Руслан Шакиров. - Извне.
все вопросы касающиеся основ существования этой изолированной группки людей,
повелительница мух либо не знала ответов, либо отказывалась от их обсуждения. Тем не
менее, картина все же вырисовывалась. Стас с Рэем узнали, что в общине сорок два человека,
самому младшему из которых было семь лет. А самым старшим являлся Леха, ему было
пятнадцать. Без взрослых дети влачили жалкое существование. По словам Ляли за последние
полгода после ухода (куда,зачем???) папы Димы умерло семеро. От отравлений или еще от
чего-то она точно не знала. Папа Дима пытался научить ее разбираться в антибиотиках и
лекарствах, но она не смогла. «Какая-то фигня эти таблетки, а уколы больно» пояснила Ляля,
морща нос.
Основной едой у молодых ростовчан были собаки, вороны и крысы, которые в
избытке водились здесь. Не брезговали и инопланетными арбузами. «Хоть и вонючие, зато
долго сытым ходишь. Только нападать на них опасно» облизывалась Ляля. Как раз к
96
разговору о еде была приготовлена собака. Тушу моментально раздербанили на сорок четыре
куска и она исчезла в голодных ртах. Стас с Рэем вежливо отказались от своих порций.
После того как их оставили одних, за дверью еще долго слышались перешептывания и
смешки. Это местная мелюзга шпионила за взрослыми. Но потом их отогнали, и коллектор
погрузился в сон.
Рэй ворочался в кромешной тьме на жестком матраце, сон не шел. Да и откуда ему
было взяться, вся голова была занята мыслями о брошенных детях. Почему то Рэй склонялся
именно к этой мысли - детей бросили. А этот Дима остался из жалости. Иначе как еще
объяснить нежелание Ляли говорить на эту тему. Поток мыслей оборвал хриплый голос Стаса,
показавшийся неожиданно громким в этом похожем на склеп месте:
- Не спишь? – заворочался напарник на таком же тощем матраце около
противоположной стены. Затем поднялся, подкурил сигарету и присел на единственный стул в
комнате. Его лицо подсвеченное сигаретой, багрово-красное с бороздами морщин выглядело
жутковато.
- Не, ты слышал «пидры», каково, а? – он усмехнулся. - Как думаешь, где взрослые?
Рэй глубоко вздохнул:
- А хрен их знает. Может, сбежали, а может быть и жабы постарались…
- А детей что оставили, из жалости? Хотя какая к черту жалость у этих негуманоидов
ублюдочных! – Стас в сердцах сплюнул на цементный пол. – Я так думаю Рэй, родителей
уничтожили, а на детишек забили.
- В смысле?
- Ну, как тебе сказать. Вот, к примеру, есть у тебя враг, которого тебе нужно стереть с
лица планеты. Ты его методично и уничтожаешь, так?
- Ну…
- Вот. А мелкие разбегаются по норкам и охота на них занимает у тебя много времени
и ресурсов. Скажи, будешь ли ты заниматься этим неблагодарным делом?
- Конечно, буду. Ведь мелкие вырастут и станут опасны для меня…
- Э-э, брось, - махнул Стас рукой, - масштаб не тот. Тем более, опасности они на
самом деле представлять никогда не будут, потому как обречены! Ты же видел Рэй, они почти
все дегенераты, олигофрены. Я… я не знаю, что с ними произошло, прямо какая то инволюция
на миллион лет назад всего лишь в течении двух поколений! Это невозможно, невероятно, но
это факт! – огонек плясал у него в руках.
Рэй забеспокоился, как бы его пожилому товарищу не стало плохо. А тот, подкурив
вторую сигарету, продолжил:
- Знаешь, в детстве я смотрел одну передачу про пеликанов. Да, про этих прикольных
птичек. Они где-то в Центральной Африке устроили гнездования вокруг одного небольшого
озерца и вывели потомство. И все у них было прекрасно: вода, рыба и иные прелести жизни.
Пеликанчики росли и уже стали почти как их мамы и папы, только летать еще не научились.
Так вот, - он сделал глубокую затяжку и на мгновение задумался.
- Так вот, - повторил он, - пришла засуха на ту землю. И озеро высохло. Вчера еще
было, а сегодня не стало, тю-тю. Что оставалось взрослым пеликанам, они были со своими
птенцами до последнего, а потом улетели.
- И птенцы погибли, - закончил за него Рэй.
- Да, погибли. Но не сразу. После того как взрослые улетели, пеликанчики
построились в ряд, точь-в-точь как солдаты на марше и отправились через пустыню. Они шли
97
несколько дней, а камера бесстрастно показывала мне и миллионам других зрителей как один
за другим птенцы падают и больше не поднимаются. Я плакал и спрашивал у мамы, почему
съемочная группа не помогает им. Мама сказала тогда, что это такой закон природы.
