Менандр - Комедии. Мимиамбы

Брюзжанье — это несправедливая хула на все, что тебе досталось, а брюзга — это такой человек, который, если друг посылает ему долю угощенья, говорит принесшему: "Пожалел он для меня похлебки и дрянного вина — не позвал обедать". А когда подружка крепко целует его, он говорит: "Удивляюсь. Неужели ты и вправду меня так любишь?" Он ропщет на Зевса не за то, что бог не посылает дождя, а за то, что раньше не посылал. Найдя на улице кошелек, он говорит: "А вот клада я ни разу не находил". После долгой торговли с продавцом он, дешево купив раба, говорит: "Воображаю, какое добро купил я за такую цену". Принесшему ему добрую весть: "Сын у тебя родился", он отвечает: "Прибавь: и половина состояния пропала — скажешь правду". Выиграв дело единогласным решением судей, он упрекает составителя речи,130 говоря, что тот пропустил много доводов. А если друзья устроят для него складчину и кто-нибудь скажет ему: "Порадуйся", он ответит: "Чему же? Не тому ли, что я должен каждому из вас отдать деньги, да еще благодарить, как будто я вам чем-нибудь обязан?"

Подозрительность — это, без сомнения, какая-то склонность предполагать у всех недобрые намерения, а подозрительный — это такой человек, который, послав раба за припасами, вслед отправляет другого разузнать, сколько тот уплатил за покупки. Деньги свои он носит сам, через каждый стадий131 присаживаясь, чтобы пересчитать их. Лежа с женой, он спрашивает у нее, заперла ли она сундук, да запечатала ли шкаф с кубками, да задвинут ли засов на входной двери, и даже если жена ответит утвердительно, он все-таки встанет голый с постели и босиком, схватив фонарь, все обежит, осмотрит и тогда только с трудом заснет. Если кто занял у него денег, проценты он взыскивает со свидетелями, чтобы должники не могли отпереться. Свой плащ он скорее отдаст не тому сукновалу, который сделает лучше, но тому, у которого окажется заслуживающий доверия поручитель. Если к нему придут попросить кубки, он наверняка откажет, разве только кому-нибудь из родных или близких даст, да и то сперва каждый кубок взвесит, чуть ли не огнем испытает132 и даже, пожалуй, поручителя потребует. Рабу-провожатому он велит идти не позади, а впереди, чтобы смотреть за ним — не удрал бы по дороге. Покупателю, который говорит ему: "Когда мне принести деньги? Сейчас я занят", он отвечает: "Не беспокойся, я не отойду от тебя, пока ты не освободишься".

Неопрятность — это небрежение телом, вызывающее отвращение, а неопрятный — это такой человек, который расхаживает весь в парше и лишаях, с черными ногтями, да еще и уверяет, что такие недуги у него в роду, были они и у деда его, и у отца, зато чужаку, дескать, нелегко втереться к ним в род. Есть у него, конечно, и язвы на ногах, и болячки на пальцах, и он их не лечит, но, запуская, дает застареть. Из подмышек у него вниз по бокам спускается густая, как у зверя, шерсть; зубы черные и изъеденные. К тому же еще за едой он сморкается; принося жертву, пачкается кровью; разговаривая, брызжет слюной; за питьем рыгает. Спит с женой в грязной постели. В бане умащается гнилым маслом… Выходя на площадь, надевает грубую рубашку и вытертый, весь в пятнах плащ.

Несносность, если определить ее точнее, — это обхождение, которое, никому не вредя, всем в тягость, а несносный — это такой человек, который, войдя к только что уснувшему, будит его, чтобы поболтать с ним. Он задерживает тех, кому надо идти. Приходящих к нему просит подождать, пока он вернется с прогулки. Дитя, отобрав у няньки, кормит сам, разжевывая для него пищу, сюсюкает, причмокивает и называет "папиной игрушечкой". За едою распространяется о том, что вот, выпив чемерицы,133 он очистил свое нутро и через верх и через низ, и что желчь в его извержениях была чернее этой вот похлебки. Он способен спросить в присутствии слуг: "Скажи, матушка, что испытывала ты в тот день, когда, страдая от схваток, рожала меня?" И сам за нее отвечает, что это было и сладко и мучительно, одно с другим всегда слито у человека, ведь иначе и не представишь. В гостях он распространяется о том, что дома у него есть в небольшом водоеме прохладная вода, а в садике много сочных овощей, что повар у него прекрасно готовит, и что дом его, как постоялый двор, вечно полон, а друзья его — бездонная бочка, которую при всем старании не наполнишь. Принимая гостей, он заставляет своих сотрапезников любоваться выходками своего прихлебателя и, приглашая их пить, говорит, что все готово для их удовольствия и пусть они только попросят, раб тотчас сходит к своднику за флейтисткой, "чтобы она нам сыграла и повеселила нас".

