Бритва Оккама в СССР - Евгений Адгурович Капба
— А я увольняться думаю, — сказал водитель скотовозки по имени Ипатий, человек уже преклонных лет но всё еще бодрый. — Нынче говорят, постановление вышло — можно землю в аренду брать, и людей на работу в подсобном хозяйстве принимать! Как при Прищепове. Знаешь Прищепова? Вот никто почти не знает. А его аж в 1966 году реабилитировали. Посадили Дмитрия Филимоновича ни за хвост собачий, а между прочим великий был человек! Цельный нарком земледелия БССР! А знаешь почему его посадили, а потом расстреляли? Потому как у него лозунг был: «Богатей, белорусский крестьянин!» А им оно что? А им оно поперек горла! Если человека в скотском состоянии держать, да не давать продыху — он и вопросов лишних задавать не будет. А тут — «Беларусь — красная Дания!» Свобода выбора форм землепользования, колхозы — добровольно, хутора — пожалуйста… Вот вам и Дания! Процветали!
— Это при НЭПе, что ли? — заинтересовался я.
Про «прищеповщину» и Прищепова я что-то слыхал, но специалистом в вопросе не был.
— При НЭПе, когда ж еще? Его в тридцатом году по делу о «Саюзе вызвалення» арестовали и всё — пропал человек! Человечище! Ничего, ничего, щас Машеров у власти — мы опять задышим… Загляне сонца і ў наша ваконца! Я стекла купил, теплицы начал делать. Буду клубнику растить, огурцы, помидоры — до самой зимы. И потом — с апреля месяца.
— А сбыт? — удивился я.
— А что — сбыт? Сбыта нынче хоть дупой жри! — глянул на меня Ипатий. — Закупки для ягод, овощей и фруктов теперь разрешили эти, как их… Децентрализованные! То есть ежели мне санстанция там, и все остальные станции справку подпишут — я клубнику могу хоть в «Потсдам» Минский поставлять. Шоб они там десерты свои делали. Понятно — налоги и всё такое прочее, но на то у меня невестка есть, она бухгалтерша — разберется. А мы с сынами будем растить да возить. Старший у меня инженер, мы с ним паровое отопление для теплиц сладим — дело будет!
— И что, и что, прям людей нанимать можно? Это ж не по-советски вроде как, не по-социалистически…
— Пф-ф-ф-ф! — Ипатий сделал пренебрежительный жест рукой. — Это почему — не по-советски? Я ж не пан какой — сам на теплице горбатиться буду. В трудовую книжку я работничкам запись сделаю, в сельсовете заверим… Положенное — в государственную казну оплачу. Отпуска буду давать — всем по очереди, когда работы меньше. Стаж там, больничные, всё как положено! В профсоюз нехай вступают, который для сельхозработников. Очень по-социалистически всё у нас будет! А зарплату стану платить сдельно-премиальную, не чета колхозной. Сколько наработал — столько и заработал…
Я сидел и потихоньку выпадал в осадок. Вот они — перемены. Клубника! Ну, дай Бог нашему теляти ихнего волка забодати… Может поляки и финны в этом варианте истории к нам будут на клубнику ездить, а не мы к ним? Кстати о поляках — у них там вроде как грозные события разворачиваются, чуть ли не голодные бунты… Как нынешнее руководство Страны Советов ситуацию-то разруливать будет?
— У меня опыт есть, я давно клубнику ращу, на рынок в Слуцк продавать вожу. Сорок пять кэгэ с квадрата теплицы в год, а? Это у меня на двадцать квадратов парничок был, а щас… Ух, развернусь! — он даже от нетерпения руками постукивал по рулю. — Ежели дело пойдет и батька Петр заднюю не даст — через года два дом поставлю себе, кирпичный, с окнами на полстены. Рядом — сынам обоим, по хате! С одного и другого боку. Машину куплю — у военных, под списание… Две машины! «Козлика» и «буханку». Буханку под хозяйственные нужды, а «козлика» — пущай младший девок катает!
Тут я и вовсе понял, что, кажется, чем-то не тем занимался последнее время: у военных в СССР теперь можно было покупать списанную технику? В общем, до Слуцка я доехал уже перегруженным впечатлениями, и, оставив рубль на панели скотовозки, вышел у мясокомбината и пошел ловить транспорт дальше. «Дальше» и вправду оказалось очень растяжимым понятием.
* * *
Одолевали мошки. Разлив рек в этом году был значительный, и поэтому гнуса развелось много. Отмахиваясь от атакующих насекомых, я черт знает сколько выбирался из промзоны, мимо знаменитого сахарорафинадного завода, каких-то бетонных ограждений, складов и небольших предприятий, многочисленных стройплощадок и бесконечного забора военной части.
