Пелам Вудхаус - Парни в гетрах. Яйца, бобы и лепешки. Немного чьих-то чувств. Сливовый пирог (сборник)

– Тут не обрадуешься.

– Золотые слова.

– Бедная вы, бедная, – сокрушился Фредди и прибавил, – миссис Сильвер.

– Может, руку мне погладите?

– Поглажу, – согласился он и погладил.

Мало того, он сжал эту руку. Судя по его словам, он относился к ней, как брат – к несчастной сестре.

Тут дверь распахнулась, и ввалились тяжелые тела, все как одно – в котелках.

Фредди испытал странное чувство, словно все это уже видел. Врачи полагают, что дело – в полушариях мозга, которые не очень хорошо стыкуются. Словом, он испытал такое чувство. Быть может, он видел котелки в предыдущей инкарнации.

– А? – спросил он. – Что надо?

И туг мозги его прояснились, полушария встали на место, и он узнал субъекта, прервавшего его беседу с Майрой Дженнингс.

Правда, в тот раз главный субъект смутился. Он растерялся. Но сейчас глядел веселее, словно достиг цели.

– Порядок, ребята, – сказал он.

Остальные субъекты кивнули. Один из них заметил: «То-то и оно!», другой – «Чтоб мне лопнуть!»

Главный субъект пристально вглядывался в Фредди.

– А черт! – вскричал он. – Опять этот тип! Ребята, – почтительно сказал он, – взгляните на него. Глядите, глядите. Чемпион! Какой прыткий, а? Куда ни придешь, он тут. Даже без велика.

Фредди ощутил, что самая пора поставить субъектов на место.

– Разрешите объяснить… – начал он.

Субъект нагло хмыкнул:

– Что, опять мы не в той квартире?

– И да, и нет, – ответил Фредди.

– То есть как? Это – 4А.

– Верно, – согласился Фредди. – Не спорю. Это – 4А. Но, слово джентльмена, с этой леди мы не… знакомы.

– Не знакомы?

– Ни в малейшей степени.

– Вот как? – сказал субъект. – Тогда что она делает у вас на коленях?

С немалым удивлением Фредди понял, что он прав. Когда она туда села, он сказать не мог, но догадался, что именно поэтому не мог величественно встать.

– Ах ты Господи! – воскликнул он. – Вы правы.

– А то!

– Ай-я-яй! – заметил Фредди. – А-я-я-яй!

Он был очень удивлен, в чем и признался.

Тут в беседу вступила хозяйка.

– Слушайте, – сказала она, – как Бог свят, я его в жизни не видела.

– Что же он у вас делал?

– Открывал окно.

– Оно закрыто.

– Знаю.

– Странно… – сказал субъект. – А, ребята?

– Ну! – сказал второй субъект.

– Ха! – сказал третий.

Первый сурово смотрел на миссис Сильвер.

– Стыдитесь! – сказал он. – Я потрясен. Да. По-тря-сен. И они тоже.

Теперь Фредди мог бы встать, и встал, и кинулся бы на субъекта, но тот по случайности был корпулентен.

– Вы оскорбляете даму! – сказал он.

– Э?

– Не кричите, – продолжил Фредди, высокомерно глядя на субъекта, – не финтите. Вы оскорбляете даму и, что хуже, в шляпе. Снимите ее!

Субъект смотрел на него. Видимо, он хотел сообщить, что сыщики шляп не снимают, но Фредди, на мой взгляд – зря, ловко дал ему в правый глаз.

После этого, по его словам, все пошло кувырком. Вроде бы поступил правильно, а глядь – ты в камере, и одно твое ухо обрело размеры некрупной цветной капусты. Прибавьте синяки под глазами и шум в голове.

Когда он вручил наутро клерку 50 долларов, вышел на улицу и купил газету, он увидел, что вчерашние события занимают полстраницы в том самом органе, который читает лорд Бодшем за кофе и яичницей.

Как видите, он до того растерялся, что забыл выдумать псевдоним. Мало того, он назвал свое второе имя, «Фотерингей»; но мы его не осудим.

