Мегахранилище двойных планет - Александр Зубенко
Ну, положим, ладно, что я только сейчас заметил прожекторы на крышах сараев, ну пусть я уже знал, что подстанция питает всю территорию током, но…
Но спутниковая тарелка у меня над головой… – это уж слишком! Нонсенс, как сказала бы супруга.
Андрей Петрович, заметив моё паническое – в хорошем смысле – состояние, дружески хлопнул по плечу и лукаво произнёс:
– Пройдёмте, Алексей в мои покои. Как говорится, милости просим к нашему шалашу. Скоро футбол по телевизору – как раз заодно и поужинаем.
– По… по т-телевизору?
– По нему, родному. А в холодильнике у меня заморожена зайчатина. Сейчас в микроволновку сунем, вмиг растает. Ботинки можешь снять в прихожей, я недавно пылесосил.
Я оторопело посмотрел на сигнализацию, на прожекторы, на гудящий ящик в траве, на водокачку, на породистую собаку, наконец, перевёл взгляд на спутниковую антенну, и только тут закрыл рот. Пчела с сожалением пожужжала и улетела восвояси.
Микроволновка?
Холодильник?
Пылесос?
Стараясь уже ничему не удивляться, я осторожно, чтобы не наследить, переступил порог и вошёл внутрь.
Вошёл и остановился. Удивиться всё-таки пришлось.
Длинный просторный коридор или прихожая, как называл её Андрей Петрович, углублялась внутрь и терялась в примыкавших к ней комнатах. Огромное зеркало встретило меня моим же изумлённым отражением. На меня смотрел глуповатый, растерянный тип, весь в зеленоватой тине, до сих пор ещё не высохшей. Я не слишком большой знаток в раритетах, но это зеркало явно не принадлежало, ни XX, ни даже XIX веку. Что-то более раннее и безумно дорогое.
Инженер прошёл внутрь комнат и оттуда крикнул:
– Пока осматривайся, а я на кухне поколдую. Не стесняйся. Ходи, смотри, бери в руки, трогай. Если что – спрашивай. Ты первый человек, кто посетил моё пристанище. Захочешь в ванную – от прихожей налево: там найдёшь всё, что душа желает. Походи по комнатам пока вода нагревается, освойся с обстановкой. Ужин будет готов минут через сорок, как раз успеешь ополоснуться. Зайчатина размораживается быстро, но потушить на гриле было бы желательно.
«У него и гриль есть! – мелькнуло у меня. – Да куда ж я, бес меня возьми, попал»?
Я постепенно входил в следующее помещение.
В противоположной от меня стене был вмонтирован самый настоящий камин, какие я видел только по телевизору. Дрова пирамидкой лежали внутри, а рядом находилась чугунная тренога с кочергой, совком, щипцами и прочими приспособлениями. Над камином размещалась мраморная полка, на которой стояли статуэтки разных размеров, разных времён и народов. Справа и слева вдоль стен тянулись нескончаемые стеллажи с бесчисленным количеством книг в дорогих переплётах. Сразу бросалось в глаза, что многие из них несли на себе печать времени, будто только что были вынуты из подземных архивов древних библиотек. На пристроенной отдельно вертикальной этажерке лежали стопками пожелтевшие свитки и пергаменты с сургучными печатями. При беглом осмотре все эти манускрипты тянули, как минимум, на тысячи лет.
У меня закружилась голова.
Откуда? Откуда, чёрт возьми, у инженера такие ценности и раритеты? Сегодня! Здесь! В XXI-м веке, на богом забытых болотах?
На полу раскинулся пышный ковёр из той же «серии», что и в прихожей, только раза в четыре больше и красочнее. У камина лежала натуральная шкура белого медведя с головой и разинутой пастью. Вместо глаз, как мне показалось, мерцали два драгоценных камня С потолка свисала внушительная люстра, надо полагать, из самого настоящего чистого хрусталя.
Следующей комнатой оказалась спальня. Добротная, двуспальная кровать (зачем?) стояла на резных ножках посреди большой комнаты. Шторы и здесь были опущены. Я невольно вспомнил, что Андрей Петрович чего-то или кого-то опасается. Если воров и мародёров, то тут ничего удивительного нет: будь я хозяином всего этого великолепия, я бы заминировал все входы и выходы, поставив на каждом углу во дворе по внушительной гаубице.
Заходя в ванную, я отметил про себя, что на кухне имелся и фильтр, и посудомоечная машина, и кухонный комбайн, не говоря уже о тостере, соковыжималке и кофемолке. Это только то, что я успел заметить своим любопытным взглядом, а чего я ещё не увидел?
Чудеса, да и только…
Пока Андрей Петрович расставлял бокалы и разливал неизменный коньяк, надо полагать, его любимой марки, я поднялся и подошёл вплотную к величественному полотну. Я не ошибся. Над камином висела «Положение во гроб» Караваджо. Насколько я скудно помнил, он жил в конце XVI-го, начала XVII-го века, и при его жизни копий не делали. Только через два поколения правнук одного из его учеников решился нарисовать копию, и долгие годы специалисты и коллекционеры не могли отличить её от оригинала.
Мои догадки подтвердил хозяин:
– Копия. К сожалению, оригинал находится в Лувре, и оттуда, по понятным причинам, я забрать её не мог. Но это копия одного из его последователей. Как и другие картины.
Я, помнится, даже присвистнул. Удивляться мне уже порядком надоело, и я стал воспринимать комментарии инженера, собственно говоря, как должное.
– Ты любишь Караваджо?
– Можно сказать и так…
Мы оба стояли перед картиной с рюмками в руках и смотрели на шедевр: он снисходительно, я – в ошеломлении. Полная противоположность в ощущениях.
– А вообще, я их периодически меняю, – как бы, между прочим, поведал мне хозяин роскоши, делая глоток из рюмки. – Недавно здесь висел «Сад наслаждений» Иеронима Босха.
Я вытаращил на него глаза. У меня закрались весьма определённые сомнения:
«Лувр… Редчайшие копии, которые стоили целого состояния… Возможность менять картины в любое время… Да что же это такое, в конце концов? И правильно ли я делаю, что нахожусь здесь»?
Я отхлебнул коньяк, пустил дым в потолок по направлению к кондиционеру, и вытянул ноги к камину.
Дрова мирно потрескивали, отблески огня плясали зайчиками на обложках старинных книг, на кухне негромко работала посудомоечная машина и, казалось, вся таинственность мира сосредоточилась сейчас в этой комнате, заставляя меня поверить в невероятное.
…И он начал.
*********
РАССКАЗ ИНЖЕНЕРА-КОНСТРУКТОРА ЗОРИНА АНДРЕЯ ПЕТРОВИЧА.
(ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА).
– Это произошло четыре года назад. Уже два года я был разведён и чувствовал себя, как птица в свободном полёте. Стоял август, как и сейчас. Я этот день запомнил до последних мелочей. Именно в то утро, от нечего делать, я решил выйти из города, прогуляться по лесу и наведаться к заброшенному мосту на болотах. Я взял
