Александра Лисина - Некромант по вызову
Я нахмурился еще сильнее, но все — таки неохотно кивнул.
— Хорошо. Твое право свято.
— Спасибо, — с невыразимым облегчением прошептал слепец и как-то разом обмяк. — Теперь верю, что ты из наших… Не знаю, как ты узнал или кто тебя направил, но самое главное, что ты здесь. Значит, мои мучения не были напрасными — Гильдия возрождается. И кому-то есть еще дело до того, что тут творится. Ты ведь не просто так сюда зашел, потому что по пути было? Поверь, Оракул многое мне оставил. Почти все, о чем ему задавали вопросы, я хорошо помню. Поэтому, если ты ищешь ответы — спрашивай.
Гм. Он сказал — десять лет? Странно, конечно, но это легко проверить. Полвека назад я бы, может, и усомнился, но жизнь научила меня терпению. Так что сейчас я готов поверить, что сосуществование в одном теле с тысячелетним духом способно свести с ума. А раз так, то, задавая вопросы, я должен учитывать, что чем больше пройдет времени, тем сумбурнее будут ответы.
Я ненадолго задумался над тем, что мог бы узнать у пленника из того, что меня интересовало по жизни. А потом начал обстоятельный допрос…
***
Каннир Одар оказался вором. По крайней мере был им первые двенадцать лет своей бездомной, но не такой уж плохой жизни. К тому же, вором он был умелым, ловким и на удивление везучим, чем особенно гордился… пока не забрался не в тот дом и не вляпался в неприятности по самую маковку.
Поскольку юный вор сумел обойти почти все ловушки и попался лишь на последней, хозяин дома, оказавшийся «светлым» магом, ради интереса проверил изрыгающего проклятия паренька на предмет наличия дара. И приятно удивился, обнаружив находящиеся в зачаточном состоянии способности. Более того, поскольку до амнистии Совет еще не дозрел, а дар у паренька оказался «темным», то мастер Иххой тут же в подробностях разъяснил растерянному пленнику, чем ему грозит сложившаяся ситуация. А потом предложил сделку: забыть о преступлении в обмен на служение и обучение «темному» искусству.
Каннир, распятый на стене подобно попавшей в паутину мошке, недолго думая, согласился: в тюрьму ему идти не хотелось, а уж заканчивать жизнь на костре — и подавно. Поэтому он остался в доме мага на положении ученика, которому, впрочем, было запрещено покидать заранее обозначенные границы, принес ему соответствующую клятву, а затем с удовольствием окунулся в волшебный мир заклинаний, о котором раньше даже и не мечтал.
Конечно, он понимал, что полноценного учителя у него, скорее всего, не будет — сложно ожидать от «светлого» хорошего знания некромантии. Поэтому тот факт, что учитель не доверил ученика одним только книгам, а самостоятельно взялся за процесс, Каннира сперва приятно удивил. Он с жадностью впитывал новые знания, учился создавать зомби, с азартом копался по ночам на городском кладбище, с благодарностью смотрел на мудрого наставника и даже подумывал о том, как усовершенствовать свои творения. У него все получалось. Наука давалась ему легко, а быстро развивающийся дар позволял без проблем осваивать все новые и новые разделы учебников…
В какой-то момент Каннир вдруг поразился тому, как много знает учитель о «темном» искусстве, и искренне восхитился его умениями. А потом задумался. И засомневался. После чего начал осторожные расспросы, старательно ища подтверждения своим догадкам, и спустя какое-то время убедился: «светлый» чего-то не договаривает. Иначе откуда бы ему так хорошо разбираться в предмете, который испокон веков считался для «светлых» неприемлемым? Для чего тратить годы на поиски новых и новых книг по некромантии? Из простого интереса? Да полно-те! Старик, особенно когда выпивал, частенько проговаривался, что от вида умертвий его тошнит, а когда разговор заходил о «темной» Гильдии, выразительно кривился и потихоньку сплевывал в сторону. Но почему тогда он начал изучать запретное искусство, за которое Совет магов вполне мог отправить его на костер? И для чего стал втайне ото всех обучать юного некроманта?
Около десяти лет назад, как раз в канун своего шестнадцатилетия, Каннир впервые покинул гостеприимный дом, телепортом отправившись на затерянный на болоте остров. Именно там он, наконец, узнал ответы на свои вопросы. И уже, корчась на алтаре от боли, вдруг с отчаянием понял, что учитель его предал, подменив обычную ученическую клятву клятвой совсем иного рода, заставившей его по «доброй» воле сказать «да» явившемуся на призыв Оракулу. Как понял и то, что «светлые» НИКОГДА не будут относиться к мэтрам иначе. А их льстивые обещания подобны змеиному яду, льющемуся на открытую рану. Когда же тварь набрала силу, сожрав сперва дар, в впоследствии начала поглощать разум беспомощной жертвы, то прикованный к алтарю мальчишка не выдержал и от души проклял наставника, уготовившего ему такую жуткую участь.
