Нелли Шульман - Вельяминовы.Дорога на восток.Книга вторая
бедствовал. Второй был герцогом..., - Николай вздохнул и дошел до конца листа: «Видишь,
племянник этого самого Теодора, мистер Дэвид Вулф, мало того, что сын вице-президента
покойного, еще и восходящая звезда в их министерстве иностранных дел. Возьмут его, и сюда
послом назначат, - император, внезапно, выругался.
-Ваше величество, - успокоил его Бенкендорф, - даже если назначат, кто в России найдет
пятилетнего мальчика? Тем более, что ему, по вашему приказанию, фамилию поменяют. Я могу и
Криденеру послать распоряжение, чтобы этим Бенджамин-Вулфам тоже визы не давали. На
всякий случай.
-Пошли, - желчно велел Николай. «И помни, как только Кроу уезжают с квартиры, в нее входят
твои люди. Экипаж будет ждать у подъезда, они должны оказаться там, а остальное не твоя
забота. Что со слугами?»
-Уйдут и не вернутся, - развел руками Бенкендорф. «Конечно, мы сделаем так, чтобы они
молчали».
-Молодец, - похвалил его Николай.
Сейчас он подождал, пока Бенкендорф войдет, и спросил: «Оружие забрали у этого Майкла
Кроу?»
-У него и не было ничего, - Бенкендорф поклонился. «Только капли желудочные, в склянке, от
катара. Их принимать по часам надо, я такие сам пью».
-И я когда-нибудь буду, - вздохнул Николай. Оправив гвардейский мундир, он велел: «Зови! Атташе
пусть в гавань отправляется. На его глазах яхту проверьте, чтобы потом, - император тонко
улыбнулся, - британцы нам претензий не предъявляли».
Он остановился у порога кабинета. Николай внимательно посмотрел на невысокого, легкого
мужчину в простом, темном сюртуке: «Он на отца, конечно, похож. Виски уже седые, а ведь едва
на шестой десяток перевалил. Только глаза раскосые. Хотя, он же в Бомбее родился, наверняка, у
него какая-то тамошняя кровь есть».
-Сэр Майкл, - радушно сказал император, поднимаясь, - добро пожаловать в Россию. Сейчас
привезут вашего батюшку и мачеху, и я буду счастлив лично пожелать вам всем легкого пути
домой. Я слышал, вы на паровой яхте сюда пришли?
Лазоревые глаза были холодны, словно лед. «Да, ваше величество, - медленно сказал Майкл, -
спасибо за то, что дали мне возможность удостовериться в хорошем обращении с моими
родителями».
Его привезли на квартиру Воронцовых-Вельяминовых прямо из гавани, в сопровождении наряда
жандармов. Атташе посольства только развел руками: «Сэр Майкл, мы ничего не можем сделать.
Миссис Марта объявлена персоной нон грата, с нее снят дипломатический иммунитет, и с ее
мужа, вашего отца, соответственно, тоже. Вам еще в Стокгольме все это объяснили. Надо сказать
спасибо, что их в крепость не отправили. Мы должны быть благодарны императору».
Он едва успел поздороваться с дядей Теодором и тетей Тео, как мачеха, выйдя в переднюю,
поцеловала его: «Как твой катар? Надеюсь, ты взял капли? Их надо принимать регулярно, Майкл.
Ты помнишь, я тебе писала об этом, еще осенью».
-Все взял, тетя Марта, - он похлопал себя по карману сюртука. Майкл увидел, как дрогнули
темные ресницы отца. Питер, прислонившись к косяку двери, улыбался.
-За паровыми судами будущее,- Николай повел рукой в сторону карты. «Пока мы ждем ваших
родителей…, Не сочтите за труд, я читал отчет о пробном пассажирском рейсе вашего локомотива,
и хотел бы с вами посоветоваться касательно строительства железных дорог в моей империи».
Майкл внимательно посмотрел на белое, пересеченное линиями рек, пространство. Остановив
взгляд на Сибири, он коротко кивнул: «С удовольствием, ваше величество. Надеюсь, мы когда-
нибудь сможем помочь вам в деле технического обустройства вашей страны».
-Почти без акцента говорит, - злобно подумал Николай. «Лучше подождать с железными
дорогами, чем его сюда пускать. Этих Кроу в России не будет, пока я жив. И Воронцовых-
Вельяминовых тоже не будет, уже сегодня. А мальчишка..., Если он не сдохнет, то вырастет уже
другим Воронцовым-Вельяминовым, моим слугой. Что там еще в досье было? Какой-то
родственник у них священником подвизался, его во время бунта убили. Между прочим, тогда тоже
людей вешали, ссылали, и принцу-регенту никто слова не сказал. Обо мне уже успели в этой
мерзкой французской газетенке, основанной Фуше, написать, - убийца невинных людей. Найти бы
автора той статьи, больно у него перо бойкое. Наверное, негодяй Тургенев, англичане его
отказались нам выдать, несмотря, на то, что он заочно к смертной казни приговорен. Ничего, мы
его найдем и убьем. Надо дать распоряжение Бенкендорфу - никаких англиканских миссионеров
в Сибирь не пускать. Пусть сидят, в столице, под присмотром».
