Пунш желаний - Михаэль Андреас Гельмут Энде
Несколько мгновений они глядели друг на друга молча.
Она знала, что племянник никак не может обойтись без её помощи. А он знал, что она это знает.
Она тоже зловеще усмехнулась.
– Ладно, – медленно проговорила она, – надеюсь, ты всё сделаешь со стопроцентной точностью. Я всецело полагаюсь на твой инстинкт самосохранения, малыш.
Он набрал бесцветную жидкость в шприц, потом каждый из них обнажил левую руку. Заморочит очень внимательно проверил, сколько кубиков набрал, и сделал укол сперва тёте, потом себе. Сразу после этого контуры их тел начали вибрировать, расплываться, комичным образом растягиваясь и в длину, и в ширину, а потом их вообще не стало видно.
А в сосуде из холодного огня начали как бы сами по себе происходить странные вещи…
Двадцать минут десятого
«Я гений? – прогоготал ворон про себя. – Вне всякого сомнения, настоящий гений! Я готов порубить себя самого на куски в наказание за гениальную мысль, которую подал коту. Клянусь, никогда больше не буду думать, а если нарушу клятву, то до конца дней своих не буду летать, а только ходить по земле, словно курица. Когда думаешь, получаются одни неприятности, ничего, кроме неприятностей».
Но котик его не слышал, он забрался ещё выше, до того места, где начиналась покатая крыша колокольни.
– Он и в самом деле с этим справится! – воскликнул Яков, обращаясь к самому себе. – Будь я неладен, он справится!
Ворон собрался с духом и полетел вслед за котиком, но в темноте потерял его из виду. Он присел на голову каменного херувима, который трубил о Страшном суде, и стал глядеть по сторонам.
– Мориц, где же ты? – кричал он.
Но ответа не было.
И тогда он в отчаянии прокаркал в темноту:
– Даже если ты и в самом деле доберёшься до колоколов, ты, мини-рыцарь… И даже если нам вдвоём удастся их привести в движение, что совершенно невозможно… то всё равно это лишено всякого смысла… потому что если они сейчас начнут бить, то это ведь всё равно будет не новогодний звон, а самый обычный, а для колдовства дело не просто в звоне, а в том, что он звучит ровно в полночь.
Не было слышно ни звука, кроме свиста ветра, обвивающего углы колокольни и каменных херувимов. Яков зацепился за голову трубящего херувима и крикнул что было сил:
– Эй, котик, ты ещё живой или уже грохнулся вниз?
На краткий миг ему послышалось, что сверху до него доносится слабое, жалкое мяуканье. Он полетел в темноту навстречу этому звуку, от порывов ветра то и дело кувыркаясь в воздухе.
И в самом деле Морицу в конце концов всё же удалось кое-как докарабкаться до остроконечного окна на звоннице и зацепиться за него. Когда ворон долетел до этого окна, силы окончательно покинули Морица и он свалился внутрь колокольни, но, к счастью, до пола там было близко. Крошечным меховым комочком лежал котик на деревянном подиуме колоколов. Яков сел рядом и клюнул его. Но котик не шелохнулся.
– Мориц! – прокаркал ворон. – Ты умер?
Не получив ответа, он медленно склонил голову, и дрожь сотрясла его тело.
– Даже если тебе не хватало разума, котик, – проговорил он тихо и торжественно, – нельзя отрицать, что ты настоящий герой. Твои благородные предки, если бы они существовали, могли бы с полным правом тобой гордиться.
Тут и у него потемнело в глазах, и он потерял сознание. А ветер всё свистел вокруг острия колокольни и заносил в неё снег, всё больше и больше покрывая им друзей. Средь почерневших от времени балок, совсем близко над ними, висели огромные колокола и тихо ждали наступления полуночи, чтобы своим могучим звоном приветствовать приход Нового года.
Половина десятого
В бешеном темпе, как в центрифуге, бурлил пунш в сосуде из холодного огня, потому что в нём, поблёскивая чешуёй и искрясь, кружилась огромная золотая рыбка, похожая на хвост кометы.
Тем временем Заморочит и Тирания вернулись из четвёртого измерения и в полном изнеможении плюхнулись на стулья. Больше всего им хотелось хоть на несколько минут дать себе волю и расслабиться, но именно этого делать было никак нельзя, это могло стоить им жизни.
Стеклянными глазами уставились они на сосуд.
Хотя пунш был в общем-то готов и делать уже ничего не надо было, им всё же в эти последние минуты перед завершением своего сатанинского замысла оставалась ещё одна трудность, причём едва ли не самая большая, которую надо было преодолеть. Она заключалась в том, что им что-то