Репеллентов-аэрозолей я пока что на своем пути ни разу не встречал, так что мозг мой лихорадочно пытался припомнить какое угодно эффективное народное средство от мошек. Вроде как бабушка применяла одеколон с гвоздикой… Или то от комаров? Можно было еще ветку взять и отмахиваться — так в моем детстве все делали, когда на остановке стояли. А еще — костюм пчеловода прикупить и в нем транспорт ловить…
Наконец, я наткнулся на приземистое одноэтажное здание с ярко-красными, слегка тронутыми ржавчиной буквами «ПРОДУКТЫ» над крыльцом. У крыльца стоял черный, видавший виды огромный мотоцикл «Урал» с коляской. На его фаре, щитках и по кузову были толстым слоем налеплены разнообразные мелкие летающие твари, так что цвет советского чоппера я угадал буквально по нескольким свободным от раздавленных насекомых элементов. Проклятые кровососы!
Но, зато вспомнилось средство: кажется, мошек отпугивал ванилин? Так или иначе, я сунулся внутрь магазина, с трудом отворив дверь на тугой пружине.
— Здрасте! — сходу, громко сказал я, и молодая полная продавщица замерла в нелепой позе, склонившись над кассовым аппаратом с надкушенным бутербродом из батона, масла и колбасы в руках. — А у вас ванилин есть?
Колбаса соскользнула с наклоненного бутерброда и ляпнулась на пол.
—… — беззвучно выругавшись, продавщица полезла под прилавок, и оттуда раздался ее недовольный голос: — А вы на пекаря совсем не похожи!
— А я не пекарь, я — от мошек взять хочу…
— И что, помогает? — высокий мужчина в запыленной одежде и с мотоциклетным шлемом на сгибе руки с интересом смотрел на меня сквозь стекла широких темных очков-авиаторов.
— Э-э-э… Если это ваш мотоцикл там, у крыльца — то ванилин в этом случае, кажется, бессилен!
— Хо-хо! Хороший мотоциклист на вкус различает шестнадцать видов насекомых! — а дядька-то был веселый! — Я не для мотоцикла, я так — на будущее спрашиваю. На рыбалку ходить, или там — в огород…
— Говорят — столовая ложка спирта, пакетик ванилина… — начал я, но был прерван металлическим грохотом и ругательствами продавщицы — в голос.
Мы с незнакомым мотоциклистом кинулись ей на помощь. Грузная барышня возлежала за прилавком среди кучи консервных банок и обломков развалившейся табуретки. По всей видимости, она полезла куда-то на верхние этажи стеллажей и потерпела фиаско в борьбе за высокую культуру советской торговли.
— О-о-о-о! — простонала работница торговли. — Будьте вы прокляты! Вы и ваш ванилин!
В вытянутой вверх руке она сжимала жестяную банку с надписью «МПИТ СССР ГЛАВПАРФЮМЕР» Остальные буквы были закрыты ее мясистыми пальцами. С трудом мы — два здоровых мужика — придали продавщице вертикальное положение, и она, злобно на нас зыркая, сказала:
— Покупателям не положено за прилавком находиться! — и потерла ушибленные ляжки. — Ванилин брать будете?
Хорошо хоть жива осталась!
В итоге я оказался счастливым обладателем внушительных размеров металлической банки с кондитерским снадобьем производства Ленинградского химико-пищевого комбината. Что делать с такими объемами ванилина — я не представлял, как хранить его после вскрытия — тоже. Тем не менее, выбравшись на улицу, устроился на крыльце, достал нож, приставил острие к крышке и несколькими ударами по рукоятке пробил дырочку. Высыпав кое-что на ладонь, задумался: что мне теперь — плевать на него и в кожу втирать, или так — из банки на башку насыпать?
— А вы нездешний? — мотоциклист с авоськой, полной продуктов, вышел из дверей магазина.
— ГДАХ! — ударила дверь, приведенная в движение тугой пружиной, моя рука от неожиданности дернулась и крупинки ванилина полетели на землю.
— Еду в Талицу, — проговорил я. — На попутках.
— И что, охотно берут попутчиков? — удивился мужчина. — Долго уже едете?
— Утром был в Минске. Тут вот правда завис, с этим ванилином и с этими мошками… Мне б на трассу выбраться — дело бы пошло веселее. А то такое чувство что Слуцк — это одна большая промзона!
С сомнением оглядев мои габариты и объемистый рюкзак, мотоциклист спросил, переходя на «ты»:
— В коляску влезешь? Я аж до Комарович тебя довезти могу, если сотня кэмэ в коляске не испугает. Особого удобства не предвидится, так и знай!
— В моем положении выбирать не приходится… А до Талицы мне сколько останется?
