Дженнифер Пробст - Брачное слияние
Сойер протянул руку и провел большим пальцем по её щекам.
- Ты плачешь?
Его тон окончательно сломил её терпение. – Я плачу не о том человеке, которым ты стал, - сказала она. – Я плачу за маленького мальчика, который никогда не знал, что такое любовь и забота.
Джульетта позволила своему гневу высушить её слезы.
- Я надеюсь, что он мертв. Я надеюсь, что тот, кто посмел приложить ко всему этому руку, умер ужасной и мучительной смертью.
Невыносимая тоска зажглась в янтарных глазах. Его пальцы прошлись по изгибу её щеки так, будто бы он был доброй феей, исчезающей в тумане. Медленно он отстранился, и Джульетта уловила дрожь в его руке. Он уже открыл было рот, но прежде чем слова слетели с его губ, Сойер затолкнул их обратно. Его нижняя губа изогнулась в усмешке, от его сексуальной полуулыбки её сердце затрепетало.
- Назвала меня идиотом, да?
Она шмыгнула носом. – Ты так ведешь себя.
Он ухмыльнулся. – Такое буйство спряталось под маской вежливой учтивости. Напомни мне, никогда не переходить тебе дорогу, детка.
- Мне нет дела до вежливой учтивости, когда кто-то трогает что-то моё.
Сойер замер. Эти слова выскользнули у неё прежде, чем она смогла это осознать. Mio Dio, что она наделала? Он не принадлежал ей. И никогда принадлежать не будет. Это была просто сделка, и хотя она продлится ещё одну ночь, это не повлечет за собой никаких отношений.
Ведь так?
Смесь эмоций циркулировала на его лице. Его голос стал грубоватым и скрипучим. – Я верю тебе. Человек, которого ты выбрала в качестве своей собственности – удачливый сукин сын. – Он прочистил горло, и напряжение в голосе ослабло, - Пойдем со мной. Должно быть, ты голодна.
Он переплел свои пальцы с её и повел её обратно в спальню. Они лакомились хрустящими крекерами, сливочным сыром, сладким перцем, запивая всё это вначале водой, а затем шампанским. Сойер положил её ноги к себе на колени и стал массировать её стопы, которые ужасно болели от высоких каблуков. Удивительно, что она не чувствовала неловкости после столь многообразных интимных сцен, непринужденной беседы о работе, её воспитании и старшем брате-защитнике.
Смотря на бокал с игристой золотой жидкостью, она осторожно спросила: - Как давно вы с Вульфом знакомы?
Его пальцы замедлили темп, - Около года. – Она отчаянно боролась со стоном, когда он начал разминать тугие мышцы её подколенных сухожилий. – Я никогда не благодарил тебя за то, что ты дала ему шанс. Большинству людей достаточно взглянуть на него, чтобы подумать, что он совершенно бесполезен.
- Ты никогда бы не нанял на работу человека, у которого не было бы для этого определенных задатков, особенно в проекте, связанным с Purity. Он рассказал мне немного о своем прошлом.
Сойер рассмеялся, - Он сказал тебе, как сделал тату, не так ли? Он всем рассказывает эту историю. О своем настоящем прошлом он не говорит никогда.
- Он сказал, что ты спас его от тюрьмы, и взял его к себе. Что ты дал ему шанс доказать, чего он стоит.
Он удивленно взглянул на неё. – Я не могу в это поверить. Он никогда – никогда ни с кем не делился подобным.
Джульетта улыбнулась. – Он восхищается тобой. Но тщательно скрывает это за своим нагловатым видом. У него есть просто поразительные умения для ведения бизнеса, несмотря на то, что он достаточно молод. Неудивительно, что ты привез его в Италию.
Сойер покачал головой, словно пытался прочистить её. – Да, он умный малый. Потерялся в системе, и потом пытался выстроить свою с помощью улиц. Я поймал его, когда он попытался обокрасть меня, и дал ему выбор. Тюрьма или стажировка в компании. – Его глаза осветила вспышка боли. – Первые несколько месяцев он вылил на меня столько дерьма, что меня не покидало желание просто выставить его вон. Но он был чертовски умный, хоть и жуткий. Он обладает фотографической памятью, и знает, как разговаривать с людьми, молниеносно ломая всю неуверенность. Каждый раз, я ставил перед ним очередную задачу, и в итоге, он стал одним из моих постоянных оплачиваемых работников. – Сойер пожал плечами. – Итак, я продолжал увеличивать нагрузку, платил ему зарплату и ожидал, что он просто сбежит. Но он всё ещё со мной.
- Ты заботишься о нем.
