История «не»мощной графини - Юлия Зимина
«Саша, успокойся! – внушала себе. – Если сломаешь ему нос, он мало того, что вышвырнет тебя, так еще и в полицию заявление напишет!»
– Это постоянный клиент! – шипилявил Никита Владленович, физиономия которого раздражала до невозможности. – Бестолковая! – фыркнул он, отчего его немного свисающие розовые от ора щеки пошли вибрацией, тошнотворно подрагивая. – Надоело! Все! – отмахнулся он от меня, словно от назойливой мухи. – Уволена!
– И ладно! – кинула я в сердцах, снимая короткий фартук и швыряя его на первый попавшийся стол, с которого так и не успела убрать объедки и пустые кружки.
– И даже не жди компенсацию за отпуск, поняла?! – прилетело мне в спину.
От услышанного резко обернулась, смотря с ненавистью на лысеющего низкорослого мужчину с волосатыми руками и объемистым животом.
Гневно стиснув зубы, бросила в его сторону уничижительный взгляд, отчего хозяин небольшого паба невольно отступил назад, на секунду растеряв уверенность в себе. Но потом он быстро смог собраться, важно задирая подбородок.
Не стала спорить и доказывать свою точку зрения по поводу его неправоты. Что поделать, не умела я решать вопросы мирным путем – словами, за что частенько, будучи подростком, попадала в отделение полиции.
Уже привыкла, что с самого детства судьба не благоволила мне. При живых родителях я росла сиротой и воспитывалась на улицах. Моих мать и отца больше интересовало спиртное и местные колдыри, нежели родной ребенок.
В один из пахнущих перегаром дней нагрянули органы опеки. Мне на тот момент было девять лет. Увидев, в каких условиях я живу, родителям предложили перевести меня "временно" в детский дом. Они согласились, не раздумывая. Без каких-либо сожалений. Помню, как плакала, просила не делать этого, но мать сама подталкивала меня к выходу, вручая в руки чужих.
Стоит ли говорить, что девятилетний ребенок чувствовал на тот момент?
Дальше последовали ссоры и драки с детьми, такими же, как и я, обделенными вниманием и заботой. Кого-то забирали семьи, но в основном это были мальчики и девочки помладше.
Первое время сильно переживала по этому поводу. Пусть и глупо, но я ждала, что мои мама или папа бросят пить, придут за мной, попросят прощения за всю ту боль, что причинили… Но время шло, я становилась старше, а они не спешили появляться.
В тринадцать я первый раз сбежала из приюта. Скиталась по улицам, смотрела, как на площадках играют дети, как они смеются и бросают счастливые взгляды на ожидающих их родителей или бабушек с дедушками.
Я завидовала им и не понимала, почему у них есть семья, а у меня – нет. Почему именно я обделена любовью, лаской и заботой?
Чуть позже меня нашли и вернули в детский дом. И вновь драки, склоки, бессмысленные попытки продавить под себя окружающих. А затем опять побег.
В этот раз я прожила на улицах почти неделю. И пусть над моей головой не было постоянной крыши, как и еды с кроватью, но возвращаться в детский дом я не собиралась.
Помню, как один раз пришла к дому, в котором жила с родителями. На улице был вечер, еще не успели включиться фонари, а из распахнутых окон моей бывшей квартиры доносилась музыка и смех. Отец с матерью не грустили, что отказались от меня. Им было плевать.
Именно тогда и пришло осознание, что я должна стать сильнее. Должна забыть все причиненные мне обиды и идти вперед. Я посмотрела на мир другими глазами. Запретила себе лить слезы и страдать. Моя душа была изранена, но об этом никто не должен был узнать.
Не сказала бы, что я хороший человек, но за слабого, как и за себя, обязательно постою. Никогда не пугали габариты противника, а драться доводилось со всякими. Здесь главное ударить в нужное место и отстоять свою правоту.
Мои побеги из детского дома были постоянством, только теперь меня никто не искал. Я либо сама возвращалась, конечно же, получая нагоняй и наказание, или же меня возвращала полиция, когда я попадала к ним.
Достигнув нужного возраста, я покинула стены детского дома, получая от государства небольшую квартиру, которой была несказанно рада.
Дальше последовал поиск работы и поступление в техникум, а после него и в институт. Правда один раз я чуть не схлопотала отчисление, за то что едва не вырвала косу выскочке, считающей себя умнее других.
Совмещала работу и учебу. Денег едва хватало, поэтому решила подрабатывать еще и ночью в пабе напротив моего дома.
– Плешивый сморчок! – рычала я, направляясь к пешеходному переходу. – Свою задницу подставляй клиентам, если так хочется! А мою не трогай!
Дождавшись зеленого человечка на светофоре, я ступила на проезжую часть. Меня разрывали эмоции. Творящаяся несправедливость сводила с ума.
Перешла дорогу и неспешно направилась по тротуару, не обращая внимания на пролетающие мимо автомобили.
Я размышляла о том, как быть дальше. Мне вновь грозила нехватка денег, а просить взаймы у друзей, которых было раз два и обчелся, не хотелось.
Так я и шла, но вдруг кто-то позади громко завизжал. Начала было оборачиваться, но не успела, чувствуя, как в мое тело врезается что-то тяжелое и сносит с ног, причиняя безумную боль. Захлебываясь немым криком и вкусом крови, я пролетела вперед, падая соманной куклой на асфальт.
– Скорую! – голосил кто-то на все лады.
– Срочно! Звоните в скорую! – кричали другие люди.
Сначала была адская боль, жжение в груди и кровь во рту, но потом тело начало неметь, а глаза закатываться. Возле меня бегали, что-то встревоженно говорили, но я уже не разбирала их слов, выдыхая в последний раз…
***
– Госпожа…
Надо мной слезно плакали, причем тихо, будто боясь, что его услышат. – Очнитесь, госпожа. Я прошу вас.
И вновь едва слышный всхлип, а потом на мою щеку упала теплая капля, отчего ресницы распахнулись, наблюдая зареванное лицо молодой девушки…
– Госпожа! – прикусила она губу, шмыгнув носом. – Боги… вы живы! Я… Я так рада этому!
3. Рассказывай все! И как можно скорее!
Александра
– Какая еще госпожа? – прохрипела я, вновь слыша всхлип девушки. – О чем ты вообще? – поморщилась, прикладывая пальцы к виску, который жутко болел. – Что за…
Я наблюдала на себе странного фасона рукав, а затем и все платье целиком, которого у меня никогда не было.
Под шмыганья носом зареванной
