Безбашенный - Арбалетчики князя Всеслава
— Нас вообще-то было четверо! — выпятив заслуги нашего мента, я напомнил и об остальных.
— Сказанное касается всех четверых, — пояснил наш командир, — Вас же вызвали для разговора как лучше знающих язык.
— Побрить тоже не мешало бы всех четверых! — добавила со смехом Криула, — А то выглядят они хуже тех разбойников, которых перестреляли!
— Вид воина должен внушать врагу ужас! — вступился за нас пацан.
— Но при этом, Велтур, он должен отличаться от лесного бродяги! Я сказала что-то смешное, Велия? — это она сходу переключилась с сына на дочь, которая снова захихикала.
— Да нет, мама, наши спасители должны выглядеть достойно, хи-хи!
На это возразить было нечего — видок наш в самом деле был ещё тот. Скорее бомжеватый, чем грозный. Всё наше «мыльно-рыльное» осталось в наших номерах отеля, и мы, не умея пользоваться туземными бритвами, заросли похлеще партизан. Правда, и само «почтенное» семейство после пережитых злоключений выглядело не лучшим образом, но бабы есть бабы, и портить наладившиеся отношения даже справедливым замечанием явно не стоило. Поэтому я лишь неопределённо хмыкнул в ответ.
— Я прикажу, чтобы их привели в надлежащий вид! — пообещал наш начальник.
В надлежащий вид нас приводили ножами столь устрашающего вида, что страху мы натерпелись едва ли меньше, чем во вчерашней заварухе. Но орудовавшие ими иберы своё дело знали и ничего лишнего нам не отчекрыжили. Даже моим усам ухитрились придать ту конфигурацию, которую они имели до попадания, хотя подстригли мне их не так ровно, как сделал бы я сам нормальными ножницами с расчёской перед нормальным зеркалом. Но спасибо и на том — на безрыбье-то.
Понимая, что продолжительный отдых в нашем деле — явление редкое, наши сослуживцы зря времени не теряли. Снова откуда-то появилось вино — видно, не весь трофейный винный погреб был опустошён вчера. Не выпить с товарищами по оружию было никак нельзя — нас бы не поняли — но назюзюкиваться до поросячьего визга в этот раз мы уже не стали и ничего неподобающего не отчебучили. Покуривая трубку, снова болтали «за жизнь»…
— Ух, сисястая какая! — вылупил глаза Серёга, завидев на выходе из «дворца» одну из отобранных для услужения «почтенному» семейству пленниц, обладавшую и в самом деле весьма выдающимися формами. Засвистели при таком зрелище и наши иберы. Та только раздражённо зыркнула и что-то прошипела, а вот её куда более изящная спутница, рассмеявшись, обернулась. Так и есть! Велия! Встретившись со мной глазами и тоже узнав, девчонка улыбнулась и как бы невзначай провела рукой по попе — по тому самому месту, по которому я столь неучтиво хлопнул её вчера…
— Макс, а ведь мелкая смотрит на тебя! — заметил Володя с ухмылкой, — Кажется, ты ей понравился!
— Ну не делай ты из меня извращенца-педофила! Шмакодявка же ещё!
— Можно подумать, это я её кадрил тогда в деревне! — и ржёт, скотина!
— Сейчас маленькая сеньорита ещё слишком юна, — хитро прищурился наш испанец, — Но через пару лет… Да и позже, судя по её матери! На твоём месте я бы взял на заметку!
— Извращенцы! — диагностировал я, — Как есть извращенцы! Хотя… Гм… Через пару лет, говоришь?
— Если сеньорита дождётся и если не помешают обстоятельства…
— Ага…
Если я в окопе от страха не умру,
Если снайпер в жопе мне не сделает дыру,
Если я и сам не сдамся в плен,
То буду вновь крутить любовь
С тобой, Лили Марлен!
С тобой, Лили Марлен! — и мы заржали все вчетвером.
— Слушай, а чего это за песня? — поинтересовался Серёга.
— «Энгельхен» — «Ангелочек», если по-русски, — авторитетным тоном просветил его Володя, — Ну, не эта наша пародия, конечно, а немецкий оригинал.
— Какой в сраку «Энгельхен»? — возразил я, — «Лили Марлен» это!
— Не, я точно говорю! Фильм в армии показывали, название не помню, но и хрен с ним, главное — про войну. Суть, короче, в том, что фрицы везут на барже взрывчатку — Новгород к едрени-фене взрывать — и баба ихняя вот эту песню поёт — мотив точно один в один, а зольдатен на губных гармошках наяривают и подпевают. Ну а наш подпольщик один в трюме говорит пацану, что это «Энгельхен». Точно тебе говорю!
