Вячеслав Алексеев - Стрелочники истории — 2
На следующий день появился гидросамолет. Сделав облет окрестностей он передал на яхту наиболее удобный курс к устью ближайшей реки. Вслед за яхтой поспешило и судно. Хотя бы проблема пресной воды будет решена.
Между тем, среди пассажиров уже на второй день началось некоторое беспокойство: лайнер, не снижая хода, прет и прет куда-то в неизвестность, хотя до Туапсе можно было доползти за половину суток. Судя по солнцу, вместо востока держит курс на юго-запад, уж не в Турцию ли? Не случилась ли на судне измена? Особо ушлые «начальники» эвакуированного партхозактива пытались получить от капитана объяснения, поэтому Плаушевский старался пореже бывать на виду, запираясь либо на капитанском мостике, либо в радиорубке. Ситуацию несколько разрядило появление яхты с пограничником на борту. Особенно тот факт, что яхта выгрузила продукты питания. Наконец, появился долгожданный берег. Но вместо ответов — новый ряд вопросов. Пассажиры, глядя на песчано-глинистую равнину без единой зеленой травинки, принялись гадать — где они находятся? Ибо ни одно побережье Черного и даже Средиземного моря не похоже на эту пустыню.
Опасения по поводу анкет подтвердились, комендант базы Шибалин передал в радиограмме, что решение судьбы каждого пассажира будет проводиться по анкетным данным. Причем, на базу смогут забрать самолетом и автотранспортом лишь небольшую группу людей — несколько сотен нужных им специалистов, все остальные будут направлены в другие места. Куда именно — Шибалин не сообщил, также не ясен критерий отбора — какие специалисты нужны, но подтвердил, что продуктами, палатками, одеждой сможет обеспечить всех. Вот только лагерь следует разбить на берегу. Еще Шибалин советовал выбрать органы самоуправления, отвечающие за обустройство быта, распределение продуктов, ответственных за правопорядок, ибо большей части пассажиров жить тут предстояло никак не меньше нескольких месяцев.
Впрочем, предметный разговор с пограничником Евдокимовым слегка прояснил непонятки с анкетами: базе нужны хирурги, механики и строители, средневековью — учителя, врачи, инженеры, квалифицированные рабочие и крестьяне, красноармейцы и командиры нижнего и среднего звена, базам в далеком будущем — крепкие красноармейцы и оперативники НКВД-НКГБ, а «начальство», получалось, ненужно никому! Хотя, хороших управленцев некий Афанасьев заберет, куда он денется? Плаушевский не рискнул делиться столь ценной информацией даже со своими помощниками, а бланки анкет раздал лишь среди пассажиров, попадающих в первую волну высадки на берег, а также — среди хирургов и медперсонала многочисленных госпиталей, вынужденных бездельничать из-за нехватки операционных помещений на судне..
Первые шлюпки ткнулись в песчаный берег, рядом с покачивающимся на поплавках гидросамолетом. На берегу встречали двое — один в форме младшего лейтенанта НКГБ, второй в непонятном пятнистом одеянии с такими же камуфляжными погонами.
Из первой шлюпки выскочил старший лейтенант НКВД в темно-синих галифе, защитной гимнастерке и васильковой фуражке. Спрыгнул на песок, но набежавшая волна тут же окатила хромовые сапоги по щиколотку. Выскочил на сухое, оглянулся на лодки и направился к встречающим. Остальные пассажиры тоже попрыгали, стараясь не попасть в прибой, потянулись на высокий берег, разминая затекшие ноги. Опустевшие шлюпки развернулись и направились к «Армении».
Увидев приближающегося лейтенанта оба встречающих подтянулись, откозыряли.
— Младший лейтенант НКГБ Викторов.
— Старший лейтенант спецподразделения Серпилин.
— Старший лейтенант НКВД Борисов, руковожу высадкой пассажиров. — ответил подошедший, рассматривая погоны Геннадия.
Серпилин протянул НКВД-шнику бумагу, подписанную лично Сталиным и Берией о том, что спецподразделение выполняет особые задачи, все государственные и военные органы власти обязаны содействовать подразделению, а на оккупированных территориях лично тов. Серпилин имеет право принимать решения, подменяя любые отсутствующие государственные структуры.
— Серьезная бумага. — покачал головой старший лейтенант, возвращая документ.
— Товарищ Борисов, располагайте своих на берегу, повыше от реки. Здесь вам предстоит жить долго, ибо сразу такую толпу мы эвакуировать не сможем. До ближайшего жилья — свыше тысячи километров по бездорожью.
Лейтенант растерялся, снял фуражку, пригладил редкие волосы и снова ее надел:
— А где же тут жить-то? И вообще, где мы находимся?
