Я буду долго гнать велосипед… - Кристан Бэд
Комнату заволокло дымом. Люди начали чихать. Наконец и голем, хоть и не имел носа, раздулся весь изнутри и оглушительно чихнул!
Дым рассеялся. В кресле сидел уже не голем, а толстенький мужичок. Дородный сливовощёкий царёк деревенского масштаба, по закономерному сельскому недоразумению попавший прямиком в главы администрации.
Баба Яга погрозила ему пальцем, и он тут же сдулся, испуганно захлопав глазами. Чиновник ещё не понял точно, что же с ним приключилось, лишь редкие волоски на его многострадальной плеши один за другим становились стоймя да пальцы выбивали истеричную дробь.
Участковый Чурбанов, повидавший уже с Ягой всякое, откашлялся и потребовал предоставить ему для расследования не абы чего, а личную копытовскую «Волгу». А. Я. Копыто потянулся к телефону и под глухой стук запоздало упавшей в обморок секретарши вызвал шофёра, а потом уставился на Ягу, как муха на кухонное полотенце.
— Чего туристы-то просили? Куда дальше пошли? — строго поинтересовалась та.
Но Копыто только молчал и пучил новенькие глазки. Выдернутый из привычного чиновничьего мира, в мире настоящем он вёл себя как существо весьма ограниченно разумное. Потому-то и пришлось ему побывать големом. Метла ведь не человек, её магия способна лишь равнять подобное с подобным.
Баба Яга огорчённо зацыкала, понимая, что настоящего толку от марионеточного человека не добьёшься, опять поплевала по сторонам, взяла графин и плеснула воду на ковёр, где та не растеклась, а легла ровным зеркальным озерцом. И все, кто был в кабинете, увидали вдруг в озерце точно такой же кабинет, с тем же чиновником. И дверь, в которую вошли парень и девушка в джинсах. Парень был с рюкзачком, а девушка держала в руках большую лохматую метлу.
Участковый Чурбанов, увидев подростков, схватился за сердце, но Яга этого не заметила, так пристально уставилась она на фигурки в зеркале воды. Девушка о чём-то говорила, оживлённо размахивая руками, чиновник кривился. Но, к сожалению, звука «телевизор» Бабы Яги воспроизвести не мог.
Видно было только, что, разгорячённая спором, девица стукнула комелем метлы об пол, комнату заволокло дымом, а когда дым рассеялся, в кресле сидел уже всем знакомый обрубок.
Увидев со стороны, как было дело, Копыто вздрогнул, побелел, словно рожала его не Настя Егорова от непутёвого экспедитора, а берендейка-Снегурочка. Потом всхлипнул и обмяк, раздавленный вырвавшейся из повиновения небумажной жизнью.
Баба Яга озаботилась не меньше, покачала головой, потёрла теперь действительно подуставшую спину, с горечью вспомнила, как пустила зимой гусей-лебедей на модное фуа-гра, и захромала из кабинета, припадая на костенеющую прямо на глазах левую ногу. Ой, не понравилась ей метла, худо-бедно, но работающая в чужих руках по умыслу, а не случайно рассыпающая колдовство направо-налево.
«Что ж это деется? — размышляла бабка. — Неужто заскучала совсем метла? Или в яви людской добавилось вдруг магии? А она, Яга, и не углядела?»
Ох, состарилась Яга, ох, нюх потеряла! Только подумалось старой, что успокоились бури в людском царстве, а жизнь потекла не бурной речкой, как тут же и оказалось, что покой-то не от жизни, а от старушечьей её сонливости. И мир снова нужно править, мотая на клубок лишние дорожки да сажая охальников на лопату — и в печь!
Участковый тихохонько погрузил помрачневшую бабку в чиновничью «Волгу», дождался, пока махнёт она рукой, и покатил в указанном направлении по дороге на славный город Чейск.
Асфальтовая дорога, понятное дело, оборвалась сразу же за селом, как будто корова языком слизнула, и объявилась потом по волшебству только у маслосырзавода. Молоко-то нужно успеть довезти до города по ровному да масло не взбить.
«Волга» бежала резво, предгорье ложилось заплатками убранных и ещё колосящихся полей. У горизонта висело жирное дождевое облако. К нему и бежала машина, а с нею и киношные беленькие облака, словно барашки, которых ветер гнал на убой.
— Ох, догоню туристов, — бурчала Баба Яга и цыкала зубом. — Ужо будет им от меня на орехи!
— Да сдались тебе эти туристы, бабушка? — насмелился участковый, когда показались бензозаправки на подъезде к Чейску. — Может, ну их? Едем домой? Я до хаты тебя свезу. До села — с ветерком, а там — запряг бы тайнинский сторож мерина. А уж я бы потом метлу разыскал, оформил бы всё как полагается. Большой ли грех? Туристы — молодые ребята, и селу от них всё-таки малая польза есть…
— Цыц, дурной, — нахмурилась Яга. — Чего навое-то городишь? Просмотрела я этот край. От туристов всё зло и есть. Вот поймаю, заберу метлу — дороги в район узелком завяжу, на клубок смотаю. Жить будем, как в старину, в глуши, как положено. Не нужны нам туристы. Один разор да беспокойство!
— Да как же разор, бабушка? — не унимался участковый. — Посмотри в окно-то! Дома какие красивые в городе понастроили: рамы пластиковые, потолки натяжные! Это туристы нам за погляд платят, а мы живём всё краше. Только по деревням нашим не сильно-то проедешься. Дороги-то у нас плохонькие…
— Чем тебе плохи наши дороги?! — взвилась было патриотка-Яга, да машину как раз подбросило на ухабе, и она больно и страшно клацнула зубами.
Зубов у Яги маловато было только спереди, сугубо для устрашения деревенских, а про остальные имелся в районной поликлинике неплохой стоматолог и протезист.
Машина выписала новое антраша, и непристёгнутая Яга едва не вписалась носом в лобовое стекло.
— Что б ты гепнулся, репнулся да перекодубасился со своими дорогами! — вспылила она, и участковый тут же мячиком подскочил над рулём, кувыркнулся и…
— Чур, меня, старую! — взвизгнула Яга, возвращая участкового в водительское состояние.
— А-а… что, бабушка, — спросил он, стуча от страха зубами, но не переставая крутить баранку, — и у тебя, значит, были… чуры эти?
— Предки-то? — усмехнулась Яга и нехорошо посмотрела на Чурбанова.
Тот задрожал как осиновый лист, но тут на его ментовское счастье машина въехала в
