Анатолий Иванов - Вечный зов
У Якова, едва он глянул на фотографию, брови поползли вверх, а шрам на левой щеке задёргался.
— Что? Знаком? — спросил Решетняк.
— Та-ак! Вот где обозначился след иуды… — протянул Алейников. — По специальности, сволочь, работал. Одно плечо у него ниже другого, кособокий он, оттого, видимо, и кличка Кривой. Алексей Валентик это, бывший воронежский чекист. А потом — мой подчинённый.
— Как?! — удивился Решетняк.
Алейников, всё подёргивая от волнения шрамом, коротко рассказал о Валентике, о том, как упустил его в июле сорок третьего.
— Это стреляный вояк, — закончил он. Пока рассказывал, мысли его уже чётко и ясно работали в одном направлении, и слова, которые он произносил, этим мыслям не мешали. — Ну что ж, ну что ж… Тем более с него и начнём. Можете сообщить Валентику, что я сюда прибыл? Не сюда, собственно, а в Вижницы. Туда я сейчас и поеду со своей группой.
— Да это не трудно. У нас много бойцов добровольных вооружённых групп из местного населения для борьбы с бандитами. Ну, некоторые вступают в эти группы и по заданию бандитов. Всех таких мы знаем. Используем их как надо до поры…
— Всех знаете?
— Какие вопросы задаёшь, Яков Николаевич! Стараемся, во всяком случае, всех узнать. Но, конечно, кто может поручиться… Один из таких в Вижницах и живёт. По фамилии Савченко Михась.
— Прекрасно. Сегодня же надо как-то осторожно дать ему знать, кто я и зачем приехал. Специально, мол, Валентика поймать… Узнав о моём прибытии, Валентик неминуемо начнёт охотиться за мной. Вот за этой-то охотой и будут наблюдать прибывшие со мной люди и чекисты из Вижницы. Надо как-то выманить банду из гор и уничтожить, а Валентика по возможности взять живьём. Но как? Ладно, посмотрим, на месте будет виднее. Какими силами местных чекистов я могу располагать?
— Вы что же, хотите сыграть роль подсадной утки? — спросил Решетняк.
— Предложите другой план, — холодно сказал в ответ Алейников. — Или будем до конца войны сидеть и наблюдать, как бандиты расправляются с населением? Да он и после войны тогда отсюда не уберётся… Ничего, перехитрим этого лисового.
* * * *Когда в бункер, вырытый под скалой в горах, неподалёку от перевала Шурден, явился со стийки, то есть с поста, связной и передал Валентику штафету, или, по-другому, грипс, — короткую записку, тот наклонился к аккумуляторной лампочке, не спеша прочитал донесение. В нём была всего одна фраза: «В Вижницу то ли с Черновцов, то ли с Харькова приехал майор безпеки Алейников Я., чтоб познакомить проводника с «катюшей».
«Катюша» по-бандеровски — виселица, «проводник» — командир отряда, а «майор безпеки» означало — майор государственной безопасности.
Заросший грязной щетиной Валентик усмехнулся, почесал под рубахой потную грудь, затем своими добродушными голубыми глазами поглядел на связного.
— От кого этот грипс?
— От Савченко Михася.
— А-а, это добрый хлопец, — протянул Валентик, скособочившись сильнее обычного, прошёлся задумчиво по подземелью. — Покличь четового Игната да эсбиста Данильченко.
Связной ушёл, а Валентик взял бритву, в блюдце развёл мыльную пену и, присев к грубо сколоченному столу, начал соскребать со щёк многодневную щетину. Когда явились командир взвода Игнат Данильченко и эсбист, то есть начальник службы безопасности оуновцев, оба рослые и угрюмые, Валентик кивнул на записку.
— Читайте.
Те, прочитав по очереди сообщение, не проронили ни слова.
Кончив бриться, Валентик ополоснул над ведром лицо, обтёр его грязным полотенцем.
— Что скажете?
— Та щё скажемо? — промолвил Данильченко. — Михась человек наш, не брешет.
— Не брешет?! — прохрипел Валентик. — Это и я знаю, что не врёт. А вот я спрашиваю: этот Савченко не на крючке у них?
— Не должно, — сказал другой оуновец. — Из бедняков, отец его за Советы на фронте погиб. Михась давно у них в добровольной дружине, в «ястребках» этих, в двух или трёх облавах участвовал на наших.
— Да, так-то оно так, — спокойно проговорил Валентик. Ещё походил по схрону, взял донесение, повертел бумажку, оглядывая её со всех сторон, будто надеясь отыскать в ней ещё что-то. — Ну, вот что… Проверить для начала, есть ли у этого майора шрам на левой щеке. Если есть, значит, мой это друг Яша. И желал бы я со своим другом свидеться. А как — это мы обмозгуем. Пьянствовать прекратить начисто! Опухли, сволочи, от пьянства!