— Володя, ну не смотри ты советских фильмов — особенно про войну — на ночь глядя, да ещё и без закуски! Наши киношники тебе так мозги засрут, что зомбиком станешь. Смотрел и я этот фильм. Потом затрахался искать в интернете этот долбаный «Энгельхен»! Поисковик выдаёт только фильм «Смерть зовётся Энгельхен», и звиздец! Я даже скачал его сдуру, полтора гига, прикинь! У меня трафик десять гигов в месяц, а я полтора на эту хрень просрал! Так хрен там! Нет, фильм тоже неплохой, но этой песни там ни хрена нет. А потом совершенно случайно наткнулся вот на эту пародию, узнал мотив и по «Лили Марлен» поисковик мигом выдал мне хренову тучу ссылок на оригинал. Так что звиздят наши киношники и не краснеют!
Солдатская интуиция обманывает редко — уже на следующее утро мы отправились в обратный путь. Снова горные тропы, снова ухабы и буераки, снова пыль, снова те же проклятые слепни — впрочем, и те же пикирующие на них стрекозы, об эскорте которых я позаботился при первой же возможности. Теперь мы, правда, уже не так спешили и выматывались куда меньше. Особенно я, поскольку значительную часть моей ноши усердно пёр на себе мой личный раб.
Простым иберийским рабовладельцем я заделался довольно неожиданно. В смысле — он сам напросился. Иду я себе под вечер, занятый сборами в долгий и изнурительный путь, никого не трогаю, ни о какой такой рабовладельческой карьере и не помышляю, и вдруг — на, получи, фашист, гранату!
— Прости, господин, позволь мне поговорить с тобой! — ага, тот самый пацан, что в заварухе дубинкой меня охреначить пытался.
— Ну, говори.
— Господин, возьми меня к себе в услужение!
— Прямо так сразу, гы-гы, да ещё и такого неряху? Ты бы хоть умылся сперва! — парень был в самом деле извазюкан так, что я и узнал-то его лишь когда он обратился ко мне.
— Мне нельзя, господин! Если меня узнают…
— Так, так… Выходит, ты в чём-то виноват и хочешь избежать наказания, спрятавшись за моей спиной?
— Я не виноват, господин…
— Но боишься наказания. Ну-ка, рассказывай, в какую историю ты собрался меня впутать! И смотри, я проверю, и берегись, если ты мне соврёшь!
Парень побуравил какое-то время взглядом землю, после чего с тяжким вздохом принялся рассказывать…
Нирул был сыном одного из кузнецов-оружейников Кордубы, и отцовское ремесло ему нравилось. Какая муха укусила его отца, вздумавшего вдруг отдать сына в ученики старому мастеру-металлургу с рудника Тарквиниев, он не знал, но перечить отцу не посмел. Со временем он увлёкся новым ремеслом и преуспел в нём — мастер даже задействовал его в выплавке драгоценной чёрной бронзы и в её обработке, доверив в этой сложной и ответственной работе почти всё, но держа в тайне те магические заклинания, без которых боги не явят чуда, превращающего смесь мягкой меди и порошка из хрупких самоцветов в твёрдый и упругий металл. Всем ведь известно, что ни ковка, ни металлургия без колдовства не обходятся, и пока ученик не овладеет им — не быть ему мастером. Нирул же считал, что давно готов к постижению великой тайны чёрной бронзы, и был страшно обижен недоверием наставника. На этой-то обиде его и подловили злоумышленники, пообещавшие выпытать у старика тайну и сделать ученика настоящим мастером в другом месте, если он поможет им. Он помог — сообщил нужные сведения об охране, нарисовал план рудника, подсказал удобные подходы. Старик-мастер погиб при нападении, но финикиец Дагон — предводитель нападавших — заверил парня, что успел узнать таинственное заклинание и обязательно сообщит его ему, когда они прибудут на нужное место — ведь его хозяину тоже нужен мастер по чёрной бронзе. Предвкушая долгожданное посвящение в великий секрет древних металлургов, Нирул безропотно следовал за отрядом наёмников, таща на себе увесистый вьюк, которым его нагрузили, пока Дагону не пришлось укрыться от погони в этом городишке, а затем нагрянули мы, устроили пожар и застрелили лучника, к которому Дагон приставил его в качестве подносчика стрел…
— И который прирезал бы тебя, если бы мы его не пристрелили! — закончил я за него.
— Но зачем ему это? — не понял парень.
— Ты ещё глупее, чем я думал! Ты веришь в то, что в руках у этих матёрых головорезов твой наставник погиб случайно?
— Конечно, господин! Зачем же убивать такого ценного человека?
— Чтобы Тарквинии остались без него, дурья башка!
— Но тогда его можно было просто увести. Им же нужен мастер!
— Это тебе сказал финикиец? А ты уверен, что у его хозяина нет своего мастера? Сколько лет выплавляется чёрная бронза?
— Уже много поколений, господин.
