Город тысячи богов - Олег Кожин
- Влад, ради всех богов, пожалуйста, не ной! - недовольно скривилась Ольга. – Ты всегда был тряпкой, но вот сейчас соберись, побудь мужиком, хоть немного! Проживи еще пятнадцать минут, - пятнадцать долбанных минут, - и все будет хорошо! Слышишь?!
Улыбаясь через боль, Влад прикрыл глаза.
- Нихрена ты не изменилась, Оля. Даже когда мир начнет рушиться, у тебя будет четкий план…
- Мир уже рушится, если ты не заметил, - буркнула Ольга.
Влад помолчал.
- В Храмовый квартал? – спросил он, не открывая глаза.
- Туда, - кивнула Ольга. – Не спрашивай, к кому. Ты, из-за своей тупой гордости, не захочешь иметь с ними дела и сдохнешь, а ты мне нужен живой, понял?! Живой!
- Если ты так говоришь, значит, точно не захочу, - кивнул Влад, и потерял сознание.
***
У каждого города есть свое сердце. Нечто, что оправдывает самое его существование. Крупный завод, памятник архитектуры, деловой район, или просто красивая улочка, гуляя по которой понимаешь, что не зря приехал в этот медвежий угол. Сердцем Бограда был Храмовый квартал – производство, история, бизнес и просто прогулки для души в одном месте. Большое, сильное многокамерное сердце, работающее на вере.
Центральную площадь оккупировали крупные игроки: пагоды и мечети, костелы и церкви соревновались друг с другом в пышности и богатстве, сверкая маковками, блестя цветными витражами, пронзая небо минаретами. Здесь курились благовония, воздух звенел от молитв и священных текстов, а в торговых рядах шла бойкая торговля артефактами, символами и литературой.
Ольга уверенно направила автомобиль вглубь квартала, на второй круг, где, как губка от воды, разбухали от свежих адептов старые, вновь набирающие популярность религии. Буйным цветом распускалось порядком подзабытое язычество славян, скандинавов, ацтеков и прочих, на которых свысока поглядывал стоящий особняком белоколонный Пантеон, чей угол выходил на первый круг.
Ольга видела, с какой надеждой Егор смотрел на проплывающий мимо храм Панакеи. Точно таким же взглядом он цеплялся за Вознесенский собор, исчезающий за поворотом. Знал, где могут поднять на ноги даже безнадежно больного и смертельно раненного. Сын оказался куда подкованнее, чем ей казалось. Но нет, нет, не здесь, не к ним…
Третий круг отличался от первых двух, как трущобы от фешенебельного района. Здесь обитали маргинальные культы, в основе которых лежали кровь, боль или смерть, а то и все составляющие разом. Был тут и какой-то мизерный процент относительно добрых, или хотя бы нейтральных божеств, не обретших достаточного числа последователей. Но машина, петляя по узким улочкам, катилась все дальше, и дальше, на четвертый круг, где обитали Древние боги. Когда на перекрестке у храма пророка Лавкрафта вырос знак, предупреждающий, что здесь проходит черта, за которой начинается дикое поле, Егор не выдержал.
- Куда мы едем? – с тревогой спросил он.
- Ты мне скажи, - процедила Ольга, подозрительно косясь на стоящих у храма бледных юношей в черных балахонах. От уродливых полумасок и взглядов, которыми культисты провожали автомобиль, становилось не по себе.
- На четвертом круге нет никого, кто сумеет ему помочь, - твердо сказал Егор. – Здесь вообще не очень-то принято помогать.
Ольга усмехнулась, испытывая чувство гордости за сына. Столько всего пережил, но не мечется в истерике, спокоен и собран, как самурай перед боем. Знает, куда едет, но все еще старается доверять матери. Вот они, плоды воспитания! Ну и генетика, конечно, хорошая, не без этого…
- Мы здесь проездом. Нам на пятый круг.
И увидав, как изменилось лицо Егора, не выдержала, расхохоталась. Пятый круг – опасный и непредсказуемый. Здесь воскрешают умерших не хуже христианского бога, здесь убивают вернее, чем адепты Кали, от здешнего безумия не по себе даже Древним, а крови тут льется куда больше, чем в черном соборе Бафомета. Пятый круг – обитель не человеческих богов.
***
На первый взгляд могло показаться, что город заканчивается за четвертым кругом. Асфальт превращался в грунтовку, в лучшем случае отсыпанную щебнем. Буйно разрасталась зелень, уносились в небеса толстые стволы деревьев, кричали в зарослях неведомые птицы. Каждый камень и веточка, каждая пылинка здесь помнили другие народы, другие законы. Здесь иначе молились, пели иные песни и не очень-то жаловали Человека. Умирающая сила, все еще могла как следует встряхнуть молодой мир, но уходить предпочитала мудро и с достоинством.
Пришедший сюда знал без вывесок и указателей, куда идти и где найти искомое. Каждую луну, на священной поляне ликантропов купались в росе огромные уродливые звери, отдаленно напоминающие волков, и рвали зубами живое мясо, и пронзали тоскливым воем равнодушный космос. В глубине заповедного леса дриады с трепетом касались живого древа, разукрашивая шершавую кору охряными символами. Беззвездными ночами провонявшие мертвечиной гули славили Мать-Гниль, дающую пищу их тупым зубам. Воды Безымянного озера раз в год окрашивались красным, горы перешептывались на мертвых языках, а в каменном дольмене терпеливо дожидался смерти последний ифрит.
И было еще кое-что. Кое-что под землей. Слепое, невыносимо старое, оно родилось в те времена, когда солнце еще не обласкало мир своим теплом. Поговаривали, что оно настолько не терпит солнечного света, что даже мягкие сумерки могут убить его, но Ольга не собиралась проверять эту байку. Когда имеешь дело с Седым Незрячим, лучше не узнавать, насколько далеко он способен вылезти из своей норы.
Она остановила машину у самого входа в пещеру. Для случайного взгляда – темная неприглядная дыра в холме, метра три в диаметре, заросшая спутанным кустарником, для знающего – храм и дом Седого Незрячего. Бесчувственного Влада Ольга внесла на руках, словно в дрянной комедии, где жених с невестой поменялись телами. Уложила на границе света, что неохотно проникал под своды, пробитые толстыми коричневыми корнями, с замирающим сердцем просканировала тело. Жив, хвала всем богам! Жив!
- Где мы? – забеспокоился Егор. – Чей это храм?
Он подозрительно озирался, нутром чуя опасность. Ольга не ответила, напряженно всматриваясь в темноту, что плескалась у самых ног Влада, как живая. Вот черная завеса распалась на темные силуэты, скрюченные, маленькие, похожие на горбатых детей. Расталкивая хилые лучи солнца, вперед шагнул пустоглазый карлик, больше похожий на человека, чем на своего прародителя. Пещера наполнилась запахом перекопанной земли, червей и влажной шерсти.
Крыса.
