Тайны Дивнозёрья - Алан Григорьев
— Да никто меня не сманивает! Наоборот. Это ему пока нельзя обратно.
Тайка уже понимала, что зря сотрясает воздух: мама завелась и теперь никого не слышала, кроме самой себя.
— Не важно! Я хочу, чтобы и ноги его в моем доме больше не было!
Она все еще шептала, но Яромир, кажется, услышал эти речи и побледнел.
— Это и мой дом тоже! — не сдавалась Тайка.
Но мама уже повернулась к двери:
— Простите, молодой человек, нам с дочерью нужно серьезно поговорить. Наедине.
— Да, я понял. Уже ухожу, — дивий воин не заставил просить себя дважды. Он вылетел на крыльцо: спустя очень короткое время снаружи рассерженно хлопнула калитка.
— Я, наверное, тоже пойду… — Марфа как раз допила последний глоток чая и со звоном поставила чашку на блюдечко. — Мне надо к прослушиванию подготовиться.
— Но я же тебе еще косички не доплела, — Тайка понимала, что разговор ей предстоит крайне неприятный, поэтому хваталась за любую соломинку, пытаясь отсрочить неизбежное.
— Завтра доплетете, — мать улыбнулась Марфе. — Не последний раз видитесь.
И Тайка, вздохнув, сжала зубы. Что ж, это все равно должно было рано или поздно произойти. Вот тебе и кикиморин след в действии…
***
Поздним вечером — уже после разговора («неприятного» — это еще слабо сказано!) — Тайка нашла в себе силы дойти до заброшенного дома, чтобы поплакаться друзьям в жилетку.
— Что случилось? — ахнула Марьяна, завидев ее на пороге.
М-да, кажется, как ни умывайся, а зареванные глаза не скроешь.
— Да ничего, просто с мамой поругались… — Тайка шмыгнула носом.
Вытьянка нахмурилась и с сомнением покачала головой:
— Ага, вижу, какое «ничего». Сначала Яромир прилетел злой, будто его осы покусали, теперь ты… Не нравится мне это, — Марьяна взяла ее за плечи и встряхнула. — Эй, ты уверена, что мать действительно желает тебе блага?
— Уверена, — вздохнула Тайка. — Просто понятия о благе у нас очень разные, в этом-то и проблема. А она других не слушает. Все должно быть как ей хочется.
— Ладно, давай куртку снимай, проходи. Я тебе чайку налью — а ты не молчи, все выкладывай, не держи в себе. Кое-что мы, конечно, уже от Пушка знаем…
— Этот пострел и у вас побывал?
— Почему «побывал»? До сих пор здесь. Сама ж знаешь — где пироги, там и коловерши.
Чёрная полоса невезения (3)
***
В уютном кресле да со сладким чайком под пироги Тайку почти сразу же разморило, и она начала клевать носом.
Друзья, как могли, подбадривали ее, и даже Яромир больше не злился, что его так бесцеремонно выгнали. Он отлично понимал, что Тайка тут ни при чем.
— Эх, тяжко тебе пришлось, Таюшка-хозяюшка, — Никифор гладил ее по темным волосам нежно, как в детстве. — Матушка-то твоя ох норовиста, палец в рот не клади! Ты ей слово, она тебе десять. Помнится, еще Семеновна жаловалась… Но ты не вешай нос: рано или поздно она уедет — нельзя ей в Дивнозёрье надолго задерживаться.
Глаза Марьяны загорелись любопытством.
— Кстати, а почему?
— Сам-то не видел, но со слов Семеновны знаю: Аннушка уговор заключила с самой землицей. Мол, отказывается от крови да силы колдовской, хочет жить как все обычные люди.
— Не могу ее в том винить, — пожал плечами Яромир. — Многие так поступили бы.
Тайка сперва хотела возмутиться: ну чего он чушь несет! Кто же по собственной воле от волшебства откажется? Но потом вспомнила, что у дивьего народа волшебным считается как раз мир смертных. А значит, с точки зрения Яромира, Аннушка выбрала заманчивый путь, полный чудес. Ох, как, оказывается, порой бывает полезно взглянуть на ситуацию с другой стороны!
— В общем, отпустила ее земля, — важно продолжил свой рассказ Никифор. — Но пренебрежения не простила. Поэтому всякий раз, когда Аннушка возвращалась в Дивнозёрье, с ней случалась какая-то напасть. То поскользнется на камушке и ногу подвернет, то ветка шальная хлестнет по глазам… Вроде ничего серьезного, но все одно обидно. А еще и доченьку родную — в смысле тебя — заставили в деревне оставить на радость бабке…
— Как это заставили? — вскинулась Тайка. — Я думала, мама меня сама отдала, потому что я мешала ей карьеру делать!
Никифор стукнул себя кулаком в грудь:
— Окстись, хозяйка! Я сам слыхал, Семеновна не раз талдычила, мол, любит тебя мать. Отдала тебе свой дар и всю любовь Дивнозёрья.
— Да, но я думала, она это просто так говорит, чтобы утешить. А тут, выходит, все взаправду было… — Тайка поежилась.
— Ох… ну и дела! — всплеснула руками вытьянка. — Это и хорошо, и одновременно плохо.
— А плохо-то почему? — удивилась Тайка. — Я всю жизнь думала, что мамке и папке не нужна, — уж слишком редко обо мне вспоминали. Ну, положим, папке так и так не нужна: у него другая семья есть. Но мама-то меня на самом деле не бросала, ее вынудили!
— Только ей пришлось кое-что еще отдать. Слыхала, что Никифор сказал: колдовской дар и любовь Дивнозёрья.
— Ну и чем это плохо?
— А тем, что, даже если ты захочешь уйти, Дивнозёрье тебя не отпустит. Она отдала тебя взамен себя, понимаешь? Не только права, но и обязанности.
Тайка в недоумении захлопала глазами, а Яромир вдруг глянул на нее с сочувствием:
— Так ты, выходит, запроданное дитя…
— Я не понимаю, о чем вы? — На ее глаза вновь навернулись слезы.
Ну почему все не может быть просто и понятно, а? Всякий раз находятся какие-то подводные камни…
— Я тоже ничего не понял! — неожиданно подал голос Пушок.
— Да ты и не слушал: лопал пироги, аж за ушами трещало, и все пропустил, — хохотнул Никифор. — Таюшка-хозяюшка, не переживай. Ничего плохого не случится, ежели ты не решишь, как твоя мать-кукушка, улететь из родного гнезда и бросить Дивнозёрье на произвол судьбы. Но пока ты никуда не собираешься, все путем.
Тайка вздохнула. Что ж, настало время сказать друзьям правду, ведь за этим она и пришла:
— Вообще-то мамка меня в город увозит. Это все из-за кикимориного следа, точно! Прямо черная полоса невезения…
— Погоди, ты что, согласилась?! — Коловерша от возмущения аж закашлялся.
Остальные
