Андреа Рок - Мозг во сне
Антробус и его коллега Джерри Сингер также проводили эксперимент, в котором они давали испытуемому задание на чем-то сосредоточиться и подавать сигнал, когда он понимал, что начинает отвлекаться. «Мы предполагали, что люди отвлекаются через несколько минут, но проведенные в лабораторных условиях эксперименты показали, что интервал куда короче — всего несколько секунд», — рассказывает Антробус. Как описывал в своем великом романе «Улисс» Джеймс Джойс, сознание по большей части состоит из потока постоянно меняющихся ассоциаций и мыслей. «Вы переключаете внимание с того, что происходит в вашем внутреннем мире, только тогда, когда мозгу представляется более важным то, что происходит в мире внешнем. И это субъективное решение, как мы теперь полагаем, принимается расположенными в лимбической системе нейронными сетями», — поясняет Антробус.
Благодаря визуализации мозга во время сновидений стало понятно, что лимбическая система — командный центр, который управляет эмоциями и в котором хранится эмоциональная память, — также режиссирует и сновидения. Совершенно очевидно, что сновидение — это продукт ментальной деятельности, состоящей из множества слоев. Мозг постоянно тестирует генетически запрограммированное нацеленное на выживание поведение, одновременно анализируя новый опыт и интегрируя большие объемы новой информации в уже имеющуюся в памяти базу данных, обновляя нашу концепцию мира и нашего ему соответствия. А поскольку на водительском месте находится эмоциональный центр, то и воспоминания, которые он выбирает для обработки, тоже эмоционально заряжены: беспокойство, чувство утраты, удары по самооценке, физические и психологические травмы. И все это происходит в необычных физиологических условиях: объем нейромодуляторов, которые помогают сфокусировать внимание, во время сна сокращается, и мозг реагирует только на те сигналы, которые вырабатывает сам. А сами мы во всем этом никакого участия не принимаем. Но понимание того, как мозг плетет свои побасенки, и изучение их — это, так сказать, учеба в радость. Сознательное усилие по припоминанию и анализу того, что происходит в мозге по ночам, не только позволяет проникнуть в собственную психологию (об этом говорилось в предыдущей главе), но и дает возможность лучше понять природу самого сознания — особенно если вы научитесь осознавать, что видите сон, когда его видите, — а также приводит порою к творческим озарениям. Вы сможете продвинуться вперед, от упрощенного списка символов и их значений, к более сложному уровню интерпретации увиденного, чтобы найти ответ на основной вопрос, которым мы задаемся после особенно реалистичного сновидения: а что все это означает?
Понимание того, как мозг конструирует сны и что именно они могли бы означать, помогает понять и работу мозга в часы бодрствования. Пока ученые вроде Марка Солмса и Аллана Хобсона занимались физиологическими процессами, включающими механизм сновидений, Джон Антробус и другие когнитивные психологи старались понять, как именно, из каких кусочков и обрывков собирается конечный продукт — сновидение, которое спящий смотрит как бы со стороны, как будто и не в его мозгу оно родилось. В 1960-х, когда Антробус только начал свою работу, нейрофизиологи представляли мозг разделенным на отдельные «коробочки» или участки, каждый из которых отвечал за определенные функции. Но в 1980-х, вместе с революционной идеей нейронных сетей, возникло и сравнение работы мозга с тем, как работает компьютер. С той лишь огромной разницей, что количество процессоров для хранения данных в компьютере ограничено, а вот мощность соединенных в сети нейронов превосходит мощность любого компьютера во много раз. «Тот объем информации, которую перерабатывает мозг, даже невозможно себе представить, — говорит Антробус. — Каждое наше представление, все, что мы воспринимаем, основано на обработке, на расчетах, произведенных миллионами нейронов. Это их совместная работа говорит нам: вот это человек, а вот это — дом; она позволяет нам отличать одного человека от другого и один дом от другого дома, сколько бы ни было на свете людей и домов».
Антробус рассказывает, что, когда он осознал, насколько сложна работа этих нейронных сетей, его словно озарило — именно правила этой работы отвечают на некоторые из занимавших его вопросов, а именно: каким образом мозг извлекает из памяти хорошо знакомый материал и сплетает из него совершенно новые и удивительные образы и сюжеты? И почему образы и объекты вдруг исчезают, появляются вновь и трансформируются, словно по мановению волшебной палочки. Он тогда понял, что поскольку мозгом во время сна управляют те же нейронные сети, что отвечают за создание ассоциаций и планирование действий в период бодрствования, а при этом никакой внешней информации не поступает, то мозгу приходится работать с уже имеющейся информацией и создавать новые комбинации нейронных моделей — именно поэтому в нем возникают такие странные образы и сочетания. В результате внешний вид множества зданий и черты многих лиц комбинируются и собираются в образ здания и образ человека, никогда нами не виданных.
