Диана Килина - ИГ/РА
Он, то ли специально, то ли случайно повернул голову, и я коротко мазнула своими губами по его губам. Замерев перед ним, я моргнула и начала отстраняться, но Артём мягко схватил мой подбородок пальцами и поцеловал меня.
Это было приятно, но неожиданно. Не так волнующе, как поцелуи Лазарева, но всё же тёплая волна прокатилась по моему телу. Он обхватил мою талию рукой, а я невольно обняла его за плечи, держа в одной руке подаренный мне букет. Поцелуй стал настойчивее и увереннее, как будто за несколько секунд он сумел меня распробовать и вошёл во вкус. Проведя кончиком языка по моей верхней губе, слизывая мою помаду, Артём отстранился и тихо шепнул:
– Сладкая.
Что–то в моём мозгу щёлкнуло, и я мягко отстранилась от него. Поправив задравшуюся майку, я выдавила из себя улыбку и ещё раз понюхала пионы.
– Перебор? – с улыбкой спросил Артём, убрав руки в карманы джинсов.
– Немного, – честно ответила я, – За цветы спасибо.
– Да не за что, – он пожал плечами и кивнул, – До встречи.
– Пока, – выдохнула я, и побрела к водительской двери, спрятав лицо в цветах.
Артём махнул мне рукой, когда я тронулась с места, и исчез в зеркале заднего вида, когда я свернула за угол.
Телефон в сумке снова завибрировал, и моё поднявшееся настроение мгновенно растворилось в аромате цветов, которые наполнили салон машины.
Что же с тобой делать, Лазарь? Ведь не оставишь в покое, и из головы тебя не выкинуть. Как будто отравил, запустив по всему телу свой яд, и уже не избавишься.
Что же делать…
ГЛАВА 18
Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть…
Виктор Цой.
Ольга, 2013
– Алло, – голос на том конце провода был тихим, чуть приглушённым.
– Привет. Это я.
– Привет, Оль. Как ты?
– Нормально, – мой взгляд снова наткнулся на букет пионов, которые я поставила в широкую прозрачную стеклянную вазу на подоконник, – Как объект?
– На удивление спокоен, – в трубке послышался короткий смешок.
– Я скоро приеду. Пора заканчивать.
– Ты уверена?
– Уверена. Револьвер у тебя?
– Да.
– Оставь в камере хранения, как и в прошлый раз. В Питере буду через три дня.
– Оля, не делай этого.
– Так надо.
– Надо кому? – голос моего собеседника дрогнул, – Ты отомстила всем, они мертвы. Не стоит игра свеч.
– Стоит. Для меня стоит.
– А если не получится? Если ты не справишься?
– Справлюсь. Лазарев поддаётся, я проверила.
– Но он… Оль, он не такой плохой мужик, – голос перешёл на шёпот.
– Он – убийца, – отрезала я.
– Ты тоже.
Я судорожно вздохнула и прикрыла глаза. Тряхнув головой, я сказала:
– Буду через три дня.
Сбросив вызов, я открыла заднюю крышку мобильника и вытащила батарею с сим–картой. Сломав вторую и выбросив её в мусорку, я положила аппарат на стол и уставилась на него невидящим взором.
Пора заканчивать. Время пришло.
Лазарева мне не жаль, как и троих: Ратмира, Мельникова и Влада. Их жалеть бессмысленно и глупо.
Только новость о смерти Соколова пошатнула выработанное годами хладнокровное спокойствие. Если бы я знала, что одна брошенная мной фраза заставит его пустить себе пулю в лоб, я бы никогда не пришла к нему.
– Ольга, – лицо Михаила удивлённо вытянулось, когда я появилась на пороге его квартиры, а потом сразу же расплылось в улыбке, – Не ожидал тебя увидеть.
– А я пришла, – я натянуто улыбнулась в ответ, – Впустишь?
Соколов шагнул от двери в сторону, пропустив меня в прихожую, и помог снять куртку.
– Люсь, у нас гости, – крикнул Миша.
Из кухни тут же донёсся тихий писк ребёнка. Я уставилась на Соколова, а он пожал плечами:
– Остепенился. Пошли.
Махнув рукой вглубь квартиры, он пошёл бодрой походкой туда, откуда доносился приглушённый женский голос и детский плачь. Я шла за ним по пятам, борясь со смешанным ощущением горечи и удивления.
Надо же. Соколов и дети. Кто бы мог подумать.
В кухне меня встретила его жена, с пухлым и розовощёким мальчишкой на руках. Он лежал у неё на груди в какой–то хитрой штуке, похожей на платок, перекинутый через шею.
