Мэрилин Мюррей - Узник иной войны
Я свернула за угол и в навалившейся вдруг темноте шарахалась от изгородей и деревьев, стараясь держаться середины улицы. Нахальные молодые «мачо», включив на полную модность музыку в своих пикапах, гоняли из бара в бар. Винтовки висели на подставках у них за головой.
Скверные мысли мелькнули в моей голове – мысли, которые нагоняли страх. Я думала о своей подруге из Сан- Франциско, которая недавно позвонила мне вся в слезах и рассказала, что ее только что ограбили и зверски изнасиловали. Мой гнев по отношению к ее истязателям был чудовищным. Я воспользовалась этим случаем для подготовки нескольких занятий с участниками тюремных групп. Мне было необходимо сохранять равновесие между моим участием к ним – и тем безжалостным обстоятельством, что все они способны вновь совершить преступление. Я пришла в тюрьму не для того, чтобы нянчить заключенных. Я пришла не для того, чтобы утирать им сопли и оправдывать их поступки. Я хотела, чтобы эта страшная цепочка насилия где-то оборвалась. Я набралась смелости затронуть те проблемы, обсуждать которые, как я знала, им будет тягостно и неприятно.
На следующее утро я стояла перед ними с мрачной улыбкой. «Меня преследует мысль о том, что кто-то из вас, прошедших программу, может совершить преступление. Я не хочу, чтобы вы когда бы то ни было успокоились, удовлетворились своими изменениями и ростом, стали самодовольными и забыли о возможности того, что и вы можете пополнить статистику рецидивов».
Я начала описывать улицы города, расположенного всего в нескольких сотнях ярдов от дверей трейлера. Я рассказала о своей прогулке предыдущим вечером, честно поведала о том, как тревожно мне было очутиться там одной.
«Я хочу, чтобы вы включили воображение и представили себе одну ситуацию, наблюдая при этом за своей реакцией. Предположим, что один из тех парней, шатавшихся по барам прошлой ночью, вывез меня в пустыню и жестоко изнасиловал…»
мужчины почувствовали себя задетыми и стали беспокойно шевелиться. Их мускулы напряглись, челюсти сжались.
«Теперь представьте, что этот молодой человек был арестован и отправлен как раз сюда, в тюрьму штата Аризона во Флоренсе. И вот однажды он приходит сюда, в этот трейлер и просит принять его в СОТП. Что вы сделали бы с ним?»
«Он не дожил бы до утра!»
Кровь прилила к их лицам, враждебность наполнила комнату. Но вдруг, почти одновременно, их плечи поникли и глаза опустились, когда до них дошло, к чему я клоню.
«Похоже, он ничем от нас не отличается. Он тоже заслуживает шанса измениться с помощью программы».
Я продолжала. «Вообразите себе снова ту же сцену. Только на этот раз изнасиловавший меня мужчина – это человек, который провел два года в этом трейлере, пришел в СОТР и досрочно освободился. Его поймали, отправили обратно во Флоренс, и он хочет пройти программу заново. Что вы сделали бы с ним?»
Ярость была еще сильнее, чем в первый раз.
«Я бы с радостью его убил!»
«Он заслуживает смерти!»
я посмотрела каждому из них прямо в глаза: «Почему вы отнеслись к нему более сурово, чем к первому?»
несколько человек категорично заявили: «Да потому что он знал, что делает!»
вдруг на их лицах появилось выражение, будто они пропустили удар ниже пояса. Все мужчины поморщились, когда один из них воскликнул: «Здорово же вы подставили нас с этим вопросом!»
«Я еще не закончила. Почему для вас важно, что изнасилована была именно я? Я выбрала себя в качестве жертвы, поскольку каждый из вас общался со мной приблизительно одинаковый период времени, а одних и тех же обстоятельствах. Но я могла бы сказать, что этой жертвой была жена, дочь, сестра или ребенок, которые просто проходили мимо почему для вас так важно, кто именно это был?»
«Да, конечно, мы должны злиться, когда обижают любого невиновного человека, а не только тех, кого мы любим».
Я обвела присутствующих взглядом. «Мы уже говорили о том, как безжалостны вы были к себе, когда признавались в своих прошлых преступлениях. Я призывала вас быть помягче. Но есть одна вещь, которую вы совсем не горите желанием обсуждать. Это повторное преступление.
Я в самом деле беспокоюсь о каждом из вас. Простите, что приходится быть с вами такой жестокой, но я вовсе не хочу увидеть вас здесь снова после того, как вы, наконец, обретете свободу. Вы слишком долго работали для этого».