Последний птенец выдержал дольше других. Он шел еще почти сутки, но, в конце концов,
тоже упал под палящим солнцем. Вот такая вот грустная история, - Стас затушил сигарету и
комната снова погрузилась во тьму.
- Как думаешь, - голос Стаса уже звучал с его спального места, - кто будет последним
птенцом, Леха или Ляля?
- Ты серьезно?
- Они вымрут, Рэй, рано или поздно. Я уверен, что большинство из них не смогут
иметь детей. Ты же видел, у них какой-то генетический сбой. Они обречены. Бедные, бедные
дети, - он с горечью повторил прозвучавшую уже сегодня фразу. Затем, уже жестким
уверенным голосом, добавил:
- Нам надо уезжать, Рэй! – он включил фонарь, посмотрел на Рэя. – Лучше сейчас.
И начал застегивать куртку, взял прислоненный к стене автомат.
- Что ты смотришь на меня? Пошли отсюда! Поехали…
- Стас, ты же сказал пару дней…
- К черту, что я там говорил! – он подошел вплотную к напарнику, приблизил лицо,
хрипло прошептал:
- Если я задержусь здесь, хотя бы на день… хотя бы на день, - он покачал головой,
резко встал. – Поехали!
Рэй, не ожидая от самого себя, ответил напарнику громко, категорично:
- Нет, Стас, мы никуда не поедем сейчас. Это херня какая-то, мы впервые повстречали
людей, а ты хочешь вот так через несколько часов уехать, не попрощавшись? Мы обязаны
побыть с ними хотя бы день…
- Щенок ты еще, сосунок, - прервал его Стас, - тебе сколько? Двадцать четыре? А мне
пятьдесят один. Ты знаешь, что такое прожить в полной изоляции двадцать шесть лет? Ни
хрена ты не знаешь! Все мои мечты, надежды о семье и детях давно протухли в том проклятом
«Центре»! – он пнул по стулу так, что тот отлетел к противоположной стене. – Вставай, я
сказал! И автомат не забудь!
И он, не оглядываясь, подсвечивая себе фонарем, вышел из комнаты. Массивная
железная дверь коротко взвизгнула давно несмазанными шарнирами. На мгновение Рэя
обуяла ярость, но он тут же погасил ее. Нет, Стас по-своему прав, нельзя давать им надежду.
Либо остаться навсегда, либо уехать прямо сейчас. Он включил фонарь и, вскочив на ноги,
схватил оружие, сумку и вышел за напарником, шаги которого уже затихали в дали.
«Волк» стоял на том же месте подсвеченный желтоватой луной, похожий на
миллионы машин брошенных по всей земле. Но это было лишь иллюзией, луч фонаря осветил
запыленные, кое-где заляпанные грязью бока и обводы броневика, чуть съеденную резину
мощных протекторов. Этот хищник был готов к дальнейшему странствию, он спокойно
ожидал двух людей, словно знал – они придут, они вернутся почти сразу. Этот пейзаж
состоящий из броневика, луны и мертвых построек заставил на мгновение отвлечься от
мрачных мыслей. Стас залюбовался этим красавцем. Сколько еще на свете осталось машин
способных хотя бы просто завестись.
98
Сзади хлопнула входная дверь в коллектор. Часовой, мальчишка лет десяти, уже
ростом с Рэя, щуря чуть косящие заспанные глаза, молча, выпустил его. И запер дверь за
странными взрослыми на тяжелый засов. Рэй подошел к Стасу, тот взглянул на него:
- Ну, что, поехали дальше. И да простит нам бог прегрешения наши.
Подойдя к автомобилю, они увидели лежащего на старом замызганном ковре Леху.
Тот, обхватив автомат, словно детскую игрушку, свернувшись калачиком мирно сопел
гигантскими ноздрями в тишине теплой ростовской ночи. Стас тихо окликнул его:
- Леха.
Тот, вскочил, словно ужаленный и направил, было, дуло автомата на них, но вовремя
одумался, заулыбался щербатым ртом:
- Как деыа? –прогундосил гигант.
- Хорошо дела Леха, хорошо, – ответил Стас и подтянувшись на цыпочки похлопал
того по плечу. – Ты иди, поспи к себе, мы тут сами покараулим, хорошо?
- Хауашо, я пошел пать. Ваша смеэа щас.
Он махнул нереально большой ладонью и,сутуля могучую спину, направился к
коллектору. В кабине было душно, и Рэй открыл окно. Снова зарядил дождь, забарабанил
крупными каплями по крыше. Рука легла на ключ зажигания.
