Квант удачи - Антон Александрович Карелин
– Рай не может сбыться для всех, – с пониманием сказала Ана.
– В этом и суть: успех Танелорна хотели реплицировать, размножить, а часть жителей, познав счастье, хотели чего-то ещё, чего-то нового, большего. Многофакторный ком трендов нарастал, и было ясно, что вскоре он сдвинет траекторию развития нашего мира в одну из непредвиденных сторон. А степень доступного контроля будет неуклонно снижаться. Мы понимали: если не найти что-то особенное, не предпринять сверхусилие, Танелорн ожидает крах. В спирали цугцванга он будет вынужден разменяться на компромиссы и уступки, пока реальность не обкромсает сияние, и он не превратится… в один из сильнейших и развитых миров галактики, объятый огнём противоречий и конфликтов, как и все остальные.
– Это тоже большое достижение! – воскликнула принцесса. – За тридцать шесть лет с первого плана стать одной из ведущих планет галактики?!
– Ты не видела моего Танелорна, – Фокс едва сдержал резкость, которая рвалась из этих слов. – Когда узнал совершенство, смириться с меньшим уже не можешь. Тем более, у меня было нечто особенное. Я мог предпринять сверхусилие и спасти проект.
Он встал, освещённый полосами солнца, и те медленно двигались по нему, словно неотвратимая зебра перемен: сумрачный, светлый, сумрачный, светлый, сумрачный…
– В семь лет на планете Грязь я открыл способность глаза сайн предвидеть судьбу. Прогностический узел не показывает будущее, а предрекает суть выборов на развилках. Глаз много раз предупреждал меня об угрозе и помогал заметить возможность. Но далеко не всегда, он действует по своей неуловимой логике.
Фокс помедлил.
– Я никогда не использовал глаз по своей воле, чтобы предсказать будущее или показать решение проблем. Это казалось тяжким преступлением против реальности, космическим пра-грехом. Мысли об этом инстинктивно пугали, поэтому я никогда не использовал наследие сайн как инструмент достижения собственных целей. А лишь позволял глазу использовать меня.
– Но когда твоей драгоценной планете, твоему любимому детищу потребовалась помощь, ты обратился к спящей силе сайн, – тихо сказала Ана, и Фокс кивнул.
– Я решил, что предчувствия эфемерны, а не использовать средство спасения целых миров будет уже настоящей ошибкой, – покачал головой Одиссей. – Попав в управленческий тупик, я стал задавать векторальные запросы, и глаз начал отвечать на них, рисуя разветвлённые цветовые узоры. Я быстро учился понимать тонкости цветных переливов и их значений, интерпретировать сочетания тонов в отношении наших ситуаций. Я читал предсказания глаза, и почему-то мне было зыбко и страшно это делать…
Фокс неуверенным жестом коснулся лица, будто в глубине души сомневался, что оно материально и должен был мимоходом убедиться.
– Меня угнетало предчувствие беды, но не было никаких признаков, что я поступаю неправильно! Наоборот, мои интерпретации будущего приносили огромную пользу. Мой статус Аксиома укрепился ещё сильнее, меня выбирали и назначали снова и снова. Именно в те годы я наконец осознал, как жизненный опыт приводит к верности интуитивных решений; именно тогда начал смотреть на мир через разветвления вероятностей и осознавать, что он весь состоит из переплетающихся историй и движется по нарративным законам… Но с этим осознанием я лишь сильнее стал предчувствовать беду, понимаешь?
Фокс посмотрел на девушку, его грудь тяжело вздымалась.
– Если герой сказки прибегает к божественной власти, – тихо сказала Ана, – В конце концов он заплатит за это сполна.
– Сайны создали нечто совершенное, не для жалких амбиций, – кривясь, быстро говорил Фокс. – Я использовал космическое творение ради мелкой выгоды, которую считал великой. И был счастлив, как правильно и самоотверженно поступаю; но нутром чувствовал, как мои действия марают глаз сайн в грязи моих заблуждений. Но я не мог принять то, что Танелорн не важен.
Одиссей на секунду замолчал, его голос звучал глухо, но в нём вибрировала звенящая струна.
– К тому моменту я столько перенёс, всю жизнь гнался за счастьем и лишь раз поймал его, но та жизнь сменилась новым валом разочарований. И внезапно я оказался в центре великого процесса, я действовал ради огромного блага гигантского количества живых существ! И глаз работал, моя мудрость росла не по годам, а Танелорн раз за разом выдерживал внутренние кризисы и внешние конфликты. Наш мир свободы жил и развивался, побеждал в противостояниях, проходил сложности без потерь, набирал не врагов, а союзников. И каждый, кто узнал его, признавал, что это ожившее чудо. Разве я мог отказаться и отступить?
Фокс смотрел сквозь Ану, в никуда, словно его взгляд снова и снова возвращался к одной цепенящей картине и не мог от неё отступить. А принцесса в четвёртый раз перебрала данные по этому слову – и нашла только книги забытого писателя с Земли. В галактике никогда не было идеальной планеты с таким названием. Фокс рассказывал ей непонятную сказку, но Ана знала: он ничего не делает зря, а значит, нужно дослушать до конца, чтобы понять.
– О Танелорне начали узнавать и говорить. Его обсуждала половина галактики, и представители всё более удивительных народов старались войти в единство и жить в нашем укладе. Та’эроны были счастливы: сбылась их тысячелетняя мечта. Они приветствовали каждую новую расу, как ещё одно испытание на совместимость, которое рады преодолеть; чужой менталитет и культуру, биологию – как новую призму для преломления счастья, иную линзу понимания бытия…
Фокс вздохнул.
– Когда с начала проекта минуло тридцать шесть земных лет, в единство вступили Они: странные существа без внешности, языка, без семантической системы и коммуникации. Без желаний.
Ана нахмурилась, не понимая, о ком говорит Одиссей.
– О, мы тоже не понимали, – он сжато покачал головой. – Их послы пришли неизвестно откуда, у них не было имени и даже корабля. Одни из самых странных созданий, которых возможно встретить на просторах необъятной галактики.
– Как эти пришельцы выглядели? Как обращались, если у них не было коммуникаций?
– Все подумали, что Они используют неизвестную форму пространственного перехода, когда существа возникли прямо в зале, в разгар годовой сессии. Только теперь я знаю, что Они не пришли откуда-то, а сформировались из ниоткуда, оформились в реальность прямо в