— Это есть, — вздохнул взводный, по-оуновски четовой, Игнат. — Горилку добре потребляют люди… Я скажу.
— Завтра с утра кого увижу пьяным или дух почую, на ближайшей смереке вздёрну. Всем и передай повеление. Тебе, Данильченко, задание — день и ночь следить за Алейниковым, докладывать мне о каждом его шаге. Если где рот разинет, хотя это вряд ли, — усмехнулся Валентик, — взять живьём! А так не трогать, живой он мне нужен. Докладай, а там видно будет. Всё равно попадётся в силок, как перепёлка.
Михась Савченко, хитроватый парень из Вижницы, был под неослабным наблюдением чекистов с той минуты, как ему через третье лицо сообщили о цели прибытия некоего майора безпеки, Алейникова, из Харькова. Гриша Ерёменко, которого в Вижнице и окрестностях никто не знал, бесшумно двинулся за ним, когда тот отправился куда-то под вечер из Вижницы, проводил до самой оуновской стийки. Пока он разговаривал с дозорным, Григорий, затаившись, лежал в кустах. Обратно провожать Савченко он не стал, то было уже не к чему, всю ночь он так и пролежал на одном месте, не шелохнувшись. Из отрывочных разговоров дозорных он понял, что стоянка банды была расположена в какой-то горной смерековой, то есть еловой, роще близ горных хуторов Базилин и Менилино.
На другой день после обеда Яков Алейников на трофейном «опеле», за рулём которого сидел тот же Гриша, а на заднем сиденье трое чекистов, открыто приехал сперва в Базилин, а затем в Менилино, прошёлся по улицам, пытаясь поговорить с жителями о бандеровцах. Хуторки были маленькие, жители, насмерть затравленные оуновцами, отвечали уклончиво. В каждом из селений Яков был недолго, буквально через полчаса со всеми своими спутниками уезжал, а на окраинах каждого хутора в зарослях орешника оставались переодетые в крестьянскую одежду ранее прибывшие туда чекисты.
Тем же вечером в Вижницы поступило от них сообщение — из обоих хуторов, едва Алейников там объявился, в горы отправилось по гонцу, чтобы сообщить Валентику о появлении чекистов, за обоими гонцами удалось проследить до самых оуновских дозоров. Неспешной ходьбы до этих дозоров по горам и лесу от Менилина час, от Базилина два с половиной. Ночью в оба хутора приходили люди от Валентика, человек по пять в каждый хутор, к рассвету ушли в горы.
— Очень хорошо, — потёр руки Алейников.
В последующие дни он продолжал разъезжать таким же образом по сёлам и хуторам, расположенным неподалёку от первых двух и так же взятым под наблюдение чекистами заранее. И почти из каждого поселения поступало известие, что оттуда немедленно к бандеровцам отправлялись связные.
Постепенно обрисовалась общая картина. Всю округу Валентик держал в цепких руках, почти в каждом населённом пункте были у него свои люди, но большинство служили ему не из националистических побуждений, а под страхом смерти. Убрать Валентика означало освободить людей от этого страха. Но как убрать? Из поступающей информации было ясно, что сам он нигде не появляется, сидит безвылазно где-то в своём схроне, день и ночь охраняемом дозорами, расставленными по всем горным и лесным тропам. А время шло.
И Алейников решился. Он съездил в Черновицы, доложил в управлении свой план и получил «добро». В помощь его группе, вижницким чекистам и милиции, бойцам добровольной вооружённой группы из местного населения, давно готовым к предстоявшей операции, было придано небольшое подразделение из черновицких чекистов.
Олька, жившая с грудным ребёнком в Черновицах, в гостинице, ничего не спрашивала у своего приёмного отца о его делах. Она знала, какие это дела, и, прощаясь с ним при отъезде обратно в Вижницы, лишь прижалась горячим лицом к его груди и попросила:
— Папа… ты помни о нас и будь осторожен.
— Буду, дочка, — ответил он.
— Если бы не Ирочка, я бы не оставила тебя сейчас ни на минуту одного. Я была бы с тобой.
— Конечно… Ну конечно, ты же у меня такая, Оленька.
И это были последние слова, которые он сказал своей приёмной дочери…
Вернувшись в Вижницу, Алейников приказал немедленно и бесшумно, чтобы ни одна живая душа не знала, арестовать Михася Савченко. На первых же минутах допроса тот, смертельно напуганный и сломленный, указал местонахождение бандеровских схронов и по требованию Алейникова начертил схему местности с обозначением известных ему постов.
— Да это не всё. Всех я не знаю, поверьте! — взмолился Савченко.