-Очень интересно, - сказал Николай, глядя на линию, между Петербургом и Москвой. «Значит, вы
считаете, что можно будет за сутки преодолеть это расстояние?»
-Несомненно, - уверил его Майкл и указал на Сибирь: «Теперь давайте перейдем к вопросу
соединения Европы и Азии железнодорожными путями...»
Марта вышла на балкон. Осмотрев Пантелеймоновский мост, она тихо, углом рта, сказала мужу:
«Все равно, у меня какое-то нехорошее предчувствие. Я возьму с собой пистолет, и не спорь». Их
багаж уже был проверен, упакован и увезен в гавань. Чистые бланки британских паспортов
лежали в шкатулке, убранной в шкап, в кабинете Федора.
Он только расхохотался, когда Марта попросила его устроить тайник под половицами: «Не будет
никто нас обыскивать, кому мы нужны, старики. Сейчас проводим вас и будем потихоньку
собираться».
Оставшиеся бланки документов Марта зашила в подол своего платья. «Никого нет, - она
разглядывала полуденную толпу на дорожках Летнего сада. «Может быть, я напрасно
беспокоюсь. Но нельзя, нельзя доверять императору».
-У Майкла капли от катара в кармане, - напомнил ей муж.
Марта помолчала, и кисло заметила: «Бенкендорф, хоть сейчас в жандармы подался, в прошлом
боевой офицер, может и не испугаться. Под пистолетом он все же сделает то, что мы ему скажем.
Если бы мы могли забрать Тео и Теодора с собой..., - она вздохнула. Тео, выйдя на балкон,
наклонившись, поцеловала бронзовый, неприкрытый по-домашнему, затылок: «Не волнуйся ты
так. Весной мы будем за Байкалом, а следующим годом от нас весточку получите». Женщина
прищурилась: «Экипаж. За вами, наверное».
Они простились в передней. Дверь была открыта, Бенкендорф и жандармы стояли на лестнице.
Марта обняла Тео: «Помнишь, как мы в Бостоне в четыре руки играли? Господи, полвека назад.
Если что, - требовательно добавила она, - если что-то случится, Тео, пока нас не будет, я прошу
тебя, оставь какой-то знак. Все равно, какой. Я пойму».
Федор только закатил глаза. Пожимая руку Питеру, он усмехнулся: «Вы что, возвращаться сюда
собираетесь? Вас из дворца прямо в гавань везут, под конвоем».
-Вернемся, - мрачно, одними губами ответил Питер. «Постараемся, по крайней мере». Спускаясь с
ними под руку по лестнице, Марта посмотрела назад. Федор и Тео стояли в дверях, держась за
руки, она, - в темном, простом платье, с высокой прической, он - в домашней, бархатной куртке.
Марта увидела белую розу, приколотую к вырезу ее платья.
Тео подняла руку и перекрестила их. Они сели в экипаж и Бенкендорф улыбнулся: «Мадам Кроу,
месье Кроу, сейчас мы вам вручим ноту, во дворце. Это, как вы понимаете, формальность. Потом
мы препроводим вас и сэра Майкла в гавань».
Карета проехала Пантелеймоновский мост, и, обогнув Летний сад, направилась к набережной
Невы. Три незаметных, бедных экипажа, что стояли за церковью, на углу Моховой улицы,
двинулись к дому Воронцовых-Вельяминовых.
Ноту вручал министр иностранных дел Нессельроде - Марта играла с ним в карты еще на Венском
конгрессе. Николай тоже был в кабинете. Он стоял, прислонившись к мраморному камину,
избегая настойчивого взгляда зеленых, холодных глаз.
-Доверенный курьер, - вспомнил он голос покойного брата. «Nicolas, не стоит ссориться с мадам
Мартой, мой тебе совет. Она забыла больше государственных секретов, чем мы с тобой знали.
Например, - Александр поворошил кочергой дрова в камине и отпил вина, - что англичане
получили секретные статьи Тильзитского мира в тот самый день, как мы его с Бонапартом
подписывали. И вообще..., - он повел рукой в воздухе и не закончил.
-Я не буду с ней ссориться, - сказал себе Николай, слушая монотонный голос Нессельроде. «Я
просто ее уничтожу. На паровых судах часто случаются поломки, это новый механизм, с ними
всякое может быть. Надо напомнить Бенкендорфу, чтобы вызвал Пушкина из ссылки, на личную
