Артур Хейли - Перегрузка
Мучило ее и еще одно соображение: если она примет сторону Присциллы, то это явно будет означать тот смешной вариант, когда женщины объединяются против мужчин. И не важно было, чем руководствовалась Лаура в этом смысле, все равно Сондерс мысленно бы выругался: “Эти чертовы бабы снюхались!” Когда Лауру выдвигали кандидатом в председатели клуба “Секвойя”, Сондерс поддерживал ее конкурента. Лаура была первой женщиной, занявшей высший пост в клубе, и ей очень хотелось показать, что она может пользоваться своей властью так же умело и беспристрастно, как и многие мужчины, а быть может, и значительно лучше.
И еще.., у нее было чувство, что союз с Бердсоном окажется фатальным.
– Мы ходим кругами, – сказал Сондерс. – Предлагаю проголосовать в последний раз. Присцилла Куинн заявила:
– Я против. Сондерс прорычал:
– Решительно за.
– Простите, миссис Куинн, – сказал Притчетт. – Я голосую “за”.
Глаза всех троих сфокусировались на Лауре Бо. Она колебалась, еще раз оценивая смысл происходящего и свои сомнения. Потом решилась:
– Я голосую “за”.
– Здорово! – сказал Ирвин Сондерс, потирая руки. – Присцилла, проигрывать – так красиво. Присоединяйтесь к остальным.
Крепко сжав губы, миссис Куинн отрицательно покачала головой:
– Думаю, вы все пожалеете об этом голосовании. Хочу, чтобы мое несогласие было зафиксировано.
Глава 2
Дейви Бердсон вышел из здания штаб-квартиры клуба, напевая веселую мелодию. У него не было никакого сомнения в исходе. Куинн, думал он, будет против него, но остальные трое, каждый по своим собственным соображениям, поддержат его. Можно было считать, что пятьдесят тысяч звонких монет уже у него в кармане.
Он вывел свой обшарпанный “шевроле” с ближайшей автостоянки, добрался до центра города, а потом проехал несколько миль на юго-восток. Он остановился на неприметной улочке, где никогда раньше не бывал, но которая выглядела подходящей для того, чтобы на несколько часов оставить машину, не привлекая внимания. Бердсон запер машину, запомнил название улицы, прошел несколько кварталов к более оживленной магистрали, где, как он заметил по дороге, работали несколько автобусных линий. Он сел на первый проходящий автобус, направляющийся на запад.
По дороге от машины до автобуса он напялил шляпу, которую обычно никогда не носил, и нацепил очки в роговой оправе, в которых вовсе не нуждался. Эти два предмета удивительно изменили внешность Бердсона, так что видевший его по телевидению или еще где-либо человек сейчас почти наверняка просто бы не узнал его.
Проехав на автобусе десять минут, Бердсон вышел, остановил проезжающее такси и дал команду ехать на север. Несколько раз он поглядывал через заднее стекло, наблюдая за следующими за такси машинами. Это наблюдение удовлетворило его, он приказал таксисту остановиться и расплатился. Через несколько минут он сел в другой автобус, на этот раз едущий в восточную часть города. К этому времени линия его маршрута после парковки автомобиля напоминала по форме не правильный квадрат.
Покидая второй автобус, Бердсон, прежде чем отправиться в путь, внимательно оглядел других выходивших пассажиров. Примерно через пять минут он остановился у небольшого обшарпанного дома, поднялся по пяти ступенькам к незаметной двери, вдавил кнопку звонка и встал так, чтобы его можно было увидеть через крошечный глазок. Дверь почти сразу же отворилась, и он вошел внутрь.
В маленькой темной прихожей убежища “Друзей свободы” Георгос Арчамболт спросил:
– Ты был осторожен по дороге сюда?
– Конечно же, я был осторожен. Я всегда осторожен. А вот вы все напортили на подстанции, – с укоризной сказал он.
– На то были причины, – возразил Георгос. – Идем вниз.
Они прошли по лестнице в один пролет в подвальную рабочую комнату, где в беспорядке хранились взрывчатка и другие компоненты самодельных бомб.
У стены на кровати лежала, вытянувшись, девушка лет двадцати. Небольшое круглое лицо, которое в других обстоятельствах могло показаться красивым, было бледно-восковым. Слежавшиеся, давно не чесанные светлые волосы были разбросаны по грязной подушке. Правая рука ее была крепко перевязана, бинт стал бурым в том месте, где через него сочилась, высыхая, кровь.
Бердсон взорвался:
– Почему она здесь?
– Это я и собирался объяснить, – сказал Георгос. – Она помогала мне на подстанции, и ее ранил разорвавшийся капсюль. Ей оторвало два пальца, она истекала кровью, как свинья. Было темно, я не был уверен, что нас не слышали. Остальное я доделывал в большой спешке.
