Три сердца, две сабли - Сергей Анатольевич Смирнов
– Так точно, ваше благородие, – столь же горячо отвечал кузнец. – Да только вам тут теперь зачем оставаться, коли бед не оберешься?
– А вот то уж не твое дело, – поставил я молодца на место. – Иди, скликай ваше партизанское войско, чтоб готово было по первому сигналу ударить.
– Пока барышня не прикажут, мы тронуться никуда никак не можем, – весь сжимаясь, проговорил кузнец.
Ответ похвальный, что и говорить: командир должен быть один… да и с чего бы безраздельно доверять мне, коли я все в неприятельской форме щеголяю!
– Будет приказ Полины Аристарховны в нужное время, будет, – однако ж твердо пообещал я. – Ты, главное, собери партию, дабы по приказу ударить тотчас, не мешкая…
Кузнец хлопал глазами.
Я так и похолодел от догадки:
– Или нет никакой партизанской армии, а вы с Полиной Аристарховной нас всех на мякине провели?
– Есть, есть, ваше благородие, еще какая есть! – успокоил меня кузнец.
– Так вот, иди и скликай, чтоб держалась наготове! – хоть и шепотом, но крепко прикрикнул я на кузнеца. – Первый выстрел услышишь – стой. А вот коли новые донесутся, выдвигайтесь к усадьбе, приказов не дожидаясь, а приказ здесь получите. Уразумел?
– Как есть уразумел, ваше благородие! – наконец, порадовал меня малый. – То есть как есть так точно!
– Ну, лети с Богом! – перекрестил я его.
…А сам едва не полетел пушечным ядром к Евгению.
– Неожиданный и, надо признать, приятный гость, – изумился он моему появлению на пороге. – Однако не слишком ли ранний?
– Раз уж мы временно накоротке… В котором часу поединок, Эжен? – строго и деловито вопросил я его.
– В пять пополудни, – сообщил он.
Я откинул крышку брегета: было уж начало пятого!
– Эжен, вы, конечно, прозорливы: у меня появились точные сведения, что против нас зреет злодейский замысел. Капитан вознамерился расстроить дуэль ценой вашей и, возможно, заодно и моей жизни.
Услыхав столь важные сведения, Евгений, однако ж, развалился в креслице со всей возможной вальяжностью.
– И откуда же у вас столь зловещие сведения? – улыбаясь мне, будто перепуганному паникёру, вопросил он.
– Во-первых, капитан мне на то намекал при нашей встрече, которую вы столь верно предвидели, и предлагал взять его сторону, – старательно сдерживая закипавший гнев, проговорил я. – А во-вторых… чудом мне удалось подслушать разговор двух его сообщников. Они уже недвусмысленно болтали о подготовке покушения.
– Может быть, они нарочно так заговорили, метя вас в случайные наушники? – с изуверской ухмылкой предположил Евгений. – Может, то новая уловка капитана?
– Ваше недоверие просто немыслимо! – хлопнул я себя по коленям, едва не отбив ладони.
– Напротив, Александр, – по обыкновению умело спрятав демоническую улыбку, сказал Евгений. – Но сейчас вы рассуждаете именно как вражеский лазутчик. Вообразите хотя бы на мгновение, что означает двойное убийство – императорского порученца и офицера, имеющего репутацию одного из самых опытных и изворотливых разведчиков?
– Дебри тут вокруг до края света – завалить нас мертвых ветками, и никто никогда не отыщет, – заметил я. – Пропали без вести порученец и разведчик – и концы в воду!
– Для русской армии – может, и так… но не для французской, – покачал головой Евгений. – Хватятся, разберутся, найдут и откопают. Порученец – то вам не рядовой вюртембергский пьянчуга, свалившийся и забытый в придорожной канаве. В сей мародерской партии два десятка ружей, с капитаном вкупе двадцать один егерь… два далеко не лучших десятка, вовсе не те, коим можно доверить хоть одно су. Неужто капитан не станет опасаться того, что хоть один из них не предаст его ради объявленного вознаграждения… или просто по злорадству душевному? Двадцать одна – слишком большое число брешей в крепостной стене опасной тайны. Я не сомневаюсь, что капитан предпримет какую-нибудь изысканную подлость, чтобы обойти поединок… или, кто его знает, может, и решится испытать судьбу. Но ни за что не решится он вот так просто выстрелить из кустов в спину мне… и тем более императорскому порученцу. Александр, вы свидетель и залог моей безопасности до команды сходиться. И я вам за то искренне благодарен.
Я смотрел на Евгения и диву давался: вот минута, когда спесь и высокомерие французского аристократа победили благоразумие и дальновидность.
– Что ж. Мое дело предупредить вас, как и вы недавно предупреждали меня: будьте настороже, – сказал я ему, поднимаясь в расстроенных чувствах. – Я же, со своей стороны, сделаю все возможное, чтобы оправдать ваше доверие, Евгений.
И вообрази, любезный читатель: так вот без всякого толку и продуманного плана мы и откланялись друг другу! Оставалось только молиться об удаче в оставшиеся три четверти часа!
Те три четвери часа тянулись целую вечность и, однако же, промелькнули, как одно мгновение! Чего я только не передумал, каких только фантастических замыслов не развёртывал в своем воображении. Самым сбыточным был, пожалуй, план выпросить у Полины Аристарховны на время ее коварный пистолет и припрятать его хоть за пазухой «в довесок» к артикульному вооружению. Но и сей замысел казался мне пристойным не более минуты… Вышел я секундантом к поединку, представлявшемуся мне скорее безысходно гибельной засадой, лишь со своим кавалерийским пистолетом, разумеется, заряженным, с доброй саблей да и с «Живые помощи» на устах, уже казавшимся мне последнею надежною защитой от коварства де Шоме. Иным словом, пошел на верную смерть с наинадежнейшей русской стратегией!
Минут за десять до истечения срока ко мне явился тайный гонец от де Шоме с вопросом, принял ли я решение, устраивавшее капитана. Я прогнал его вполне любезно с указанием, что капитану де Шоме мое «решение простейшей арифметической задачи известно вполне». Озадаченный гонец убрался вон.
Место для поединка – довольно обширную поляну – егеря де Шоме подыскали, к моему облегчению, в стороне от кузни. Впрочем, я с опаской подумал, не обнаружили ли они ее и не добрались ли до «лыцарского» доспеха. Сия беда могла поставить под угрозу мою надежду на то, что кузнец и его брат добросовестно исполнят мои поручения.
Оправдываться за то, что, выйдя лишь секундантом, я вооружен, как в сражение,
