Андрей Дай - Поводырь - 4
Этот агрегат непременно назвали бы гвоздем программы, если бы до изобретения этого термина не должно было еще пройти двадцать с чем-то лет. Или когда там французский инженер Эйфель начнет строить свою, похожую на огромный гвоздь, башню?
- А вы, голубчик, настоящий разбойник! - подвел неожиданный итог доктор. - Разве же можно так, Герман Густавович? Я ведь не просто так, из желания причинить вам неудобства, запрещаю кушать твердую пищу! Сие ограничение - есть только забота о вашем, голубчик, организме! А вы что же! Подговорили своего Апанаса, и думаете, будто бы я не узнаю?!
- Но ведь хочется, Фердинанд Юлианович! - пришлось брать всю вину на себя. Не выдавать же слугу. Да и выглядело бы это как-то беспомощно и жалко.
- Конечно, хочется, - охотно признал Маткевич. - Тогда надобно уже и вставать попытки делать. Иначе - вред один...
- Так давайте пробовать, - обрадовался я покладистости врача.
- Непременно. Сейчас слугу вашего кликну, и станем пробовать. Только, давайте так! Ежели вы в себе силы не сыщите, чтоб хотя бы минуту простоять, так и спорить со мной более не станете! Ну как, голубчик? Могу я полагаться на ваше слово?!
- Конечно, - легкомысленно согласился я. - Давайте же начинать...
Пока Маткевич ходил за белорусом, я изъерзал в опостылевшей кровати. Желание встать, наконец, на ноги, настоящим цунами смыло все опасения, которые могли возникнуть после намеков доктора. Я сжимал и разжимал мышцы в конечностях, и мне казалось, что тело полно сил. Неужели я не буду в состоянии простоять, просто стоять, не двигаясь, некоторое время?!
На мне была одета длинная, напоминающая женскую ночнушку, рубаха. Раз в пару дней я, с помощью слуг, переодевался в свежую. Потому, как прежняя начинала неприятно пахнуть и выглядела так, словно ее непрестанно жевала какая-то лошадь. И, к несчастью, именно в тот день нужно было бы провести эту процедуру...
В общем, когда дверь неожиданно распахнулась, и в спальню вошли Ее Императорское высочество, цесаревна Мария Федоровна с какой-то незнакомой девушкой, я не просто выглядел тополем на ветру - бледный и шатающийся, а еще и пах, как портянки кавалериста. Такой конфуз...
- Вот как?! - воскликнула Дагмар, распахнув свои невероятные, цвета кофе, глаза. - Неожиданно! Мы полагали, вы еще не встаете...
- Вы были совершенно правы, - проскрипел я, сквозь сжатые от боли зубы. - Но я обязательно должен был это сделать. Я дал слово...
- Ах, мой рыцарь, - всплеснула цесаревна по-немецки. - Вы неисправимы! Стоит ли такая малость того, чтоб так себя мучать?!
- О, да! Ваше высочество, - представив на миг ложку с желто-зеленым, приправленным травами, мясным бульоном. - Присаживайтесь, моя госпожа. Я уже скоро...
- Я буду стоять, пока стоите вы, Герман, - нахмурилась молодая женщина. И тут же, уже по-русски, добавила. - Знакомьтесь, Герман. Это Сашенька Куракина. Моя приятельница и фрейлина.
И по-немецки:
- Она не говорит на этом языке.
- Рад знакомству, мадемуазель, - до белых пальцев впившись в плечо терпеливо переносящего мои издевательства Апанаса, медленно и совсем чуть-чуть, поклонился я.
- Что же это, мой рыцарь, - на языке Гёте, покачав головой, продолжила Минни. - Что за страшная страна! Все, совершенно все дорогие мне люди, не отличаются крепким здоровьем. Вы, Никса, Мария Александровна...
- А с... - начал было я спрашивать, и тут же вспомнил о платочках с кровяными пятнами, про которые рассказывала Великая княгиня Елена Павловна. - Я выздоровею, Ваше высочество.
Дагмар вскинула на меня огромные, полные влаги глаза. Задержала на миг, и отвела взгляд в сторону.
- Я весьма на это надеюсь, - тихо проговорила она.
- Ну что ж, голубчик, - толи не осознавая, что в его "больничной палате" присутствует будущая Императрица, толи, просто игнорируя этот факт, Матвекич отвел, наконец, глаза от циферблата часов. - Вы меня убедили. Завтра станем учиться ходить.
Доктор близоруко обвел стоящих у дверей дам глазами.
- Апанас. Уложи Германа Густавовича. А я спешу откланяться. Сударь. Сударыни. Честь имею. У меня еще масса больных...
- Я сам, - улыбнулся я белорусу, когда он усадил-таки меня на край кровати и нагнулся уже, чтоб помочь закинуть дрожащие от чрезмерных усилий ноги. - Спасибо.
Слуга что-то буркнул себе под нос, криво поклонился дамам, и пошаркал в сторону дверей.
- Милейший, - обратилось к нему Дагмар. - Будь любезен. Принести сюда еще... три стула. У твоего хозяина сегодня много гостей.
