Потусторонний. Книга 4 - Юрий Александрович Погуляй
Глава 13
Вообще, это не меня в Академию сплавили, это я сплавился в неё. Или как там в старом приколе правильно говорится? Не то, но явно похожее! Ладно, пустое. Всё равно довольно грустная шутка получилась, после такой-то ночи. Но вот только если быть серьёзным донельзя, то можно и кукухой поехать. Особенно с таким чудесным грузом, как душа. Бррр. Без неё тоскливо, но с ней что-то совсем несладко бывает. Вон, только подумать: сколько таких вот поселений было мною угнано в старом добром будущем этого мира? Сколько бравых защитников полегло в таких вторжениях? Несметное число. И вообще ничего внутри не трепыхалось, ибо все эти смерти были мне во благо!
А сейчас за грудиной будто кошки себе лоток устроили! Не слишком ли высока цена вкусов и цветов, м?
Мою печаль могли бы утешить ватрушки из «Любашиной радости», да только не было их больше, моих ватрушечек: церковники эвакуационными командами вычистили весь город, не разбирая должностей и званий. Власть императора ушла из Пушкинских Гор, и её полностью заменили отряды священнослужителей. И в этом была определённая логика. Потому как в ту ночь демоны атаковали ещё два раза, пусть уже без того ошеломительного успеха первого вторжения. Войска Первой Церкви надёжно остановили волны серого мира. Хитрозадые борцы за всё хорошее и против всего плохого держали в окрестных лесах настоящую армию. Засадные церковные полки, безмерное ты безвременье. Да, игумен ведь проговорился, что святоши ждали нападения. Молодцы, что сказать. Братья по вере старательно готовились к вторжению, но всё равно его профукали. Слава всему хорошему, что, хотя бы, успели подойти до того момента как были выбиты последние демоноборцы уезда. То есть мы — "Пушгорские медведи'.
Впрочем, за то, что церковники вообще явились на эту схватку: низкий поклон им и благодарочка. Могли и опоздать…
С имперскими бойцами ситуация оказалась хуже, их выбили почти всех в первом штурме, так что на третье вторжение в ход пустили местный Оплот, нанятый администрацией поселения. Эти работали только за награду и обычно старались держаться подальше от вторжений, но сейчас выбора им не дали, так как основная масса имперской пехоты была уничтожена, а отдать церкви все лавры победителей члены местного дворянского собрания никак не могли.
И насколько я знаю, глава Оплота сначала отказался от такой высокой чести, но затем ему намекнули на возможную судьбу лицензий на охоту в сопряжениях, и головорезы с печалью во взоре всё-таки влезли в бой. Где полегла почти половина пёстрого состава наёмников, и не факт, что смерть свою все они приняли от лап демонов. Первая Церковь никогда Оплот не жаловала.
Собственно, уже к рассвету город полностью превратился в военный лагерь. Эвакуация прошла успешно, все въезды в город оказались перекрыты усиленными блокпостами, а к соседним поселениям потянулись автобусы с беженцами, возвышающиеся гигантами среди легковых автомобилей тех, кто смог добраться до личного транспорта. Раненых Кострубина и Иванова вывезли в опочкинский госпиталь. Староверов смог перехватить родных, живших в зоне одного из вторжений, и покинул город вместе с ними. Андрей же успел на эвакуацию родителей, и, заодно, вывез своего Косолапика. Благо усадьба его на отшибе стоит, и княжичу удалось быстро собраться. Не всем так повезло. Я видел много людей в эвакуационных автобусах, которые в нижнем белье сидели, с наброшенными военными пледами на плечах.
Мой отъезд расстроил друга ещё больше (у него же и так потери, а тут ещё два одарённых уходит). Однако Андрей не стал ни спорить, ни удерживать.
— Раз необходимость создалась, то необходимость соблюсти придётся, — вздохнул он. Мы пожали друг другу руки. Затем я попрощался с Дворкиным, у кого ближайшие родственники жили в Петербурге, и потому он хвостом таскался за Андреем. Молодец, парень. Выдержал бои с демонами не отступив, не проявив страха и уцелев там, где зацепило его опытных товарищей. Может, выйдет из него толк.
— Милоновцы хорошо учат, — сказал он мне на прощание, крепко сжав руку. — Повезло.
— Не думаю, что здесь было место везению, — подмигнул я ему.
— Эти с тобой? — спросил Дворкин, глядя куда-то мне за мою спину. Поворачиваться я, разумеется, не стал. Знал, про кого речь идёт. Присланные игуменом охранники расположились в серой двухдверной «Тверчанке». За нашим общением церковники-телохранители наблюдали с почтительно удаления. По моей просьбе, потому что молчаливые фигуры позади меня скорее напрягали, а не вселяли чувство безопасности. Пётр, надо сказать, расщедрился. Один из священников был клириком-мастером, а второй паладином, тоже высокого ранга.
— Со мною… Эскорт по-церковному, — тяжело вздохнул я. — Ничего они в эскорте не смыслят, если ты понимаешь о чём я.
— Ты выдержишь. Ты сильный, — то ли пошутил, то ли всерьёз сказал Дворкин.
— Аминь, — в его духе ответил я, и мы разошлись.
Возвращаясь к своей машине, я столкнулся взглядом с моими охранниками. Широко им улыбнулся, и получил в ответ холодное небытие. Они даже беседу поддерживать не пытались, бормоча молитвы на любой мой вопрос. Служили, короче, неистово и совершенно точно не мне.
Однако если это успокоит игумена, то почему бы и не потерпеть компанию? Тем более что они послушные, а когда начнётся большая возня с порталами по всей Российской Империи — лучше порадовать своих нечаянных союзников, а не расстроить.
Пока я поднимаю ранги, конечно.
Так что, если не считать молчаливую охрану, можно сказать, что к рассвету мы с девочками остались совсем одни. Свободные, как птицы, но временно запертые в машине Лизы, на стоянке неподалёку от работающей закусочной. Работница которой очень тревожно спрашивала о том, что же происходит, когда мы заказывали себе горячие бутерброды. Отсюда до Опочки было ближе, чем до Пушкинских Гор, поэтому мы заверили, что ей ничего не угрожает. Получив бумажные пакеты с кушаньями, мы забрались в душноватый мир Лизиного автомобиля и, наконец, поужинали. Заведение порадовало нас явно полежавшими бутербродами с сыром, ветчиной и помидоркой. Такое себе кушанье, конечно, но на голодный желудок подойдёт. Второй раз в такое место заезжать — это, конечно, себя не любить.
Сейчас, в спокойствии и тишине, да