Он вздрогнул и резко оторвал свои руки от её ног. Её кожу обдало холодом так же быстро, как и его тон. – Это не имеет ничего общего с эмоциями. Я решил взять его с собой, чтобы посмотреть, каков он в деле. Он слышал о существовании Розеттского камня (каменная плита с иероглифами, давшая ключ к расшифровке древнеегипетской письменности), и в рекордные сроки освоил итальянский. Но, если он провалится, я отпущу его.
Джульетта изучала человека, сидящего перед ней. Странно, что он был в состоянии столько отдать в спальне, но отказывался переключить эти эмоции на нормальные отношения. Сойер лгал. Вне всякого сомнения, он заботился о Вульфе намного больше, чем был готов это признать. Вероятно, он просто понятия не имел, как бороться с испорченным подростком, хотя, Джульетта и подозревала, что их прошлое было во многом похоже.
Но сейчас было не то время и не то место для того, чтобы продолжать этот разговор.
- Я поняла. В конце концов, бизнес есть бизнес.
Его взгляд потеплел, призраки прошлого моментально отступили. Она втягивала воздух в легкие, чувствуя, как знакомый жар снова начинает ею овладевать. Сойер обхватил своими пальцами её лодыжку и потащил её ближе к себе.
- Определенно. Я думаю, пришло время вернуться к нашим личным переговорам.
Джульетта проигнорировала порыв удовольствия и списала все на свои шальные гормоны.
- Я думала, что мы закончили с переговорами. Три оргазма – это, безусловно, победа.
На его губах заиграл волчий оскал. – Тогда, просто награди меня за отличную успеваемость.
Он накрыл её тело своим. Джульетта даже не догадывалась, что её поражение может стать таким сладким.
Глава 10
Сойер с командой прошел по недостроенному вестибюлю Purity. Рев электроинструментов раздавался в воздухе, а запах древесины, масла и краски забивал нос. Пустое здание популярного Le Méridien было заброшено в течение многих лет: одинокое, разваливающееся произведение архитектуры, которое создает ностальгию прямо в центре города. После нескольких лет работы, связанной с покупкой здания, он, наконец, победил. Он сделал первый шаг в создании своего следа в мире и получении кусочка бессмертия. Это было лучшее, на что он мог надеяться.
Строение обладало изяществом старого мира, и он должен был оставить здесь свой след. Мраморный крылатый конь у входа вел к элегантному зданию с разрушающимся белым фасадом на фоне ярко красных дверей, придающих ему отличительную особенность. Просторный ресторан и фойе будут оснащены усовершенствованным вариантом досуга и лучшими технологиями, привнесенными в доступные апартаменты для бизнеса. Каждая комната, уже меблированная, должна быть переделана снова и отремонтирована, когда его команда дизайнеров примет решение о том, какую мебель оставить, а какую убрать.
Гордость нахлынула на него, когда он вел команду через медленно совершенствующиеся помещения. Они болтали, пока Вульф делал заметки, а Сойер вел их по своей мечте, рассказывая, что и где будет располагаться. Когда он остановился перед зоной, где будет находиться пекарня Ла Дольче Фамилия, он нерешительно направил свой взгляд на Джульетту.
Она плакала о нем.
Воспоминание о ее слезах разрушило его концентрацию.
Кроме нескольких вспышек воспоминаний о том времени, когда у него ещё были родители, приятных воспоминаний, за которые он мог держаться, больше ничего не было. Прикосновения к нему обычно предвещали наказание или что-то другое, чего нужно было избегать любой ценой. Он рано усвоил, что слезы были бесполезны и рассматривались как слабость. Сколько раз его морили голодом, избивали до смерти, унижали и наказывали разными способами, и ни один человек не удостоил его взглядом? Даже его приемные братья и сестры, которые были слишком заняты заботой о себе, а любая доброта по отношению к нему всегда сурово наказывалась.
Сойер никогда не обвинял их. Он сделал бы то же самое. Но в тот момент, когда он увидел слезы Джульетты, странная зияющая пустота охватила его и попыталась задушить. Она на самом деле беспокоилась. Целовала его шрамы. Кричала на него, не упоминая о том, что, возможно, захочет уйти. Она продемонстрировала все самое доброе и хорошее, и он не знал, что с этим делать.
Бесконечная череда женщин, которая была до нее, расплывалась в линию безымянных лиц, которые, казалось, интересовались его шрамами только для того, чтобы узнать, как он их получил. Он никогда не был любителем нежных поцелуев, не говоря уже о слезах над чем-то, чего она не знала и не понимала. Его сердце сжалось от такого количества эмоций, он не мог обработать такой поток. Сойер отказывался анализировать слабость. Намного лучше сосредоточиться на гневе и обиде, чем на таком интимном подарке. Он никогда не сможет исцелиться.
