Сонная Лощина. История любви - Серена Валентино
– Кэт! Чего ты там застыла? Опять замечталась? Зажги свечи и выключи свет. Ведёшь себя так, будто мы первый раз празднуем Самые долгие сумерки, – проворчал её отец, вернувшись в столовую. Кэт вздохнула и подошла к камину, доставая длинную спичку. Она чиркнула по краю коробка и увидела, как вспыхнуло пламя. Кэт прошлась по комнате, зажгла все свечи и выключила свет. Каждый год она заново вспоминала, как сильно ей нравилась эта комната при свечах, когда пламя отбрасывало тени на стены. Иногда Кэт могла поклясться, что видит в тенях силуэт Катрины. Она вспомнила, как маленькой девочкой смотрела на отблески пламени, танцующие на стенах, слушала, как родители рассказывали историю Самых долгих сумерек, и была уверена, что их окружают призраки. И тут Кэт вдруг пришло в голову, что этим вечером все в Сонной Лощине делают то же, что и они с семьёй: сидят в освещённых свечами комнатах, наблюдают за танцем пламени и теней и рассказывают истории о Катрине Ван Тассел Первой. Кэт вдруг затосковала по тем дням, когда она ещё верила старым историям, и задумалась, когда именно она начала сомневаться в их реальности.
– Кэт, иди и помоги маме накрыть на стол.
Отец Кэт был мужчиной внушительных размеров, с грубыми руками и лицом, обветренным из- за того, что он всё время проводил на улице. Но Кэт считала отца красивым, хотя черты его лица напоминали точёный камень, а большие, проницательные глаза всегда смотрели чересчур серьёзно. Он был идеальным партнёром для её матери: довольствовался тем, что он всю жизнь управляет фермой, пока жена посвящает себя домашнему хозяйству. Кэт это казалось немного старомодным, но её родителей, похоже, всё устраивало. Они были гармоничной парой, эти двое: отец впечатляющего телосложения и роста, с тёмными волосами и глазами, часто с густой тёмной щетиной на лице, и мать, маленькая, мягкая и круглая, вся золотистая и сливочно-персиковая. Кэт унаследовала от отца высокий рост, тёмные глаза и волосы, а также более тёмный цвет лица. Она была первой Катриной Ван Тассел, у которой не было светлых волос, и ей это нравилось.
Кэт сделала так, как просил отец, и пошла на кухню, чтобы помочь матери. Они могли пригласить повара и армию слуг, если бы захотели, но мама Кэт предпочитала почти всё делать сама. Конечно, Трина нанимала персонал на Бал урожая и другие масштабные мероприятия, но ежедневное ведение хозяйства полностью лежало на её плечах. Было лишь одно исключение: Мэдди, которая жила с Ван Тасселами столько, сколько Кэт себя помнила. Для Трины она была скорее компаньонкой, чем прислугой, но она всё равно хлопотала по хозяйству, ездила на рынок и помогала матери Кэт со всем, что могло понадобиться. Мэдди была пожилой женщиной, работавшей на бабушку Кейт, когда дом ещё был полон слуг. Мама Кэт не смогла себя заставить уволить эту женщину, которая была для неё кем-то вроде второй матери. К тому же Трина не хотела лишать Мэдди зарплаты, от которой та зависела с тех пор, как овдовела, – мама Кэт знала, что женщина не примет денег, не отработав их. Кэт была счастлива, что Мэдди осталась в их доме, – девушка любила её; на самом деле Мэдди была для Кэт словно родная бабушка. Упрямая и своенравная, но всё же бабушка.
– Где Мэдди, мам?
Трина странно на неё посмотрела.
– Я дала ей выходной, чтобы она провела этот вечер со своим ухажёром. Я боюсь, он уведёт у нас Мэдди. Не могу представить, как мы будем справляться без неё, – сказала мама Кэт, убирая упавшую на лицо длинную прядь золотистых волос.
– Ухажёром? Кто сейчас так говорит? – Трина иногда смешила Кэт, разговаривая так, будто они жили во времена Катрины, а не двести лет спустя.
– Кэт, перестань меня дразнить. Пожалуйста, перенеси сервировочные блюда на стол, а я пока приведу себя в порядок. Не хочу, чтобы твой отец видел меня такой неопрятной.
Кэт улыбнулась матери. Она считала Трину красавицей. Та была похожа на всех Катрин до неё: белокурая и пышногрудая, с персиковой кожей и румяными щеками. Кэт стало любопытно, что бы подумала первая Катрина о её тёмных волосах и высокой, худощавой фигуре. Она сильно отличалась от прошлых Катрин.
Кэт отнесла блюда в столовую, где её ждал отец. Кэт любила эту комнату с отделкой из тёмного дерева, встроенным сервантом с китайским фарфором времён первой Катрины и большим, украшенным резьбой обеденным столом, который был слишком велик для троих. Дом строили так, чтобы принимать множество гостей, что случалось довольно часто, но в этот вечер здесь была только семья. Отец стоял у камина и раскуривал трубку. Кэт с детства любила запах отцовской трубки, и ей нравилось наблюдать, как струйки дыма завиваются, кружатся и заполняют столовую. Трина этого не любила и настаивала, чтобы отец курил на улице. Семейная легенда гласила, что мужчины рода Ван Тасселов много поколений курили у камина, а их жёны этого не одобряли. Это забавляло Кэт, потому что ей казалось, что в её семье – и во всей Сонной Лощине, если уж на то пошло, – никогда ничего не менялось. Это становилось особенно ясно и до боли очевидно каждый раз, когда родители подталкивали Кэт к замужеству, и она была готова к тому, что сегодня вечером они снова поднимут эту тему. Ей только исполнилось восемнадцать, она собиралась окончить старшую школу, и последнее, о чём она думала, – это замужество. Но в Сонной Лощине всё было по- своему, особенно у Ван Тасселов. Иногда Кэт казалось, что мир уходит вперёд без неё и, конечно, без Сонной Лощины, где время словно остановилось.
– Полагаю, твоя мама ушла наряжаться? – сказал её отец, смеясь.
– Да, но ты не должен этого знать. Ты должен думать, что она волшебным образом выглядит идеально, аккуратно и красиво, даже если до этого она готовила весь день.
Отец Кэт улыбнулся.
– Твоя мама всегда красивая, наряжается она или нет.
Кэт была счастлива оттого, что её родители любили друг друга и казались вполне довольными своими ролями.
– Где Блейк? – Артис посмотрел на часы. – Обычно он не опаздывает.
Блейк был парнем Кэт. Кэт с трудом могла вспомнить время, когда его не было в её жизни. Любое детское воспоминание было
