Индиль - Ли Леви
Старый демон, успевший поднести к губам бокал с кровавым напитком, замер на месте, словно действительно не задумывался об этом прежде. Махталеон же с довольным видом откинулся на спинку кресла и рассмеялся:
– Красиво тасуется колода, не так ли? Так что ж, желаешь сразиться со мной?
– Да что ты можешь, щенок?! Испепелишь меня взглядом?!
– Отказываешь мне? Боишься не справиться со своей секирой?
– Не желаю порезаться о твой язык! Все твои братья умерли в младенчестве – от моей руки! Что заставляет меня терпеть тебя все эти годы?!
– Это страх, отец. Ты боишься меня.
– Ты безумен! Как и твоя мать.
– О! Ты помнишь мою мать? Что ты сделал с ней? Не ее ли кровь ты хранишь в этих уродливых бутылях?
Он снова попытался встать, и снова был остановлен движением тяжелой руки стоящего позади него демона. Махталеон отмахнулся от него и раздраженно уставился на стоящий перед ним бокал. Все молчали. В тишине было слышно дыхание Владыки. Наконец, он произнес:
– Принять тебя здесь было недопустимой ошибкой. Еще большей ошибкой было позволить тебе повзрослеть в этих стенах. Пришло время исправить ее, – он поставил бокал с недопитой кровью на стол. – Убейте его!
С силой Махталеон рванулся вверх и вперед, ухватился руками за тяжелую каменную столешницу и перевернул стол. Демоны отпрянули от его неожиданной прыти.
Воспользовавшись возникшей паузой, Махталеон выхватил из ножен оба меча, обернулся к раздражавшему его все это время демону и молниеносным движением перерезал ему горло. Тот, не успев ответить на нападение, с грохотом упал на пол, заливаясь кровью.
– Семь! – объявил Махталеон и, стремительно развернувшись на месте, ударил с другой руки второго демона, стоявшего за его спиной, оставив глубокий кровоточащий след на его шее.
В нижней паре рук Махталеона появились кинжалы. Налетев на захлебывавшегося кровью демона, он лишил его головы, прекратив, заодно, и его мучения.
– Шесть! – выкрикнул Махталеон, ведя обратный отсчет, и вдруг пошатнулся на ногах.
Зал внезапно наполнился грохотом и треском. Стены, пол, потолок дали трещины, и несколько факелов, освещавших комнату, погасли. Спиной Махталеон чувствовал опасность. Демоны, еще недавно неподвижно сидевшие за столом, поднялись и стали медленно окружать его. Он знал каждого из них – молчаливые убийцы на службе у его отца. Они никогда не допускали ошибок, они никогда не оставляли свою жертву, не закончив начатое. Они не были собирателями душ, они просто уничтожали жизни и поглощали Суть, не оставляя возможности для перерождения. Отец держал их для особых случаев – для казни неугодных ему.
Махталеон еще раз пересчитал их глазами – шесть. Его беспечность позволила им заманить его в западню, и эта досадная мысль мешала ему сосредоточиться. Единственным его преимуществом и спасением могли бы стать крылья, но здесь, в этой зале, было слишком тесно. Он понимал это. И они понимали это.
Махталеон крепче сжал в руках мечи и медленно огляделся. Отсюда не вырваться. Теперь – только биться. С каждым из них, если повезет. Или со всеми разом – тогда верная смерть.
Меч в руке одного из демонов описал в воздухе широкий полукруг и обрушился вниз, с оглушительным звоном встретившись с мечом Махталеона. Второй удар пришелся со спины, но Махталеон отразил и его.
А затем удары полетели один за другим, звеня над его головой металлом и ослепляя яркими вспышками отраженного света. Мечи его то ударялись о закаленную сталь, то погружались в чью-то плоть, окрашиваясь в красный, и стены вокруг него вращались все быстрее и быстрее. На какую-то долю секунды Махталеон остановился, но этого оказалось достаточно. Очередной удар – одинокий и оглушительный – стал для него роковым. Меч его зазвенел, но не от удара о чужую сталь, а о каменный, залитый кровью пол. Рука Махталеона все еще сжимала рукоятку меча, но он больше не владел им, ровно как и своей рукой. Он понял это не сразу – лишь тогда, когда кровь хлынула из раны.
Удар пришелся чуть ниже локтя, там, где перчатка уже не защищала его руку. Этот удар лишил его правой верхней руки. В глазах потемнело. Он почувствовал запах крови – своей собственной крови, и пол пошатнулся под его ногами. Он неловко взмахнул крыльями, ударившись ими о стену и о каменный свод.
Следующий удар лишил его части крыла. Брызги крови и перья разлетелись по зале. В ярости Махталеон бросился на своего обидчика и наносил ему удар за ударом, разбрызгивая вокруг его кровь и осыпая черными перьями его уже бездыханное тело, пока очередной удар, с силой обрушившийся на раненное крыло, не остановил его.
Опьяненный яростью и не осознавая собственной боли, Махталеон рассекал горячий воздух вокруг себя вместе со всем тем, что попадало под его меч. Кровь хлестала из его раненой руки, дышать становилось все труднее, и вскоре он уже с трудом различал разящие его фигуры.
И вот, встретив очередной удар, он выронил меч из ослабевшей руки и когда наклонился, чтобы поднять его, получил сильнейший удар тяжелым сапогом в челюсть и отлетел назад, к ногам другого своего палача.
А затем удары посыпались один за другим. Били ногами, со всей силой, по лицу и в грудь, ломая его ребра.
Он отчаянно махал крылом, пытаясь подняться, но лишь терял силы и равновесие, и снова падал на мокрый, залитый кровью пол. Сквозь помутившееся сознание он чувствовал, как мечи безжалостно рубили его второе крыло. По всей видимости, он перестал сопротивляться, и его оставили.
Придя в себя, он обнаружил, что лежит на полу, лицом вниз, в окружении множества ног. С трудом он приподнялся на локте, с хрипом выдыхая из легких кровь, поднял глаза и встретил презрительный, надменный взгляд отца, наблюдавшего за тем, как убивали его сына. Ни один мускул не дрогнул на лице старого демона, и лишь глаза его торжествовали и требовали все больше и больше крови.
Чьи-то руки подняли Махталеона и поставили его на колени. И острое лезвие меча наконец покончило с еще трепещущим крылом, оставив лишь жалкий обрубок со слипшимися от крови перьями. Он сжал зубы до боли в висках, пытаясь погасить охватившую его беспомощную ярость, когда услышал голос отца над своей головой.
– С посвящением, Новый Правитель во Тьме! Несите корону! Устроим ему коронацию. Отольем корону прямо на его голове, – он
