Курт Кобейн. Падший ангел рок-н-ролла - Эрнесто Ассанте
Но талант был предан забвению, даже в статусе суперзвезды, который всего через несколько лет придет к этому застенчивому, слегка меланхоличному белокурому парню с заросшим щетиной лицом. Казалось, слава даже не искала его. И все же она пришла – с визгом гитары, а не с шелестом мазков кисти.
[Работа Курта Кобейна, фрагмент которой был использован для обложки альбома Incesticide.]
28 июня 1979 года в семейную неразбериху была наконец-то внесена ясность: мать Курта передала полную опеку над двенадцатилетним мальчиком его отцу. Но лучше от этого не стало, и Курт начал все чаще подчеркивать, что они «не были его настоящей семьей», возможно, тоскуя по тому вниманию, которого он больше не получал. И это была немалая травма, если верить тому, что Кобейн написал в дневнике: «Первые семь лет моей жизни были исключительными, невероятными, настоящими… абсолютной радостью». Затем наступила тьма, и она так по-настоящему и не рассеялась.
Не найдя покоя в кругу семьи, юный Курт стал искать его в другом месте и на короткое время даже обратился к религии. Он стал образцовым христианином и регулярно посещал церковные службы поблизости, но покой по-прежнему казался далеким, отчасти потому, что стабильность дома не была гарантирована: на короткое время Дональд даже поручил его своим друзьям, Ридам, чей сын Джесси ходил вместе с Куртом в школу и был (и останется до самого конца) одним из его лучших друзей. Родители Джесси, Этель и Дэйв Рид, были убежденными христианами, членами баптистской церкви Центрального парка, куда юный Курт начал ходить как на службы, так и на собрания христианской молодежной группы. Его интерес к религии продлился недолго, но отголоски религиозного опыта прозвучат в некоторых его песнях. Эти духовные, внутренние поиски в любом случае ознаменуют его дальнейший рост.
2
1984–1986.
Музыка, панк и любовь
И вот, наконец, новый мир, наполненный мечтами и звуками
Но вернемся к музыке. К счастью, как уже упоминалось, в жизни маленького Курта не было недостатка в музыкальной подготовке и стимулах к ней, несмотря на разные трудности. Его тетя-гитаристка Мари рассказывала, что мальчик с детства слушал рок- и поп-музыку. Было бы слишком опрометчиво делать поспешные выводы на основе разрозненных воспоминаний его семьи, но, возможно, именно тогда у него появилась идея об объединении звукового натиска панка с чисто попсовыми мелодиями. И это станет музыкальным знаком, выделяющим Nirvana из общей массы всех прочих инди-групп, играющих гранж. В то время Курт больше всего любил смотреть телевизор. По словам Андреа Превиньяно[7], в 1981 году в Штатах на один дом приходилось в среднем 1,84 телевизора, работавшие примерно пять с половиной часов в день.
Курт проводил дни напролет под бормотание этой электронной «няни». Он был не просто гиперактивным мальчиком с ярко выраженной склонностью к рисованию и музыке. У него также было доброе сердце, и ему нравилось смотреть сериалы о детях: он обожал «Семейное дело[8]» и «Семейку Брейди[9]», а также историю Джима и Скаут[10], детей адвоката Аттикуса Финча из прекрасного трогательного романа Харпер Ли «Убить пересмешника» о расовой сегрегации в маленьком городке Алабамы 1930-х годов. Он как загипнотизированный сидел перед экраном, впитывая классику научной фантастики, такую как «Близкие контакты третьей степени[11]» и «Война миров[12]». Он с удовольствием смотрел старые эпизоды «Команды А[13]», но был потрясен жутковатой игрой Джека Николсона в фильме Стэнли Кубрика «Сияние». Начал вещание телеканал MTV, который Курт неизменно смотрел по вечерам. Он пересматривал повторы «Шоу Энди Гриффита», ситкома 1960-х годов, заимствуя из него идеи, впоследствии использованные для создания образа серийного убийцы, забавного Флойда в композиции «Floyd the Barber» (из дебютного альбома Bleach). Он начал вести дневник, чередуя в нем рассказы, мысли и рисунки. Раньше мысль о том, чтобы что-то написать, даже не приходила ему в голову. «Я никогда всерьез не задумывался о том, чтобы вести дневник, – утверждал Кобейн. – Я даже никогда не пытался писать рассказы или стихи, и во всяком случае, когда я начинал, получалось что-то непонятное. Мне гораздо больше нравилось рисовать, а также играть музыку. Но одно было ясно: я твердо решил стать художником. Моя мама очень меня в этом поддерживала, она всегда хвалила мои рисунки, поощряла меня, чтобы я продолжал этим заниматься. В школе я ходил на три разных урока по изобразительному искусству и планировал поступить в художественную школу. Но я трезво оценивал свои способности, несмотря на все приятные вещи, которые мне говорили». Его дневники приобрели большое значение, и после его смерти было найдено более двадцати записных книжек с текстами, рисунками, идеями и рассказами, которые он писал с четырнадцати лет и до последних дней.[14]
Как только Курт обнаружил, что ему нравится писать, он начал записывать в дневниках идеи и мысли, а также рисовать
В 1981 году произошло еще одно важное событие: Кобейн получил подарок от своего дяди Чака. Это была его первая электрогитара, Univox Hi-Flier, и усилитель. Парень был в восторге от подарка и сразу же начал практиковаться в игре на шести струнах, быстро научившись наигрывать несколько классических хард-роковых произведений. Свободно владея обеими руками, он решил играть левой рукой, просто чтобы отличаться от остальных. К тому же, хотя ему и нравилось звучание великих хард-рок-групп 1970-х, он не выносил их брутальности. И вправду, Кобейн вовсе не был школьным хулиганом, как могло бы показаться по некоторым его высказываниям (всю грубость он приберегал только для собственной семьи). Больше всего на свете он стремился к одиночеству. В средней школе Weatherwax в Абердине, куда он поступил в то время, он почти ни с кем не дружил. Но одним из его друзей был Майер Лофтин, открытый гей, и это еще больше изолировало его от остальных сверстников, не общавшихся с гомосексуалистами. Как ни странно, Кобейн был почти счастлив, что его считают геем, потому что это означало, что он может жить, не особенно общаясь с другими. Кобейн однажды признался в интервью Джону Сэвиджу: «Я подумал, что это могло бы стать решением моих проблем. Я никому не нравился, по сути, все меня боялись, но когда я начал тусить с этим парнем, Майером Лофтином, который, как все знали, был геем, надо мной стали издеваться и пытались побить.
Так вот, вмешалась моя мать и не позволила мне больше с ним дружить…» Тогда он потерял друга, но зато приобрел двух новых, существенно важных, и им суждено будет повлиять на всю его оставшуюся недолгую жизнь: первым другом стала гитара, подаренная ему дядей Чаком, который тем временем ушел из Beachcombers в местную группу Fat Chance, пользующуюся некоторым успехом. Кобейн начал учиться играть, и ему нравилось придумывать новые мелодии, перепевая любую песню, приходившую ему в голову. Он проводил много времени за репетициями и, по его собственным словам, это стало чем-то вроде одержимости: «Своего рода ежедневная работа, хотя это и не было работой». Чтобы играть еще лучше, Курт попросил помощи у друга своего дяди, гитариста Fat Chance Уоррена Мейсона. Мейсон помог Кобейну освоить инструмент, оценив страсть, самоотверженность и внимание, которое тот уделял мельчайшим деталям. Кобейн не отличался особой техничностью в игре, и ему было далеко до «героя гитары», но он сразу же стал придавать большое значение тому, что важно в песнях,