Я откинулся на гору подушек, расслабил мышцы и теперь уже мог улыбаться.
- Кто-то еще должен прибыть? - сделал я вид, словно не понимаю намеков.
Девушки переглянулись, и, похожая на милого котенка фрейлина, с легким акцентом, какой бывает, если родным языком пренебрегают в пользу другого, раскрыла страшную тайну.
- Мы приехали вместе, сударь. Ваша невеста, Наденька Якобсон, показывает усадьбу Его высочеству. Володя Барятынский, конечно же, сопровождает Николая Александровича.
- Кхе... А...
- Ваш секретарь, господин Карбышев, любезно согласился их всех проводить.
- Вот как, - осторожно кивнул я. - Значит, они не смогут заблудиться во всех этих переходах и тупиках.
Дамы оценили мою шутку и хихикнули. Так вот и вышло, что когда в комнату вошел Никса, у них на лицах сияли улыбки.
- Здравствуйте, Герман, - подождав, пока Апанас, с совершенно счастливой рожей, поставит стул рядом с креслом Дагмар, и усевшись, поздоровался царевич. - Как вы себя чувствуете?
Банальный вопрос, но я был благодарен будущему царю за внимание. В последние несколько дней, мне, этого внимания, недоставало.
- Герман уже пробует вставать, - похвасталась принцесса.
- Здравствуйте, Ваше высочество. Прошу прощения, но больше раза в день я пока это сделать не могу.
- Это ничего, - пряча ладонь жены в своей, и улыбнувшись, покладисто ответил Никса. - Главное, что вы живы. Признаюсь, мы были...
- Мы переживали за вас, Герман, - ринулась на помощь Дагмар. - Зачем вы ведете себя, как какой-то античный герой? Откуда это юношеское желание непременно лично извести всех разбойников?
- Не думаю, что у нашего героя был выбор, дорогая, - вдруг принялся защищать меня цесаревич. - Мне доложили, что ограбленный теми злодеями караван, был весьма ценен для Германа Густавовича.
- И что же там было такого, ради чего стоило бы рискнуть жизнью? - заспорила Великая княгиня.
- Мечта, моя государыня, - сказал я. - Там была мечта.
- Ну, о чем вы, Герман Густавович, мечтаете, то нам известно, - хмыкнул Николай. - Неужто и теперь не отступились? Так, что и под пули готовы?
- А почему, собственно, Ваше Императорское высочество...
- Давайте по простому. Здесь же все свои.
Миша Карбышев, тенью просочившийся в мою спальню вслед за адъютантом цесаревича, тихонько отступил за широкую спину князя Барятинского. Глаза моего секретаря даже не блестели - горели. На щеках полыхал румянец. Его не трудно было понять. Одно дело знать, что твой начальник ведет переписку с наследником престола Империи. И совсем другое - слышать выражения особого расположения из уст самого царевича.
Странные, все-таки, теперь живут люди. В церковь ходят поговорить с Богом, который ни разу им не отвечал. Жилы рвут ради страны, которая принадлежит небольшой, в общем-то, семье. А стоит представителю этой самой семьи появиться в пределах прямой видимости - так их аж распирает от любви к своим хозяевам. Вот как среди такого народа могли появиться люди вроде Володи Ульянова, искренне желавшего Родине проигрыша в войне?
- Почему же, Николай Алесандрович, я теперь-то должен отступиться? Отставка - еще не конец жизни. Более того...
- Более того? - вскинул брови наместник. - Даже так? Отчего же? Не поясните?
- Прежде я был связан необходимостью заниматься бесчисленными делами, входящими в обязанности гражданского начальника этого обширного края. Теперь, у меня нет этой необходимости. Теперь, уволившись с государственной службы, я могу полностью посвятить жизнь труду на благо этой прекрасной земли.
- Что же это? Выходит, должность губернатора вас, Герман Густавович, только стесняла?
- Не должность, Ваше высочество! Ни в коем случае, не должность. Циркуляры и инструкции. Отчеты и меморандумы. Бумагооборот. То, чем занято большинство чиновников.
- Шли бы на воинскую службу, Герман, - хмыкнул адъютант. - Вот уж где ваши таланты пришлись бы к месту. И никакой тебе бумажной волокиты...
- Рад видеть вас в здравии, Володя, - разулыбался я. - Только какой из меня военный. Я ведь и в армии примусь шахты рыть и заводы строить... А от седла, князь, у меня, простите, ноги судорогами сводит.
- Значит, вновь на государеву службу вы, Герман, не стремитесь? - коварно поинтересовался Великий князь.
- В качестве кого, Николай Александрович? - совершенно по-еврейски, вопросом на вопрос, ответил я. - Насколько мне известно, место гражданского начальника губернии уже занято...
- Ну, скажем, в качестве председателя совета главного управления. Господин Валуев рекомендовал мне действительного статского советника, господина Воинова. Уверял, будто бы он столь же сильно радеет за Сибирь, как и вы. Однако же, вполне управляем и не так силен характером, нежели вы. Герман Густавович. И, признаться, я всерьез раздумывал над этим предложением...