— Колонна автотранспорта с едой, палатками, одеялами уже в пути, думаю, к вечеру будет тут. А находитесь вы… А вам еще не сказали? — Геннадий задумался, а потом ответил. — На спецобъекте. На большее — пока отвечать не уполномочен. Пусть начальство, если уж взялось тут все секретить, само выкручивается как хочет.
— Товарищ Серпилин, у меня есть и другое задание. Я с подчиненными сопровождаю спецгруз в Туапсе.
— Что за груз? — спросил Геннадий.
— Опечатанные ящики разного размера. Что внутри — не знаю. Так по описи и принял. Мое дело доставить в целости с ненарушенными пломбами.
Геннадий задумался.
— Может архивы? — подал идею Максим.
— А, вспомнил! — Геннадий хлопнул себя по голове. — Спецгруз, «Армения»… Картины там из всех музеев Крыма. Картины, антиквариат и другие ценности. Пусть пока на теплоходе останутся, ничего им не сделается. Только если на палубе лежат — лучше в трюм перенести, а то мало ли, отсыреют экспонаты, потом реставрировать придется.
Борисов удивленно посмотрел на Геннадия, но промолчал.
Шлюпки совершили третью ходку, перевозя преимущественно женщин и детей, когда на горизонте показалась колонна из нескольких десятков грузовиков. Впереди шел вездеход ГАЗ-66, за ним тянулись немецкие МАНы и Опели, замыкала колонну огромная КАМАЗовская фура.
Народ оживился, разбредшиеся по пустыне люди громко приветствовали долгожданный груз. А то ведь даже присесть некуда. Дети тоже прекратили свои догонялки, сгрудились и с интересом рассматривали приближающиеся автомашины.
В числе первоочередного, помимо еды, медикаментов и палаток, была посуда, газовые плиты и баллоны с пропаном. Под указаниями Борисова лагерь начал обустраиваться. Устанавливались палатки, с помощью шоферов подключались плиты к газовым баллонам. Особо страждущие устремились с кастрюлями и ведрами к реке — готовить обед, переходящий в ужин. Самые крепкие носили мешки и ящики с продуктами к шлюпкам — на судне ведь тоже голодают. А Серпилин, прихватив с собой десяток врачей и хирургов, погрузились в АН-2 и отбыли домой, на базу. Младший лейтенант НКГБ Викторов остался в новом лагере — как представитель базы. Ему в помощь остались и несколько командиров РККА из старожилов, приехавших на грузовиках.
Торжок, середина ноября 1237 года (грудень 6746 год)
Тиун Афанасьева обладал удивительным даром — он исчезал с глаз, когда был не нужен, и моментально возникал, едва у подполковника намечался вопрос, требующий его присутствия. Редкие случаи появления бородатого Борислава Некуришинича не ко времени говорили лишь об экстраординарных событиях глобального масштаба.
Вот и сегодня, едва закончилось обычное утреннее совещание, как из-за спин уходящих командиров в кабинете нарисовался «управдом» княжества. Как и откуда он возник, не смог заметить даже адъютант, сидящий постоянно у входа сторожевым псом.
— Что случилось? — поинтересовался Афанасьев. — У нас неприятности?
Борислав лишь пожал плечами и молча подал два крохотных клочка бумаги, на которых было что-то написано очень мелкими и, к тому же, не вполне знакомыми буквами.
— Что это? Я ничего не понимаю.
Оказалось, голубиная почта из Рязани. Тиун прочитал, точнее — расшифровал сообщения, состоящие сплошь из сокращений, пропусков слов и каких-то вовсе непонятных знаков из кириллицы и греческого алфавита. В вольном переводе Борислава в послании было сказано следующее: совет пронских, муромский и рязанских князей рассмотрел предложение Афанасьева и в целом согласен отдать Курское удельное княжество в обмен на защиту и оборону, но с двумя условиями: во-первых, не ранее чем князь Арсений утвердит Олега Святославовича на Черниговском престоле, прогнав Михаила; во-вторых, княжество идет в качестве приданного за Василисой Давыдовной, внучатой племянницей Юрия Игоревича. Обсудить все вопросы подробнее и составить договор можно будет в Коломне — на полпути между Торжком и Рязанью, у коломенского князя Романа Ингваревича, племянника Юрия Игоревича. Чтобы ускорить оборону от нашествия, туда через две седьмицы прибудут пронские князья, Игоревичи и Ольговичи.
— Черт знает что! — воскликнул подполковник. — Не, я такие вопросы с бухты-барахты не решаю. Тут нужно подумать. А какова невеста то? Хоть не уродина?