Тщеславие — это, думается, недостойное стремление стяжать почет, а тщеславный — это такой человек, который, если его пригласят на обед, постарается получить место подле самого хозяина. Чтобы остричь сына, повезет его в Дельфы.134 И приложит все старания, чтобы достать себе в провожатые раба-эфиопа. И, отдавая взятую в долг мину серебра, всю отдаст новенькими монетами. Для своей ручной галки он обязательно купит лесенку и сделает из меди маленький щит, чтобы с этим щитом галка прыгала по лесенке. Принеся в жертву быка, он прибьет его рога напротив входа, повесив на них большие венки, чтобы всякий входящий видел, что он принес в жертву быка. Пройдя со всадниками в торжественном шествии, он все свое снаряжение пошлет с рабом домой, а сам, накинув плащ, будет прохаживаться по площади в шпорах. Когда околеет его мелитская собачка, он ее похоронит и поставит столбик с надписью: "Отпрыск мелитского рода". Посвятив медный палец в храм Асклепия,135 он будет каждый день протирать, украшать венками, умащать свое приношение. Будучи пританом,136 он, уж конечно, исхлопочет у сотоварищей, чтобы ему поручили возвестить народу о жертвоприношениях. Облаченный в светлый гиматий, с венком на голове, он выйдет и скажет: "О мужи-афиняне, пританы справили Галаксии и принесли жертву Матери богов.137 Знамения хороши. Добро вам". И, возвестив это, уйдет домой рассказывать своей жене, как превосходно провел он день.

Скаредность — это отсутствие честолюбия, сопряженное с нежеланием тратиться, а скаред — это такой человек, который, победив при постановке трагедий, посвящает Дионису деревянную диадему,138 написав на ней только свое имя. Когда в народном собрании делают добровольные пожертвования, он потихоньку встает, чтобы улизнуть. Выдавая замуж свою дочь, он продает мясо жертвенного животного — кроме доли жрецов,139 — а прислужников для свадебного пира нанимает на их харчах. Начальствуя над кораблем,140 он постилает для себя на палубе постель кормчего, а свою бережет. В день праздника Муз он, чтобы детям его не участвовать в складчине, не пускает их в школу, отговариваясь их нездоровьем. С рынка сам тащит за пазухой купленные мясо и овощи. Он сидит дома, когда отдает в чистку плащ. А если на улице завидит издали своего друга, который собирает складчину и уже договорился с ним, то сворачивает с дороги и идет домой кружным путем. Собственной своей жене, которая принесла ему приданое, он не покупает служанку, но нанимает в провожатые девчонку. И носит чиненые-перечиненные сандалии и говорит, что они прочнее новых. По утрам он сам подметает пол и застилает ложе. Садясь, подворачивает грубый, потертый плащ, который носит.

Нет, кажется, спору, что хвастовство — это приписывание себе несуществующих достоинств и богатств, а хвастун — это такой человек, который, стоя на молу, рассказывает чужеземцам, как много денег вложено у него в морскую торговлю, как прибыльно ссудное дело141 и сколько он сам приобрел и сколько потерял. И, так бахвалясь, он тем временем посылает мальчишку в лавку менялы, где на его счету не лежит и драхмы. В дороге он любит морочить попутчика, рассказывая, как ходил в поход с Александром, и как тот к нему относился, и сколько украшенных драгоценными камнями кубков привез он с собою, и спорит, твердя, что нет в Европе таких искусных мастеров, как в Азии. И все это говорит человек, ни разу не выбиравшийся из города. Он уверяет, что есть у него письма от Антипатра,142 — целых три, — с приглашением в Македонию, но, хоть ему и дают там право беспошлинно вывозить лес, он отказался, чтобы не пострадать по чьему-нибудь доносу за дружбу или связь с македонянами. А в голодное время больше пяти талантов143 ему будто бы довелось потратить на помощь нуждающимся согражданам — не мог же он им отказать. Сидя среди незнакомых, он просит кого-нибудь из них посчитать на счетах, и, откладывая суммы то в десятых долях таланта, то в минах и для вящей убедительности называя при этом имена, он доводит счет до десяти талантов. И все это, по его словам, потрачено им на пожертвования и складчины, а что до снаряжения кораблей и других выполненных им общественных повинностей,144 то этих расходов он и не считает. Он подходит к продавцам породистых лошадей, притворяясь, что покупает коня. И, придя к лавкам, он спросит на два таланта одежды, а потом затеет ссору с рабом, который-де пошел с ним, не захватив золота. Он живет в наемном доме, но тем, кто не знает этого, говорит, что дом достался ему от отца, но будет продан: слишком тесно там такому гостеприимному человеку, как он.