Филипп Янси - Где Бог, когда я страдаю
Авторы Евангелий утверждают, что страдания Иисуса не были показателем Его слабости: Он мог бы призвать легион ангелов. Почему-то Он должен был претерпеть страдания, чтобы искупить падшее творение. Бог взял на Себя Великую Боль смерти Своего Сына и воспользовался ею, чтобы впитать в Себя все страдания земли. Страдание явилось ценой, которую Бог заплатил за прощение. Человеческое страдание остается пустым и бессмысленным, если мы не получаем от Бога уверенности в том, что Бог сочувствует нам и может как-то исцелить нашу боль. В Иисусе мы можем иметь эту уверенность.
Итак, христианство включает в себя весь спектр озлоб-1ения, безысходности и тьмы, которые настолько тонко передаются в такой книге, как «Ночь». В нем мы находим полное понимание и соучастие Бога в страданиях мира. Но христианство идет на шаг дальше. Этот шаг — Воскресение, победа над «последним врагом» — смертью. Кажущаяся трагедия — распятие Иисуса — в конечном итоге сделала возможным исцеление мира.
Хотел ли Бог, чтобы на земле был Холокост? Задайте вопрос по-другому: хотел ли Бог смерти собственного Сына? Зная Его характер, мы можем с уверенностью сказать: Он не мог желать такого. Но произошло и то, и другое; и вместо «почему», на которое ответа нет, мы вынуждены спрашивать: «С какой целью?» В момент боли бывает трудно представить, что из страдания может родиться что-то доброе. (Наверное, Христу в Гефсимании также трудно было это осознать). Мы не можем заранее знать, как страдание может быть преобразовано в причину для радости. Но нам нужно в это верить. Суть веры состоит в том, чтобы мы заранее верили в то, что обретет смысл для нас в будущем.
Священник Дахау
Вскоре после того, как я прочел книги Илии Визеля и Корри-тен-Бум, мне довелось посетить один из бывших нацистских концлагерей. В лагере Дахау, недалеко от Мюнхена, я познакомился с человеком, пережившим Холокост и посвятившим свою жизнь провозглашению миру Божьей любви, которая глубже любого человеческого болота безнадежности. Он помог мне понять, как Корри-тен-Бум могла сохранять надежду в таких условиях. Этого человека зовут Христиан Ригер. Он провел в застенках Дахау четыре года за то, что принадлежал к Церкви исповедания во главе с Мартином Нимеллером и Дитрихом Бонхофферром, церкви, являющейся филиалом немецкой государственной церкви и выступавшей против Гитлера. Ригера, которого выдал властям органист церкви, арестовали и отправили за сотни километров от дома, в Дахау.
После освобождения Ригер и другие члены Международного комитета Дахау работали не покладая рук, чтобы восстановить концлагерь в качестве монумента, в качестве зримого урока для человечества. Их лозунг: «Не повтори». Тем не менее, лагерь найти нелегко, потому что местные жители не склонны привлекать к нему внимание. В тот день, когда я приехал в Дахау, было мрачно и холодно. Утренний туман навис низко над землей, и когда я шел, на лице и руках собирались капли росы. Судя по сохранившимся и торчащим из земли бетонным фундаментам, здесь когда-то располагалось тридцать бараков. Один из них восстановлен, и плакаты говорили о том, что иногда в такой барак, рассчитанный на 200 заключенных, помещали 1600 человек. Крематории сохранились в первоначальном виде, союзные войска оставили их нетронутыми. Туман, всеобъемлющая серость и призраки стоящих здесь некогда зданий нагнетали жуткие и скорбные чувства. Возле одного из фундаментов подпрыгивал чей-то неугомонный ребенок; у забора из колючей проволоки расцвели лилии. Я нашел Христиана Ригера в протестантской часовне, расположенной рядом с католическим монастырем и еврейским мемориалом. Он обычно прохаживается по территории лагеря, встречается с туристами, с которыми беседует на немецком, английском или французском. Отвечая на вопросы, Христиан свободно предается воспоминаниям о днях своего заключения в этом лагере.
В последнюю зиму в связи с недостатком угля крематории наконец-то были закрыты. Заключенные не должны были больше вдыхать запах сгорающей плоти своих товарищей. Но многие умирали от невыносимых условий жизни, и их обнаженные тела с написанными на них синей краской номерами, складывали, как бревна, на снегу. Если попросить, Ригер готов рассказать подобные ужасные истории. Но он никогда не заканчивает на этом, он говорит о своей вере и о том, что даже в Дахау его нашел Бог любви.
«Ницше говорил, что человек способен переносить пытки, если у него есть ответ на «почему?» своей жизни, - говорил мне Ригер. — Но здесь, в Дахау, я понял нечто более глубокое и важное. Я узнал, КТО важен в моей жизни. Он наполнял мою жизнь тогда, и Он же наполняет мою жизнь сегодня — и большего мне не нужно».