Мужчины кивали. Я затронула опасения, которые они все испытывали. Им хотелось верить, что они никогда больше не нарушат закон. Но они отдавали себе отчет в своей слабости. Они знали данные статистики. Всем им было мучительно думать об этом, и тем не менее они оценили сказанные мною слова, несмотря на свою боль.
Один из них выразил общее настроение. «Мне не хотелось думать, что опасность вновь совершить преступление как-то связана с тем, что произошло со мной в детстве. Я несколько месяцев топтался на месте, отказываясь верить, что у меня есть какие-то подавленные воспоминания. Я, откровенно говоря, считал, что вы все это выдумали. Но однажды я подумал: «К чему бы этой леди лгать мне? Должно быть, она говорит правду». Но после этого мне пришлось иметь дело со всей моей детской болью, со всем гневом и страданием, которые вы разбудили внутри меня».
Заговорил другой мужчина: «Эй, парни. Я хочу, чтобы мы все менялись ПОСТОЯННО».
Того же желала им и я. Я знала, что перемены не происходят за одну ночь. Для этого требуются часы упорной и болезненной работы. Нужно время, чтобы увидеть насилие, пережитое в детские годы, которое послужило почвой для преступного поведения. Нужно время, чтобы принять ответственность за свои собственные насильственные действия. Нужно время, чтобы посещать занятия, которые помогают выстраивать новые, здравые способы поведения и дают информацию о ценностях, о принятии решений, об общении, сексуальности, самоуважении.
Я была «откупоривателем бутылок», - тем, кто помогал им вынуть затычку из своих скважин боли. Главную работу делали другие. Мужчинам из СОТП повезло, что у них были Хайла Джо Хоук и Терон Уэлди, которые вели образовательные классы и курировали работу групп для семейных пар, доктор Мэйзен и другие, посвятившие себя этому делу сотрудники. Эти люди были готовы тратить свое время и силы, чтобы помочь заключенным порвать со старым и строить новое – и не только во время пребывания в тюрьме, но и на протяжении критического периода на «полпути», когда человек наконец выходит на свободу.
Я продолжала приезжать в тюрьму. Перемены в жизни людей побуждали меня возвращаться. А затем этому настал конец. Вопреки многочисленным протестам сотрудников и участников, Департамент исправительных учреждений объявил, что программа переведена в Таксон. Только некоторые из заключенных, с которыми я работала, получили право переехать вместе с программой. Большинство из них были вынуждены прекратить терапию, независимо от того, с какими проблемами они в данный момент работали.
Я вернулась, чтобы провести заключительную неделю индивидуальных встреч с каждым из участвовавших в программе. Мое чувство разочарования и гнева смешивалось с глубоким ощущением грусти и потери.
Я была очень взволнована, когда Барт отозвался на мои чувства: «Сначала мы все были в страшной ярости. Но вы знаете, нам ведь очень повезло. У нас был шанс для изменений и развития, которого не получили люди в других тюрьмах. Пускай мы еще не закончили нашу терапию и занятия, но мы по-прежнему решительно настроены передать то, чему мы научились, как можно большему числу людей».
Барт с радостью сообщил мне, что это уже проходит. Джои, который условно освободился, и поступил в колледж на полставки, работает консультантом в центре для наркоманов. Когда мы с Бартом еще разговаривали, дверь отворилась, и на пороге появился Уильям с сияющей улыбкой на лице.
Мы с Уильямом прошли в другой конец трейлера, в маленький терапевтический кабинет. Устроившись на стареньком металлическом стуле, Уильям стал рассказывать как изменилась его жизнь с момента нашей первой встречи и его поступления в СОТП: он учился искренне и открыто общаться с женой и сыновьями: он писал законодателям об условиях тюремного содержания, он продолжал работать со своим превращенным в жертву Плачущим обиженным ребенком, чувствуя его боль и учась быть родителем самому себе: но главное, он осознавал те горе и боль, которые он причинил своим жертвам и Богу в результате своих преступлений.
Я была так увлечена разговором, что не заметила, как стемнело. На прощание я протянула руку Уильяму. «Ты очень дорог мне. Ты очень помог мне в моем собственном пути к выздоровлению».
Мы пожали друг другу руки. Сквозь слезы я видела, как мускулы на его руке напряглись и задрожали от нарастающего внутреннего напряжения.
Наконец и он тоже заплакал. «Мне кажется, я не заслужил такого отношения с вашей стороны. Я не заслужил того, что дал мне Бог. Я знаю, что Божие Слово говорит: «Все согрешили и лишены славы БОжией», но…»