Он даже разработал несколько моделей нейронных сетей, симулирующих работу мозга при создании сновидения: «Мозг извлекает максимум возможного из шквала получаемых им изнутри нейронных сигналов, в том числе и из хаотичного шума нейросенсорного происхождения, и передает это в следующую часть системы. Если в визуальной коре возникает образ двух точек, теменная кора предпочитает превратить их в пару глаз, а затем поместить эти глаза на лицо. Если лицо незнакомое, лимбическая система говорит: “Ой, это что-то опасное и сомнительное, давай-ка рванем отсюда!” Сигнал поступает в моторную систему, и сюжет сновидения начинает раскручиваться». Он настаивает на ошибочности теории Аллана Хобсона и Роберта Маккарли относительно возникновения сюжетов сновидений, потому что, согласно этой теории, кора каким-то образом преобразует в сновидения сигналы, поступающие из ствола мозга: «Они так и не поняли, что мозг способен создавать сюжеты из любого нейронного шума».
Неутомимое стремление мозга придавать смысл всему, с чем он сталкивается — даже откровенной бессмыслице, — не затихает и в период бодрствования, хотя мы обычно не осознаем того, до какой степени дурачит нас этот лучший в мире выдумщик. Именно так смотрит на деятельность мозга Майкл Газзанига, руководитель Центра когнитивной нейробиологии при Дартмутском колледже. Он и коллеги провели сотни потрясающих экспериментов с участием больных, которые перенесли операцию по разделению мозга: такие операции по рассечению мозолистого тела, соединяющего правое и левое полушария, делают страдающим тяжелой формой эпилепсии.
Как доказал учитель Газзаниги Роджер Сперри, получивший в 1981 году Нобелевскую премию за открытия функциональной специализации полушарий головного мозга, левое полушарие отвечает за речевые умения, письмо, сложные математические расчеты и абстрактное мышление. Правому полушарию вербальное мышление не присуще, однако в сферу его специализации входит все, что касается геометрических форм и пространственных взаимоотношений, восприятия музыки во всей ее сложности, распознавания лиц и определения эмоций. Правая сторона мозга по преимуществу занята восприятием мира, а вот левая сторона анализирует то, что воспринято, решает проблемы, общается с внешним миром, в особенности посредством речи. Левое полушарие управляет речевыми умениями у 95 процентов праворуких людей и у 70 процентов левшей.
Газзанига утверждает, что в левом полушарии и находится нейронная система, которую он назвал «интерпретатором»: эта система постоянно ищет и находит объяснения всем внутренним и внешним ощущениям, представлениям и опыту. Его исследования наглядно иллюстрируют работу этого волшебника. Поскольку у тех, кто подвергся операции по разделению полушарий, правая и левая стороны не общаются между собой, у ученых есть возможность посмотреть, как каждое полушарие отдельно обрабатывает информацию, на которой оно специализируется. Когда у аналитического левого полушария не находится правильного ответа, оно просто сочиняет что-то на основании уже имеющейся у него информации, и это похоже на то, как спящий мозг, руководствуясь своей собственной логикой, собирает в единое повествование имеющиеся в его распоряжении кусочки и отрывки.
В одном из экспериментов пациенту, перенесшему операцию по разделению полушарий, показали две картинки, при этом его поле зрения было ограничено таким образом, что левое полушарие воспринимало лишь изображение цыплячьей лапки, а правое полушарие — только изображение заснеженного пейзажа. При этом рукой, которая управлялась левым полушарием, пациент выбрал соответствующую лапке картинку с цыпленком, а другой — изображение лопаты для разгребания снега. Когда его попросили объяснить свой выбор, ответ, полученный от левого полушария, гласил, что когда он увидел лапку, то, естественно, выбрал соответствующее ей изображение цыпленка, а лопату выбрал потому, что надо же чем-то чистить сарай, где содержатся куры. Он не мог назвать настоящую причину выбора лопаты, потому что левое полушарие не подозревало о существовании картинки с заснеженным пейзажем, но интерпретатор, в нем расположенный, все-таки предложил удобное объяснение — при этом объяснение звучало не как догадка, а как уверенное утверждение факта.