Не всегда так было. Проведя месяц в Дахау, Ригер, как и Илия Визель, потерял всякую надежду на любящего Бога. С точки зрения пленников нацизма, вероятность того, что Бога вообще нет, была очень высокой. Но в июле 1941-го произошло что-то, что заставило его пересмотреть свои сомнения.
Каждому заключенному разрешалось получать одно письмо в месяц, и ровно через месяц после ареста Ригер получил долгожданное известие от жены. Собирая по кусочкам разрезанное цензором письмо, он читал о семье и о том, что жена любит его. В самом конце страницы жена Ригера написала ссылку на место из Библии: Деяния 4:26-29.
Ригер, у которого тайно сохранилась Библия, открыл ее и прочел слова, которые являются частью речи Петра и Иоанна, произнесенной ими сразу после освобождения из тюрьмы. «Восстали цари земные, и князи собрались вместе на Господа и на Христа Его. Ибо поистине собрались в городе сем на Святого Сына Твоего Иисуса, помазанного Тобою, Ирод и Понтий Пилат с язычниками и народом Израильским, чтобы сделать то, чему быть предопределила рука Твоя и совет Твой. И ныне, Господи, воззри на угрозы их, и дай рабам Твоим со всею смелостью говорить слово Твое».
В тот день Ригера должны были допрашивать, что было самой страшной процедурой в лагере. Ему прикажут назвать имена других членов Церкви исповедания, оставшихся на свободе. Если он не выстоит, то другие христиане будут арестованы и, возможно, казнены. Но если он откажется сотрудничать, его наверняка будут бить дубинками и пытать электроударами. Он по собственному опыту знал, что «восстали цари земные на Господа», но кроме этого стих из Библии ничего ему не говорил. Чем мог помочь ему Бог в такой ситуации? Ригер прибыл в комнату ожидания. Он дрожал. Дверь открылась, и из комнаты, где допрашивали заключенных, вышел священник, которого Ригер не знал. Не смотря ему в глаза и не изменяя выражения лица, священник подошел к Христиану, положил что-то в его карман и вышел. Через несколько секунд эсэсовцы завели Ригера в кабинет следователя. Допрос прошел на удивление легко и без актов насилия.
Когда Ригер возвратился в барак, с него катился пот, несмотря на холод. Он сделал несколько глубоких вздохов и прилег на свой покрытый соломой лежак. Вдруг он вспомнил о необычной встрече со священником. Засунув руку в карман, он нащупал там спичечный коробок. «О, подумал он, — какой хороший подарок. Спички — бесценная вещь в концлагере». Но в коробке спичек не оказалось, а только — сложенный листочек бумаги. Ригер раскрыл его, и сердце вдруг забилось сильнее. Там было аккуратно выведено: Деяния 4:26-29.
Для Ригера это было чудо, непосредственное слово от Бога. Этот священник никоим образом не мог видеть письмо его жены — они вообще не были знакомы. Неужели Бог действительно устроил это для того, чтобы показать, что Он живой, что Он может укреплять и Ему стоит доверять?
Христиан Ригер стал другим человеком. Это было небольшое чудо, но его было достаточно, чтобы, как якорем, зацепить его веру за непоколебимую скалу. Ее не могли пошатнуть даже те зверства, свидетелем которых он был в течение 4-х лет, проведенных в Дахау.
«Бог не избавил меня от страданий и не облегчил их. Он просто убедил меня в том, что Он жив и знает, что я страдаю. Христиане сплотились в лагере и образовали небольшую церковь, куда входили разные священнослужители. Мы называли нашу группу вынужденно-межконфессиональной. Мы чувствовали себя единым телом, телом Иисуса Христа.
Я могу говорить только за себя, — продолжает Ригер. — Другие отвернулись от Бога в Дахау. Кто я, чтобы судить их? Просто я знаю, что Бог был со мной. Для меня этого было достаточно, даже в Дахау».
Пока Христиану Ригеру будет позволять здоровье, он намерен ходить по территории лагеря Дахау, беседуя с туристами своим теплым голосом с акцентом. Он будет рассказывать о том, где был Бог во время затяжной ночи в Дахау.
Часть 4
Как справляться с болью?
Глава 13
Признаки выздоровления
«Я не спрашиваю раненого, как. он себя чувствует. Я сам становлюсь раненым».
Уолт Уитман «Моя песнь»
Для того, чтобы понять страдание, я изучал жизнь людей, которые навсегда связаны с ним: Брайан Стернберг, Джони Эрексон Тада, люди, пережившие Холокост. Для большинства из нас периоды страдания, обычно, короче и не настолько жестоки. Но один фактор остается неизменным в любом случае: люди по-разному реагируют на страдание.