Проклятие, кстати, сбылось — когда в следующий раз мастер Иххой явился на остров, ему на голову упала непрочно закрепленная каким-то разиней подпорка. Поганого старика зашибло насмерть, расплескав его гнилое нутро по полу, но Каннир узнал об этом далеко не сразу. Да и то, не был уверен, что понял все правильно.
Глаза ему выкололи в первые же дни пребывания на острове — «светлые», как оказалось, нашли способ заставить Оракула повиноваться и отвечать на вопросы столько, сколько потребуется. Для этого всего-то надо было, что найти добровольную жертву с развитым «темным» даром (мастер Иххой успешно решил эту проблему), заключить ее в круг, напичканный удерживающими рунами и заклятиями, и примерно раз в месяц напитывать рисунок кровью тринадцати смертных. Которая играла роль скрепляющего раствора, намертво связывающего жертву и призванного духа. А также надежно ограждала плененного Оракула от бывшего хозяина — демона, делая его невидимым для жителей Изнанки.
Для того, чтобы Оракул не артачился насчет «всего трех вопросов», его новое тело регулярно подвергалось пыткам. Воспитание болью дало свои результаты, сделало упрямый дух более сговорчивым и позволило снять нелепое ограничение по выдаваемой им информации. Не до конца вытесненный чужаком мальчишка, естественно, ощущал весь процесс «воспитания» в полной мере, но кого волнуют слезы обреченного сопляка?
А вот Оракул, обнаружив себя беспомощным, запертым в живой клетке и без поддержки демона со свитой, неожиданно проникся. И вместо того, чтобы окончательно выдавить исконного обитателя тела вон или поглотить его разум, неохотно потеснился. Просто ради того, чтобы хотя бы часть боли уходила на сторону и пусть на день, но становилась меньше. Так они и жили: двое постояльцев на одной жилплощади. Один — безмерно древний, абсолютно чуждый этому миру дух с собственными понятиями о зле и добре, а второй — частично поглощенный им, неумолимо сходящий с ума пацан, у которого хватило сил вцепиться в неожиданного спасителя остатками своего разума и прилепиться к нему паразитом.
Будучи не в силах оторваться друг от друга, они вместе прислушивались к чужим шагам и до мельчайших оттенков запоминали каждый голос из тех, что задавал им вопросы. Вместе выли от отчаяния, не имея возможности вырваться из общей тюрьмы. Вместе думали. Хрипели от боли. Бились в кандалах. Люто ненавидели. Мечтали о смерти. Умирали… и тут же возрождались в резко постаревшем, быстро исчерпавшем свои резервы теле, о котором, несмотря ни на что, трепетно заботились палачи.
Иногда Каннир ненадолго приходил в себя и начинал прислушиваться к тому, о чем говорили его мучители. Когда-то целые годы выпадали из памяти, и он даже при желании не мог вспомнить, как умудрялся выживать все это время. Периодически случайные воспоминания соседа забредали, наоборот, к нему, и тогда картинка происходящего начинала потихоньку складываться, но он все равно не мог понять все до конца.
Единственное, что ему было ясно, это то, что «светлые» очень интересовались делами «темной» Гильдии и особенно ее бывшего главы. Не все, конечно — многие жили обычной жизнью и не мечтали о большем, но небольшая группа единомышленников зачем-то упорно искала старые записи мэтра Валоора и пыталась воспроизвести то, что записано в его черновиках.
Причем, как он понял, за долгие годы исследований они немалого добились: создали целую сеть тайных лабораторий, в которых работа не прекращалась ни на миг, совершили настоящий прорыв в изучении Оракулов, смогли отыскать сохранившиеся со времен войны учебники по «темному» искусству и успешно освоили изложенный там материал, с помощью пленников частично расшифровали старые книги и на их основе воспроизвели абсолютно новый вид нежити, которого ранее просто не существовало… а также почти доказали себе и всему миру, что некромантия, как наука, вполне может обойтись без некромантов.
Сложность была в другом — они не хотели прозревать грядущее дальше, чем несколько десятилетий. Им этого не требовалось. Они просто не хотели знать. Тогда как Каннир, сумевший с помощью Оракула подсмотреть гораздо более поздние события, не без злорадства обнаружил, что «светлые», даже полностью освоив теоретическую часть «темного» искусства, так и не смогли стать истинными мастерами этого дела. Ремесленниками, исполнителями, подражателями… да. Но не творцами. Создавать и придумывать новое, свободно оперируя полученными знаниями, вникнуть в самую суть искусства, расширяя границы познания, у них не получилось. Все, чего они смогли достигнуть через двести лет, сводилось к слепому подчинению изложенным кем-то другим законам. Бесконечному повторению того, что когда-то УЖЕ было изобретено, причем не ими. Тогда как истинного духа, присущего настоящему «темному» магу, в них так и не зародилось. Слишком уж разными были мастера и мэтры, и слишком сильно отличались системы их ценностей.
