрнана: ведь они говорили ему, что никто не опасается его?..

   Даже, может быть, после этого беспокойного сна он совсем растерял страх и решительно спросил:

   -- Что Лекс приказал сделать с Анвином?

   -- Ничего, -- удивился будто бы Морвейн. -- Мы ничего почти не знаем об этой планете. Если ты не заметил, -- в его голосе скользнула ирония, -- предыдущие опыты научили нас осторожности. Сначала мы соберем всю возможную информацию о них, а потом будем решать, что делать.

   -- Сидеть на месте годами и ждать, пока ее жители уничтожат сами себя? Не милосерднее ли тогда сразу прикончить их?

   -- Леарза, -- впервые за долгое время Беленос обратился к нему по имени. -- Мы ничего не знаем о них. Кто они такие, на каком уровне развития, даже действительно ли они принадлежат к типу Катар. Сначала нужно узнать хоть что-нибудь, а там будет видно.

   -- Лекс не отправил тебя туда из-за меня, так?

   -- Лекс не отчитывается мне о своих решениях.

   Но лицо Морвейна неуловимо дернулось; Леарза уже знал, что задел его за живое. Это, правда, нисколько не обрадовало китаба. Ему даже в какой-то момент стало стыдно.

   -- Этот Лекс... -- тихо произнес Леарза. -- Он вообще кого-нибудь слушает?

   -- Любой желающий может высказать свое мнение Лексу, -- ответил Морвейн. -- Лекс примет это во внимание. Принятие каждого решения для него -- это задача с множеством переменных, и он учитывает их все. ...Может, тебе лучше расспросить Волтайр, она программистка и скажет тебе больше, чем я.

   -- И непонятнее, -- буркнул китаб, откинувшись на подушку. Теперь ему стало видно луны; одна большая, другая поменьше, они неспешно спускались за горизонт, расчерченные рамой окна.

   Ему подумалось, что Лекс -- это искусственный бог, созданный руками людей, потерявших свои души. Наверняка внутреннее устройство Лекса настолько сложно, что он может общаться с каждым из мириадов людей, как с единственным своим собеседником, и прислушиваться к ним. И, как все искусственное, Лекс несовершенен...

   На следующее утро Морвейны взяли его с собой в путешествие до Эйреана; Леарза спал в ту ночь плохо и проснулся (во второй раз) несчастным, но Бел сурово предупредил, что лайнер туда ходит дважды в сутки, поэтому еще полчасика поспать не удастся. И тогда китаб выбрался из теплой уютной постели (даже странно было подумать, что еще несколько часов назад, ночью, ему не хотелось спать), с сомнамбулическим видом собирался и в аэро уселся на заднем сиденье, где свернулся клубочком. Это вызвало смех у Волтайр, но, в общем, еще пятнадцать минут Леарза дремал, пока Бел с сестрой о чем-то негромко переговаривались.

   Космопорт был огромным зданием, устремленным в небо, изъеденным внутри бесчисленными коридорами и холлами, как старый дуб червоточинами. И здесь сновало такое количество людей, что Леарза поневоле стал держаться поближе к Морвейнам, боясь отбиться от них и потеряться в толпе. Волтайр, заметив это, улыбнулась и взяла его за руку. Остаток пути до звездолета, который должен был забрать их на ближайшую к солнцу планету, Леарза ни о чем не думал.

   Они вошли в длинный узкий холл, где стояли рядами кресла; во многих сидели люди, и они тоже устроились втроем за одним столиком, на котором лежали какие-то яркие брошюры. Волтайр тут же схватила одну и показала Леарзе: на картинке была изображена бескрайняя красная пустыня, над которой довлело черное небо, усыпанное яркими звездами. Казалось, в этом небе можно увидеть край вселенной.

   -- Смотри, это Эйреан, -- пояснила женщина. -- Когда-то планета вся целиком была вот такая, но потом пришли люди и заселили большую ее часть.

   -- Такое небо... прозрачное, -- осторожно заметил Леарза, глядя не на картинку, а на ее пальцы. У нее были белые руки с ровными розоватыми ногтями, а пальчики короткие и тонкие.

   -- Это потому, что там нет атмосферы, -- улыбнулась Волтайр. Беленос тем временем вольготно устроился в своем кресле и вытащил привычную сигарету, без которой его Леарза почти не видел в последнее время. -- Воздух не мешает смотреть. Нам кажется, что воздух прозрачный, но на самом деле это не совсем так.

   -- Я уже знаю, -- кивнул Леарза. -- Гавин как-то объяснял мне, почему небо голубое. ...А чего мы ждем?

   Тут даже Морвейн ухмыльнулся себе под нос; Волтайр хлопнула себя по коленям.

   -- Прибытия на Эйреан, -- просмеявшись, сказала женщина. -- Мы уже летим.

   -- Он хотел зрелищного старта и рокота двигателей, -- пробормотал Бел. -- Извини, парень, но пассажирские лайнеры летают беззвучно.

   -- Ну... -- Леарза смутился. -- Но я даже не заметил, как мы попали на корабль...

   -- Это потому, что он был состыкован со станцией. Так удобнее всего.

   -- Ничего, не бери в голову. Когда я был мальчишкой, меня самого это ужасно возмущало, отчего нельзя было хотя бы иллюминаторы сделать.

   Весь полет длился не больше получаса. Леарза даже еще не успел оправиться от смущения, когда уже настало время выходить, и Волтайр снова взяла его за руку, будто заботливая мать, а Бел Морвейн шагал впереди, сунув сигарету себе за ухо.

   Эйреан поначалу не впечатлил китаба: и здесь были все те же нескончаемые коридоры и холлы, а окон и вовсе не было, но Морвейны все влекли его за собой, пока наконец они втроем не поднялись на самую вершину одного из небоскребов и не оказались в большой круглой комнате, в которой не было ни стен, ни потолка: один сплошной купол.

   И тогда прозрачное черное небо взглянуло на Леарзу сверху, отчего у него вдруг закружилась голова, и он невольно стиснул руку Волтайр в своей.

   Из обсерватории было видно город, как на ладони: кажется, это была самая высокая башня здесь, и перед Леарзой простерся огромный стеклянный лабиринт, довольно плоский в сравнении с Ритиром, неясно сияющий в свете звезд и прожекторов. Маленькие аэро и тут сновали туда и обратно, хоть и были какие-то не такие, как на Кэрнане, -- но это он заметил не сразу. Лабиринт был строго овальной формы, и со всех сторон к нему подступала красная пустыня, уже виденная им на фотографии.

   -- Корвин бы сейчас непременно прочел какой-нибудь стих, -- заметил Бел, сунув руки в карманы. -- Это предмет особенной гордости нашей цивилизации: освоенные планеты. Я просто скажу, что за тридцать без малого лет своей работы разведчиком я побывал более чем на двух сотнях планет, и это если учесть, что тринадцать лет я провел на Руосе и Венкатеше. Даже сейчас, пока мы стоим тут, идет строительство на одной из планет, которую изучал мой отряд, в миллионах световых лет отсюда.