Во все Имперские ТОМ 11 Непобедимое Солнце - Альберт Беренцев
Ибо в этом и есть суть Крокодила! Спустя тысячу лет Рюрик и Крокодил снова вернулись в мир. Рюрик — моя жена Алёна. А я Крокодил. Вечный миф повторяется, боги и герои снова ходят среди людей!
— Окей, — согласился Пушкин, — Как скажешь...
— ЧТО? — Царь явно пришел в ярость.
— В смысле... — у Пушкина аж разболелась голова, так лихорадочно он придумывал контрагрументы против речей Царя, но поделать ничего было нельзя, Царь все еще жаждал спора, — В смысле, я хочу сказать... Рюрик и Крокодил вроде были врагами, не?
— Нет, конечно, — Царь бешено расхохотался, — Я тут кое-что выяснил, Пушкин. Почитал кое-какие книжки... Видишь ли, Рюрик и Крокодил — не враги. Крокодил — это прозвище девушки, которая была влюблена в Рюрика. Она вместе с Рюриком ела Перводрево, но не была его законной женой. Но она обрела магию. А после, когда Рюрик бросил её, разозлилась на Рюрика. И отомстила Рюрику, убив и его, и его жен. А потом покончила с собой.
И души Рюрика и Крокодила отправились в загробный мир, но на самом деле их любовь была столь велика, что тысячу лет спустя они реинкарнировали! И снова вернулись во Вселенную. Только на этот раз Рюрик — девка, моя жена Алёна. А Крокодил, наоборот, мужик. Я — Крокодил! Мы просто поменялись полами. Но, думаю, для настоящей вечной любви это не имеет никакого значения, не так ли?
— Не знаю, — Пушкин пожал плечами, — Наверное.
— Еще раз так ответишь — умрешь на месте! — взъярился Царь, — Парируй, подонок!
— Крокодил же должен сожрать магию... — вот этот контрагрумент Пушкин подобрал уже из последних сил, теперь его запас познаний о Крокодиле был полностью исчерпан.
— Ага, — Царь улыбнулся, — Твой дружок Нагибин наверняка так и думает, я уверен. Вот только он ошибается. И это в очередной раз доказывает, что Нагибин — лжекрокодил. Ибо речь на самом деле идет не об уничтожении магии, как таковой. Речь идет об уничтожении магократии по Соловьеву! О том, что власть магократии падет, о том, что магия станет доступна всем... И этим путем иду я, Пушкин.
Я уже дал магию моим верным холопам, я сделал их одаренными! И ваш Павел Вечный занимался до этого тем же самым, раздавал холопам магию! Как гласит пророчество консерваторов «когда будет освобожден последний раб — придет Крокодил, и магократия падёт». Вот знак истинного Крокодила, Пушкин, он сделает магию всеобщей! А совсем не уничтожит её, как думают профаны вроде Нагибина.
Настоящий Крокодил даст свободу рабам, ибо когда магией владеют ВСЕ — нет больше ни рабов, ни хозяев. О, ваш Павел Вечный добивался того же, он наверняка даже считал себя истинным Крокодилом... Но он был слаб, и он пал. А я — не таков. Я — настоящий Крокодил, и час моего торжества близок!
Теперь веришь мне, Пушкин? Веришь, что Крокодил и Рюрик вернулись в мир, дабы править ВЕЧНО?
— Ага, теперь верю, — упавшим голосом сообщил Пушкин, молясь, чтобы на этот раз это прокатило, — Теперь полностью верю! Ты меня полностью разъебал по фактам и уничтожил. Как дешевку! Признаю свое поражение.
Вообще, если честно, после речей Царя Пушкин скорее засомневался в заявленной крокодильности собеседника, чем убедился в ней.
Ибо слова Царя звучали натянуто. Царь подгонял факты под себя, под свои теории, которые были ему выгодны...
Он сейчас напоминал попа, который пытается обосновать священными книгами необходимость платить церковную десятину.
Зато теперь Пушкин понял, зачем вообще был нужен этот спор. Царь явно колебался, в душе он колебался, так что пытался посредством дискуссии с Пушкиным убедить себя самого, что он — Крокодил, а Алёна — Рюрик...
Так что весь этот бессмысленный спор был необходим самому Царю, ему нужно было обрести уверенность в себе перед тем, как он пойдет жрать ауру Павла Стального.
В любом случае, Пушкин был рад, что спор наконец окончен. Царь поставил свою расшатанную кукуху себе на место — и то слава Богу. А остальное Пушкина просто не касается...
— Славно, — кивнул Царь, — Что ж, ты умеешь признать свое поражение, когда ты неправ, Пушкин. Это достойно. Но, как ты сам понимаешь, после того, что я рассказал тебе, я просто не могу оставить тебя в живых...
Царь пробормотал очередную формулу, в руке у него снова возник призрачный меч.
— О, нет, — выдохнул Пушкин, — Твою мать!
Вот к такому повороту он не был готов.
— Да расслабься, — хохотнул Царь, — Шучу я! Просто шутка. На самом деле уже через час о моей истинной сущности узнает вся Империя, так что скрывать мне нечего. Поэтому не напрягайся, Пушкин, я не собираюсь тебя убивать. Пойдем лучше сразим самозванца! Ты готов разить самозванцев, Пушкин?
— Ага, готов, — процедил окончательно задолбанный Пушкин.
Он ощущал себя так, как будто ему только что изнасиловали мозг.
И очень надеялся, что что-то пойдет не так, и Царь в ближайшее время сдохнет. В противном случае, если Царь все же воссядет на трон, всей Империи придется слушать его болтовню, а такого подданные не переживут, Пушкин был уверен в этом...
Глава 243 — Время Освобождения: Государь
8 сентября 2022
Российская Империя, Новгородская губерния,
Язвищинское урочище
19:13
Полётов отреагировал стремительно — князь метнулся на ауре и встал между мною, уже готовым к кровавой расправе, и герцогом Кабаневичем.
Я несся на Кабаневича со световой скоростью, так что затормозить мне пришлось так резко, что я чуть не переломал себе все кости, а мозги чуть не выплеснулись у меня из башки, едва не пробив череп.
— Дерьмо, Полётов, больше так не делайте! А герцог Кабаневич — поганый предатель. Он сдал нас принцессе. Нас всех, господа! Герцог рассказал канцлеру ВСЁ о наших планах. Даже изволил переслать принцессе видеозапись моей коронации и текст нашей Конституции. Если не верите — могу показать вам запись моей беседы с женой. А теперь с дороги, Полётов!
Но Полётов не ушел с дороги, вместо этого он повернулся к Кабаневичу.
Кабаневич хранил молчание, как и двое его крашенобородых родичей, которые теперь подошли поближе к герцогу, явно готовясь к стычке.
— Это серьезные обвинения, — бросил Полётов герцогу, — И я лично склонен доверять
