Стихотворения - Марина Ивановна Цветаева
Африканский самовол —
Наших прадедов умора —
Пушкин — в роли гувернера?
Черного не перекрасить
В белого — неисправим!
Недурен российский классик,
Небо Африки — своим
Знавший, невское — проклятым.
— Пушкин — в роли русопята?
Ох, брадатые авгуры!
Задал, задал бы вам бал
Тот, кто царскую цензуру
Только с дурой рифмовал,
А «Европы Вестник» — с…
Пушкин — в роли гробокопа?
К пушкинскому юбилею
Тоже речь произнесем:
Всех румяней и смуглее
До сих пор на свете всем,
Всех живучей и живее!
Пушкин — в роли мавзолея?
То-то к пушкинским избушкам
Лепитесь, что сами — хлам!
Как из душа! Как из пушки —
Пушкиным — по соловьям
Слова, соколам полета!
— Пушкин — в роли пулемета!
Уши лопнули от вопля:
«Перед Пушкиным во фрунт!»
А куда девали пёкло
Губ, куда девали — бунт
Пушкинский? уст окаянство?
Пушкин — в меру пушкиньянца!
Томики поставив в шкафчик —
Посмешаете ж его,
Беженство свое смешавши
С белым бешенством его!
Белокровье мозга, морга
Синь — с оскалом негра, горло
Кажущим…
Поскакал бы, Всадник Медный,
Он со всех копыт — назад.
Трусоват был Ваня бедный,
Ну, а он — не трусоват.
Сей, глядевший во все страны —
В роли собственной Татьяны?
Что вы делаете, карлы,
Этот — голубей олив —
Самый вольный, самый крайний
Лоб — навеки заклеймив
Низостию двуединой
Золота и середины?
«Пушкин — тога, Пушкин — схима,
Пушкин — мера, Пушкин — грань…»
Пушкин, Пушкин, Пушкин — имя
Благородное — как брань
Площадную — попугаи.
— Пушкин? Очень испугали!
1931
2
Петр и Пушкин
Не флотом, не потом, не задом
В заплатах, не Шведом у ног,
Не ростом — из всякого ряду,
Не сносом — всего, чему срок,
Не лотом, не ботом, не пивом
Немецким сквозь кнастеров дым,
И даже и не Петро-дивом
Своим (Петро-делом своим!).
И большего было бы мало
(Бог дал, человек не обузь!) —
Когда б не привез Ганнибала —
Арапа на белую Русь.
Сего афричонка в науку
Взяв, всем россиянам носы
Утер и наставил, — от внука —
то негрского — свет на Руси!
Уж он бы вертлявого — в струнку
Не стал бы! — «На волю? Изволь!
Такой же ты камерный юнкер,
Как я — машкерадный король!»
Поняв, что ни пеной, ни пемзой —
Той Африки, — царь-грамотей
Решил бы: «Отныне я — цензор
Твоих африканских страстей».
И дав бы ему по загривку
Курчавому (стричь — не остричь!):
«Иди-ка, сынок, на побывку
В свою африканскую дичь!
Плыви — ни об чем не печалься!
Чай, есть в паруса кому дуть!
Соскучишься — так ворочайся,
А нет — хошь и дверь позабудь!
Приказ: ледяные туманы
Покинув — за пядию пядь
Обследовать жаркие страны
И виршами нам описать».
И мимо наставленной свиты,
Отставленной — прямо на склад,
Гигант, отпустивши пииту,
Помчал — по земле или над?
Сей не по снегам смуглолицый
Российским — снегов Измаил!
Уж он бы заморскую птицу
Архивами не заморил!
Сей, не по кровям торопливый
Славянским, сей тоже — метис!
Уж ты б у него по архивам
Отечественным не закис!
Уж он бы с тобою — поладил!
За непринужденный поклон
Разжалованный — Николаем,
Пожалованный бы — Петром!
Уж он бы жандармского сыска
Не крыл бы «отечеством чувств»!
Уж он бы тебе — василиска
Взгляд! — не замораживал уст.
Уж он бы полтавских не комкал
Концов, не тупил бы пера.
За что недостойным потомком —
Подонком — опенком Петра
Был сослан в румынскую область,
Да ею б — пожалован был
Сим — так ненавидевшим робость
Мужскую, — что сына убил
Сробевшего. — «Эта мякина —
Я? — Вот и роди! и расти!»
Был негр ему истинным сыном,
Так истинным правнуком — ты
Останешься. Заговор равных.
И вот не спросясь повитух
Гигантова крестника правнук
Петров унаследовал дух.
И шаг, и светлейший из светлых
Взгляд, коим поныне светла…
Последний — посмертный —
бессмертный
Подарок России — Петра.
2 июля 1931
3
(Станок)
Вся его наука —
Мощь. Светло — гляжу:
Пушкинскую руку
Жму, а не лижу.
Прадеду — товарка:
В той же мастерской!
Каждая помарка —
Как своей рукой.
Вольному — под стопки?
Мне, в котле чудес
Сём — открытой скобки
Ведающей — вес,
Мнящейся описки —
Смысл, короче — всё.
Ибо нету сыска
Пуще, чем родство!
Пелось как — поется
И поныне — так.
Знаем, как «дается»!
Над тобой, «пустяк»,
Знаем — как потелось!
От тебя, мазок,
Знаю