– Привет. Людмила, – женщина повернулась ко мне, и младенец в её «мама–сумке» коротко всхлипнул, – И зачем было так орать? – бросила она укоризненный взгляд на мужа.
– Прости, – Миша подошёл к ней поцеловал её в висок, а потом посмотрел на своего сына восторженным взглядом, – Это Ольга, моя давняя знакомая. Садись, – обратился он ко мне.
Я машинально приземлила попу на один из стульев за кухонным столом, не в силах оторвать взгляда от идиллии, которая открывалась моему взору.
Семья. Муж и жена; отец и мать; их ребёнок. Перед глазами мелькнуло обрывочное воспоминание: подвал дома Ратмира, кричащая женщина, которую Соколов на пару с Мельниковым и ещё двумя держат за руки.
– Вы будете чай? – донёсся до меня женский голос.
Коротко моргнув, я кивнула. Ребёнок заголосил громче прежнего, и Людмила виновато покосилась в мою сторону:
– Миш, поухаживай за дамой, я пока Даньку уложу.
– Конечно, – одарив жену ещё одним поцелуем, Соколов включил электрический чайник.
Мне пришлось тряхнуть головой, чтобы остановить пронзительные крики в моей голове, перед тем, как спросить:
– Сколько ему?
– Четыре месяца, – гордо проскандировал Миша, ставя на стол пухлый фарфоровый, расписанный под гжель, чайник и две такие же бело–синие чашки, – Первенец и пацан, это в сорок–то лет.
Я что–то хмыкнула, повертев хрупкий фарфор в руках. Когда на её дно плеснулся дымящийся напиток с запахом бергамота, я подняла глаза на Соколова.
– Помнишь его?
Михаил застыл, и его лицо приобрело жёсткое выражение. Заварник в его руке задрожал, а крышечка от вибрации начала постукивать. Поставив посуду на стол, он судорожно вздохнул и сел рядом со мной.
– Помню, – хрипло сказал он.
– У кого–то он тоже был первенцем, – не думая сказала я, опустив глаза на стол.
В тот же день в новостях я узнала, что Соколов Михаил Аристархович совершил самоубийство, пока его жена с ребёнком были на вечерней прогулке. В записке было коротко написано: «Я не могу так больше жить».
Я присутствовала на похоронах, ощущая свою вину за то, что эти похороны вообще состоялись. Меня никто не тянул за язык, но одной брошенной фразы хватило. Там же я увидела Влада Захарова и Алексея Мельникова. Они меня не узнали, потому что я нанесла грим на лицо и поставила цветные контактные линзы, предчувствовав подобную встречу. Вид холёных, успешных бизнесменов в дорогих костюмах, с фальшивым выражением скорби в глазах, с безразличием на лицах, когда они выражали соболезнования Людмиле, настолько отпечатался в моей голове, что именно в тот момент я решила – не Миша должен лежать в гробу, а они. И Ратмир должен быть с ними рядом.
Тот, кстати, не присутствовал на церемонии, ограничившись огромным букетом жёлтых хризантем. «Дела» – коротко пояснил Влад, передавая цветы в трясущиеся руки убитой горем женщины, вдовы, матери–одиночки.
Сволочи. И я тоже, вместе с ними.
Тряхнув головой, я отвлеклась от этих воспоминаний, встала со стула и побрела в свою комнату. Посмотрев на раскрытый чемодан, лежащий на полу возле гардероба, я окинула свою висящую одежду хмурым взглядом.
Для своей смерти, пожалуй, стоит выбрать что–нибудь особенное.
ГЛАВА 19
Мы встретились чисто случайно,
Я даже не помню, где.
Вероятность второй нашей встречи
Равна нулю.
А теперь ты не хочешь уйти,
Говоришь, что не можешь уйти,
Уходи – я тебя не люблю!
Виктор Цой и Кино «Уходи»
Ольга, 2013
Питер встретил меня сыростью и дождями, что, пожалуй, было удивительным для начала июля. Пасмурное небо над головой хмурилось, серые тучи быстро бежали куда–то по своим делам, пока я шла от парковки к главному входу в здание.
«Sagittarius» – именно так называется розыскное агентство Лазарева – находилось на пятом этаже старинного каменного здания. Впрочем, холл был отремонтирован, и в его углу даже имелось два лифта. Наверное, владелец постарался во время реставрации, чтобы получать за аренду больше денег. Так или иначе, я не пошла по широкой лестнице с резными дубовыми перилами, а поднялась наверх именно на одном из стальных гигантов.
На этаже офиса гулял небольшой сквозняк и тихо гудела вентиляция. Мои каблуки звонко стукнули по полу, едва я вышла из кабины. Сделав глубокий вдох, я свернула направо и пошла по узкому коридору вдоль кабинетов в приёмную директора фирмы.
