Тайновидец. Том 5: Старшая ветвь - Алекс Рудин
Брусницын с простодушной улыбкой смотрел на эксперта.
Николай Сосновский молча кивнул. Он глубоко задумался о чем-то своем.
— Я вот думаю, что жизнь за тысячи лет нисколько не изменилась, — не смутившись, продолжал Леонид Францевич. — Мы все так же сидим у огня, готовим мясо на углях, а вокруг нас только лес, ночная темнота и древняя магия.
С этими словами Леонид Францевич протянул мне палочку, на которой мясо уже поджарилось.
— Прошу вас, Александр Васильевич.
Я взял палочку за острые концы, выбрал кусок поаппетитнее и жадно впился в него зубами.
— Горячее, — сказал я.
Леонид Францевич весело улыбнулся и протянул еще одну палочку Брусницыну.
— Угощайтесь.
Снаружи мясо слегка подсохло, покрылось вкусной поджаристой корочкой, зато внутри оно было очень сочным. Я снял с шампура слегка обугленное кольцо лука и с удовольствием бросил его в рот.
— М-м-м, вкуснотища, — сказал я. — Леонид Францевич, вы изумительно готовите. Ни один повар с вами не сравнится, разве что господин Иевлин. Но и тут я сильно сомневаюсь.
— Ваша правда, — с улыбкой согласился Леонид Францевич. — Довелось мне как-то в походе жарить мясо для самого императора, не для нынешнего, а для его батюшки. Так его величество остался очень доволен моими талантами.
— А что это был за поход? — удивился я.
— Военный, — небрежно ответил Леонид Францевич. — В горах тогда было неспокойно. Пришлось его величеству войска отправлять и самому ехать, чтобы взглянуть, что к чему.
— А что вы там делали? — изумился я.
— Так, занимался кое-чем по магической части, — скромно ответил Щедрин. — Я ведь, Александр Васильевич, не всю жизнь экспертом в Тайной службе работаю. Навыки некроманта весьма востребованы и в других областях.
— Расскажете? — попросил я.
— Когда-нибудь непременно, если вы настаиваете, — кивнул Леонид Францевич, — но не сейчас. Слишком тихий вечер, ни к чему портить его такими воспоминаниями.
Брусницын бросил на угли маленький кусочек мяса. Жир с треском зашипел.
— Тоже традиция, — с улыбкой сказал мне Леонид Францевич. — Жертвоприношение — древнейший человеческий обычай. Люди всегда старались договориться с магией, умилостивить ее.
С этими словами он бросил в огонь палочку, на которой уже кончилось мясо. Подсохшая деревяшка немедленно вспыхнула.
— Тоже жертвоприношение? — с улыбкой спросил я.
— Вроде того, — кивнул Щедрин. — Нам от этой палочки уже никакого толку, она высохла и в следующий раз быстро сгорела бы.
В ночной тишине звонко звякнул колокольчик, потом залился трелью. Я бросил взгляд на удочку и увидел, что она согнулась в дугу. Леска была натянута струной.
— Тащите, Александр Васильевич, — азартно крикнул мне эксперт.
Я схватил удочку и почувствовал, что на другом конце лески бьется сильная рыба. Преодолевая ее рывки, я неторопливо повел добычу к берегу.
— От камышей отводите, Александр Васильевич, — посоветовал мне Брусницын, — забьется в камыши и сорвется с крючка.
Я только кивнул, отводя удочку в сторону, вывел рыбу на чистую воду и вытащил ее на берег. Это оказался крупный карась, величиной больше ладони и такой широкий, что я не смог обхватить его пальцами. Сорвавшись с крючка, карась запрыгал в траве, потом замер, разевая рот. Его чешуя, в свете углей, отливала темным золотом.
* * *
Николаю Сосновскому Брусницын уступил свою комнату, а Зотова и Щедрина поселил на чердаке. Другого места в небольшом доме не было.
— Пожалуй, пора спать, — сказал Никита Михайлович, поднимаясь с бревна. — Завтра будет тяжелый день.
— Я тоже пойду, — кивнул Леонид Францевич.
Петр Брусницын пошел было за ними, чтобы помочь им устроиться на ночлег, но Николай Сосновский его остановил.
— Подождите, прошу вас, — сказал он. — Вы можете показать мне дерево, которое посадил мой дед?
Брусницын удивленно посмотрел на него.
— Любое из них, — торопливо добавил Николай.
— Конечно, — просто улыбнулся Петр, — здесь почти все деревья ваш дед сажал. Вот это точно его питомец.
Он с нежностью погладил толстый ствол сосны, которая росла в десяти шагах от костра.
Сосна была высокой и ровной, ее шершавый ствол был толщиной почти с человека.
Брусницын ушел, и мы с Николаем Сосновским остались вдвоем.
— Ты немного приободрился, — заметил я, глядя на Сосновского.
— Да, — кивнул Николай. — Знаешь, Саша, у меня будто камень с души свалился.
Я вопросительно посмотрел на него.
— Ну, нет у меня этой родовой магии, и черт с ней, — объяснил Николай. — Я-то в этом не виноват. Так получилось. Судьба, понимаешь, Саша. А значит, ничего не поделать. Буду простым магом природы. Может быть, жизнь свою изменю.
В его словах я отчетливо услышал интонации старого призрака. Предок рода Сосновских тоже говорил о судьбе. Пожалуй, они с Николаем чем-то очень похожи, несмотря на то, что между ними лежит много-много поколений.
— Изменить судьбу? — улыбнулся я. — Знаешь, Коля, а это отличное решение, как по мне.
Сосновский с надеждой посмотрел на меня.
— Понимаю, ты сейчас растерян, — сказал я, — но это нормально, поверь. Соберешься с мыслями и решишь, что тебе делать.
— Только бы знать, что с лесом все будет в порядке, — неожиданно сказал Сосновский. — Все-таки столько поколений моих предков с ним связаны. Жаль будет, если все пойдет прахом.
Николай подошел к сосне, которую посадил его дед. Положил обе ладони на ствол и замер неподвижно. Я с интересом смотрел на него.
С озера дул прохладный ночной ветер, и сосна еле слышно поскрипывала. Николай удивленно покачал головой. Затем прижался ухом к шершавой коре и к чему-то прислушался.
— Кажется, она звенит, — негромко сказал он.
Затем убежденно кивнул.
— Саша, эта сосна поет под ветром. Послушай.
Я поднялся со скамейки и тоже подошел к дереву. Николай уступил мне место. Дотронувшись до теплой шершавой коры, я сразу понял, что это дерево живет, но не так, как живет любое обычное дерево.
В этой сосне ощутимо текла магия. Сосна была крохотной частицей огромного леса. Я дотронулся до нее, и будто бы весь лес посмотрел на меня.
— Ты прав, Коля, — кивнул я,
