Младший сын князя. Том 7 - Георгий Сомхиев
В этот момент у меня в сердце появилось нехорошее такое предчувствие, однако я вынужденно его проигнорировал. Если даже с этими контрабандистами окажется всё не так просто, здесь и сейчас я ничего не изменю. Максимум, что я могу сделать — быть начеку.
Пока я размышлял над этим, бронетранспортёр подъехал к контрольному пункту. Там проверили наши личности, документы, после чего пустили внутрь.
Уже на самой базе я обратил внимание, что она окружена большим гигантским купольным барьером. Такой, конечно, совсем не чета тому, что я разрушил в прошлом мире.
Их, по-хорошему, даже сравнивать нельзя, поскольку он вряд ли бы выдержал хотя бы одно заклинание седьмого круга. Но против магов пятого круга и ниже он мог быть вполне эффективен. Тем более, судя по всему, барьер подпитывался за счёт энергетических кристаллов, а не магов. Впрочем, очень сомневаюсь, что для этого места нужно что-то более внушительное, иначе бы давно уже стояло что-то серьёзнее.
Стоило нам выйти из транспорта и встать в строй, как к нам сразу подошли двое мужчин. Первый был седым стариком, с большими усами и грубыми чертами лица. С первого взгляда в нём читалось, что он прошёл немало сражений.
Второй мужчина, напротив, выглядел сильно младше, и не производил впечатление воина. Должно быть, он тоже был офицером, но служил помощником этому старику.
— Ираклий Гивиевич Гоциридзе, командир сорок второй роты пограничных войск, — чётко поставленным голосом произнёс старик, обращаясь к нам. — Евгений Львов, выйти из строя.
— Есть, — отдав воинское приветствие, спокойным голосом ответил я, делая три шага вперёд, при этом подмечая странный блеск в глазах Ираклия Гивиевича.
— Молодец. Напоминаю, что ты и твои слуги здесь сейчас — солдаты. Аристократический статус также не имеет значения. Ты и твои слуги должны следовать уставу наравне со всеми, — многозначительно посмотрел на меня старик. — Поэтому сейчас вы отправляетесь в оружейную и сдаёте туда ваше оружие и броню. Их разрешено брать только во время несения караульной службы или же в случае нападения врага. Как закончите, зайдёте в офицерскую казарму для разговора с глазу на глаз. Приказ ясен и понятен?
— Так точно, — ответил я.
— Вернуться в строй и выполнять приказ, — всё таким же чётко поставленным голосом сказал старик.
— Есть, — я вернулся в строй и вместе со слугами отправился выполнять приказ.
Невольно по телу прошла дрожь от ностальгии. А ведь я в таких условиях прожил большую часть осознанной жизни в прошлом мире. Раньше я пытался сделать всё, чтобы армейская часть жизни закончилась, и я мог жить мирной жизнью, а теперь добровольно согласился на неё. Видимо, у судьбы и впрямь есть чувство юмора.
* * *
На объекте я освоился быстро. Сначала мы сдали снаряжение, затем нам показали, где находится лазарет, казарма, столовая и охранные пункты.
Заодно я познакомился с местным офицерским составом, хотя последних было всего несколько человек. С другой стороны, чего я ожидал — это ведь рота, а не батальон или полк. Тут всего сто человек наберётся от силы.
Всех их обычно с избытком достаточно, чтобы контролировать этот участок границы. Большее количество, скорее, вызовет больше проблем с теми же поставками продовольствия, чем улучшит ситуацию.
К службе я и мои бойцы должны были приступить завтра. Сегодня же нам следовало отдохнуть с дороги, изучить расписание и найти общий язык с солдатами.
Я же сразу отправился в офицерскую казарму для беседы с командиром роты. О чём конкретно должен был зайти разговор, я не знал, но подозревал, что старик захочет проверить, из какого теста я сделан. Уж больно подозрительно он тогда смотрел на меня в строю.
Впрочем, и его можно было понять, ведь он совсем меня не знает, а аристократы бывают разными и вряд ли большинство из них подготовлены к такой вот службе.
Кабинет Ираклия Гивиевича был почти без излишеств. Стол, на котором стояла рамка с фотографией семьи, ноутбук, два стула, диван, видимо, чтобы иметь возможность иногда на нем отдохнуть, шкаф, заставленный документами, и миниатюрный холодильник.
При виде меня командир сразу же заулыбался и правой рукой указал на стул, молча предлагая сесть напротив, что я и сделал.
— Проходил военную службу? — как бы невзначай спросил старик, сразу задавая тон разговору.
— Полгода проходил ту же программу тренировок, что и мои слуги, — слукавил я, ибо не мог же сказать, что больше десяти лет отдал на войне.
— Оно и заметно. Чувствуется выдержка и дисциплина, молодец, — похвалил меня Ираклий Гивиевич. — Твои бойцы насколько сильны?
— Сильнейший — маг пятого круга. Остальные третьего, но хорошо обучены. С МШВ обращаться умеют.
— А сам насколько силён? — будто пытаясь подловить на слове, спросил мой временный командир.
— Ровно настолько, насколько оценивает меня Академия, — ответил я, поскольку не хотел раскрывать другим информацию о взятом мной четвёртом круге маны.
Тут я сам того не желая вспомнил слова Евы, что мне стоит как можно тщательнее скрывать свою настоящую силу. Четвёртый круг маны, если человек одарён, берут к двадцати двум годам, реже — к двадцати одному.
Если маг — признанный гений, то у него есть шанс взять четвёртый круг маны в двадцать. Такими я мог назвать Рязанского или сестёр Друцких — было бы глупо отрицать их невероятный талант.
К слову, я по-прежнему подозревал, что Гиневард взял четвёртый круг маны в свои девятнадцать. Прямых доказательств этому я на руках не имел, но слишком многое выдавало в нём более одарённого мага, нежели кем он пытался казаться. И я не удивлюсь, если он вдруг скрывает свою настоящую силу по совету всё той же Евы.
Так или иначе, узнай вдруг кто из Академии или Служба имперской безопасности, что я взял четвёртый круг маны, как они сразу же заинтересовались бы мной как потенциальным сильнейшим магом империи. Правда, только потенциально.
Пусть лучше у меня будет меньше возможности проявить себя, чем потом я столкнусь с множеством проблем. Количество попыток убить меня резко возрастёт, ведь быстрый рост также признак того, что я могу стать очень сильным магом в ранние годы жизни. А уж как потом будет непросто избавляться от слухов — я вообще молчу.
— Вот оно что, — едва заметно хмыкнул старик, проведя пальцами по своим усам.