– Закладывать бомбу там, где это сделал ты, было глупо и бесполезно, – сказал Бердсон. – И от фейерверка получился бы такой же толк.
Георгос вспыхнул, но, прежде чем он успел ответить, заговорила девушка:
– Мне нужно ехать в больницу.
– Ты не можешь этого сделать и не сделаешь. – От напускной доброжелательности Бердсона не осталось и следа. Он зло бросил Георгосу:
– Ты знаешь о нашей договоренности. Убирай ее отсюда!
Георгос кивнул, и девушка недовольно поднялась с кровати и пошла наверх. Георгос знал, что он допустил еще одну ошибку, разрешив ей остаться. Договоренность, о которой упомянул Бердсон, предусматривала, что он должен встречаться с Георгосом с глазу на глаз. О Дейви Бердсоне ничего не было известно остальным членам подпольной группы – Уэйду, Юту и Феликсу, которые уходили из дому, когда Георгос должен был встречаться с тайным сторонником “Друзей свободы”. Первая же ошибка Георгоса, как он думал, заключалась в том, что он стал слишком мягок с Иветтой, и это уже ни к черту не годилось. Взять тот же капсюль: в тот момент Георгоса куда больше беспокоили ранения Иветты, чем непосредственно дело… Стремясь поскорее увести ее в безопасное место, он спешил – и все испортил.
Когда девушка ушла, Бердсон приказал:
– Заруби себе на носу – никаких больниц, никаких врачей. Пойдут вопросы, а она слишком много знает. Если потребуется, избавься от нее. Есть легкие способы.
– Она не подведет. Кроме того, она полезна. – Георгос почувствовал, что тушуется перед напором Бердсона, и поторопился сменить тему разговора:
– Гараж для грузовиков прошлой ночью был хорош. Вы видели репортажи?
Большой бородач нехотя кивнул.
– Вот так должно идти и везде. Ни времени, ни денег на лентяев нет.
Георгос спокойно воспринял этот выпад, хотя и мог бы указать Бердсону его место. Он был руководителем “Друзей свободы”, Дейви Бердсон играл второстепенную роль, был чем-то вроде связующего звена с внешним миром, в частности с “Комнатными марксистами”, поддерживающими активную анархию, но не желающими брать на себя риск. Бердсон по самой своей натуре любил главенствовать, и Георгос иногда позволял рычать на себя, учитывая его полезность, в особенности в добывании денег.
Вот и сейчас именно из-за денег он не стал спорить. Георгосу их остро не хватало с тех пор, как его прежние источники иссякли. Эта сучка, его мать, греческая киноактриса, двадцать лет обеспечивавшая его твердым доходом, по-видимому, сама переживала не лучшие времена. Ей больше не давали ролей, потому что даже грим не мог скрыть того, что ей пятьдесят и божественная красота ее молодости навсегда ушла. Ее увядание доставляло Георгосу истинное удовольствие, и он надеялся, что ее дела пойдут еще хуже. Если она будет голодать, говорил он себе, он не даст ей засохшего сухаря. В то же время извещение из афинской адвокатской конторы о том, что переводы на его счет в чикагском банке больше производиться не будут, пришло в неподходящий момент.
Георгосу требовались деньги на текущие расходы и осуществление будущих планов. Один из проектов предусматривал создание маленькой атомной бомбы и взрыв ее в штаб-квартире “Голден стейт пауэр энд лайт” или где-то поблизости. Такая бомба, по прикидкам Георгоса, могла бы уничтожить здание и находящихся в нем эксплуататоров и лакеев, да еще много чего вокруг – показательный урок угнетателям народа. В то же самое время “Друзья свободы” стали бы силой еще более грозной, чем просто внушающей страх и уважение. Идея о создании атомной бомбы была амбициозной и, возможно, нереалистичной, хотя и не совсем. В конце концов, студент из Принстона Джон Филипс двадцати одного года от роду уже продемонстрировал в широко разрекламированной курсовой, что сведения о том, как ее сделать, каждый может найти в справочных материалах библиотеки, если у него хватит терпения собрать их. Георгос Уинслоу Арчамболт, погрузившись с головой в физику и химию, разузнал все, что можно, об исследованиях Филипса, да еще сделал свое собственное досье, пользуясь, в частности, материалами библиотек. В его досье была и десятистраничная памятка калифорнийского отдела чрезвычайных служб, предназначенная полицейским управлениям. В ней описывалось, как надо вести себя в случаях угрозы применения атомной бомбы. Георгос, как он сам считал, был сейчас близок к разработке детального рабочего проекта. Но для непосредственного конструирования бомбы требовались расщепляемые материалы, а чтобы достать их, точнее, украсть, нужны были деньги, много денег, плюс организация и удача. Но ничего невозможного в этом не было, случались и более удивительные вещи. Он обратился к Бердсону:
