Подземный Нижний - Матвей Геннадьевич Курилкин
Растерялся. Что-то больно ужалило в плечо. Валерка отшагнул назад, обо что-то споткнулся и рухнул, и только тогда сообразил, что в него стреляют. Из автоматов!
Кто-то схватил его за шкирку, потянул. Птицын попытался вырваться, вскрикнул от боли в плече.
— Да не дёргайся ты! — рявкнули в ухо. — Помогай. Тяжёлый, медведь!
Только тогда Валерка сообразил, что споткнулся он об Лёху, который его и спас. И за шиворот его тянет тоже старлей, в кусты.
— Охренеть тут сторожа! Это что, мать его, происходит⁈
— Эта сука там, в кустах! — закричали от зданий. — Давай, окружай гниду. Бей по кустам, не дай уйти!
— Твою мать! Грамотные, сволочи! — прошипел полицейский.
Над головой засвистело, за шиворот посыпались мелкие веточки. Показалось, что пули летят почти над макушкой. Очень сильно захотелось вжаться в мокрый снег посильнее, а ещё лучше — вообще оказаться под землёй.
Сколько там времени требуется, чтобы расстрелять рожок? Для Валерки эти несколько секунд показались ну очень долгими. А потом нападающие снова закричали, только уже не злобно, а испуганно. Да что там, это были настоящие вопли ужаса. И стрельба перестала быть размеренной. Стрельба усилилась, а потом автоматы, наоборот начали замолкать, один за другим, пока не стало тихо. И в этой тишине был отчётливо слышен дробный стук зубов старлея.
— Князь! Ты живой? — несчастные кусты опять затрещали, а потом появился Демьян.
— Живой, — кивнул Валерка и попытался встать. Получилось, хотя плечо на каждое движение отзывалось зверской болью.
— Я тоже, — сообщил Лёха. — Спасибо, что поинтересовался. Твою то ж мать…
Птицын, наконец, воздвигся на ноги, и понял, отчего так громко ругался Лёха. На земле перед входом в барак лежали шесть тел. Головы у пятерых из них отсутствовали. А потом до затуманенного мозга дошло: тел шесть! А Демьян говорил, что в доме пятеро!
Как он проскочил эти пятьдесят метров, Валерка не заметил, и даже о боли забыл. Алиса лежала на земле, лицом вниз, а из-под груди у неё расплывалась чёрная в лунном свете лужа.
— Князь, она оборотень. Жива, — Демьян немилосердно ткнул Птицына в раненую руку. Не специально. Оказывается, пока Валерка боялся увидеть самое страшное, упырь успел оторвать рукав куртки и теперь чем-то перетягивал рану на плече, — Соберись, уходить надо! Я за Глебом, а вы с Алексеем берите Алису. Нужно уходить, пока стражники не появились. Она скоро очнётся, а потом перекинется и рана пройдёт. Это обычные пули, из свинца, ей ничего не будет!
Валерка осторожно перевернул девушку на спину, поднял на руки. От здания послышался скрип — это Демьян изнутри распахнул ворота пошире. Сгибаясь под бессознательной тушей медведя упырь вышел из здания.
— Не знаю, как мы будем его через забор переносить, — прошипел мужчина, — Он до сих пор не очнулся. Так и дрыхнет!
— Давай, я помогу! — Лёха подлез под заднюю часть медведя, выпрямился. — Нахрен забор, давайте на ту сторону! Валера, веди!
— Нельзя! Чужая территория! — ответил упырь. — Тут клан Услада неподалёку, а я с ним в очень плохих отношениях. Больше проблем будет.
Валерка только выругался матерно, и затопал вслед за упырём. Может, из-за адреналина, а может, силы внезапно проснулись, но ни тяжести, ни боли парень не чувствовал. Пригибало, конечно, к земле, но идти получалось. Только алисина одежда мешала — намокла от крови, стала скользкой, отчего девчонку хотелось перехватить поудобнее, но Птицын не мог, даже зная, что ничего опасного с ней не случилось. Боялся сделать больно.
Через забор, вопреки опасениям упыря, перебрались, почти не задержавшись. И, главное, остались незамеченными! Помогло то, что сторож явно оказался очень разумным человеком. Может, услышав выстрелы, он и выглядывал из своей подсобки, но быстро в неё вернулся, и после того, как стрельба затихла, совершенно не стремился срочно бежать и выяснять, кто и зачем стрелял. Ну а полиция пока приехать не успела.
Тащить бессознательного медведя к машине, конечно же, никто не стал. Только перебрались через замёрзший ручей, как Демьян с Лёхой с облегчением сбросили с себя начавшую уже ворочаться тушку.
— Кто-нибудь мне объяснит, что, чёрт его дери, тут происходит? — похоже, Лёха начал приходить в себя, и, соответственно, требовать отчёта.
— Нас хотели расстрелять какие-то уроды. Если ты не заметил, — сказал Валерка. Он тоже опустил Алису на землю, и теперь осторожно похлопывал девушку по щекам. — Алиса, солнышко моё, тебе нужно перекинуться. Давай, родная, а то так и не выздоровеешь. Ну пожалуйста!
Ресницы девушки дрогнули, она коротко застонала. Валерка приложился губами к её губам, резко выдохнул раз, другой.
— Алиса, очнись, пожалуйста. Тебе нужно перекинуться!
Девушка вдруг дёрнулась, изогнулась, и превратилась в лисицу. Впрочем, лисицей она тоже явно чувствовала себя не слишком хорошо. Постояв немного и ошалело оглядываясь по сторонам, она снова заползла в окровавленную одежду, и перекинулась в человека. Завозилась, пытаясь попасть в рукава. Валерка поспешно помог.
— Отлично, одна уже пришла в себя, — обрадовался Демьян. — А вот этот господин почему-то никак не хочет просыпаться. Княжич! Очнись! — упырь не слишком заботясь о милосердии покрутил медведю уши, потёр нос. — Надо было взять что-нибудь с резким запахом.
— Глеб Игоревич! — Голосок у Алисы был слабый, но строгий. — Батюшка ваш будет очень недоволен, если узнает, что вы спите в неурочное время!
Удивительно, но эти слова, сказанные совершенно обыденным тоном, сработали. Медведь вскинулся, непонимающе обвёл окружающих взглядом.
— Оборачивайтесь уже в человека! — потребовала лисичка тем же спокойным тоном. — Что за неприличное поведение⁈
И опять сработало. Медведь вдруг ненадолго пропал из вида, чего с Алисой никогда не случалось, а когда Валерка смог сфокусировать взгляд, на снегу уже сидел дрожащий Глеб Игоревич в человеческой форме. И вид у него был донельзя несчастный и ничего не понимающий. Валерка хлопнул себя по лбу — совершенно забыл о рюкзаке, что болтался у него за плечами. Быстро скинув лямки, парень достал одежду и передал смущённому медведю.
— Меня просто подобным образом учили, — пояснила Алиса. — И классная дама именно такими словами всегда увещевала. Я подумала, что у Глеба, скорее всего, учителя были такие же. Это она говорила вежливо, зато рука у неё была ой какая тяжёлая! И после того, как розгами отходит, целый день оборачиваться не моги! Прими наказание полной мерой!
— Господа,