Тем все и кончилось. Резонно или нет, Фредди решил не ждать реакции. Он отплыл вечером, не потрудившись узнать, что думают о происшествии Бодшем и Мэвис. Чуткий человек, этот Фредди. С него хватало догадок.

Теперь он здесь, в Англии, достаточно скорбный и суровый. Сегодня утром он говорил не очень приятные вещи о женщинах.

© Перевод. Н.Л. Трауберг, наследники, 2011.

Переплавленные в горниле

Ежегодный концерт клуба «Трутни» только что кончился, и небольшая группа, собравшаяся напоследок в баре, признала, что жемчужиной программы был шестой номер, конкретней – комический диалог Сирила Фотерингей-Фиппса, именуемого Чайник, и Реджинальда Твистлтона-Твистлтона, alias Мартышки. Сирил с рыжей бородой и Реджинальд в прекрасных зеленых баках играли бесподобно. Их блистательные реплики поистине очаровали публику.

– И что странно, – сказал один Трутень, – они лучше, чем в прошлом году. Как-то глубже.

Другой Трутень умудренно кивнул.

– Да, я тоже это заметил, – сказал он. – Но есть причина. Недавно они прошли через испытания, преобразившие их душу. Правда, из-за тех же испытаний номер мог сорваться. Известно ли вам, что они чуть не отказались выступать?

– Быть не может!

– Может. У них испортились отношения, а могли и вообще рухнуть. Одно время они почти не разговаривали.

Слушатели усомнились. Они напомнили, что эта дружба вошла в поговорку. Образованный Трутень сравнил Ч. и М., ну, с этими самыми, как их.

– Однако, – возразил главный Трутень, – я говорю чистую правду. Две недели назад если бы Чайник сказал Мартышке: «С какой это дамой я тебя видел?» – тот не ответил бы: «Это не дама, а моя жена». Он просто поднял бы брови и отвернулся.

Конечно (продолжал Трутень), поссорились они из-за женщины, некоей Анджелики Бриско, дочери преподобного П.П. Бриско, пасшего души в Мейден Эгсфорд (Сомерсетшир). Расположена деревушка в десяти – двенадцати милях от морского курорта Бридмут, где в магазине Торпа и Уиджера неразлучные друзья увидели прекрасную даму.

Поехали они в Бридмут отчасти ради гольфа, отчасти – ради отрешения от суеты, необходимого при подготовке диалога. Тем утром, о котором я веду речь, они зашли к Торпу и Уиджери, чтобы купить то и се, и там увидели девушку неслыханной красоты, которая только что заплатила за пять фунтов бекона. Пока они стояли и смотрели, она сказала приказчику:

– Ну вот. Пошлите, пожалуйста, в Мейден Эгсфорд, дом викария, мисс Анджелике Бриско.

И ушла; а Чайник с Мартышкой, словно опаленные молнией, нервно купили сардин, а также кусок хорошего масла. Потом они притихли, а после обеда Мартышка сказал Чайнику:

– Вот что, Чайник…

А Чайник сказал:

– Да?

– Вот что, – продолжил Мартышка, – ты уж прости, но мне надо съездить в Лондон денька на два. Дела, понимаешь! Ничего, что я тебя брошу?

Чайник с трудом скрыл радость. Увидев эту девушку, он сразу понял, что надо заехать в Мейден Эгсфорд, и гадал, куда же деть тело, то есть Мартышку.

– Ну что ты! – сказал он.

– Вернусь, как только смогу.

– Не торопись, – сердечно сказал Чайник. – Диалогу это пойдет на пользу. Любой актер знает, что хуже всего – слишком много репетировать. В общем, не торопись.

Наутро (конкретней – в субботу) Мартышка сел в поезд, а попозже Чайник, собрав вещички, перебрался в Мейден Эгсфорд, где поселился в «Гусе и кузнечике». Устроившись в номере, он пошел в бар освежиться, и его влюбленный взор тут же различил Мартышку, беседующего с девицей, продающей напитки.

Оба не столько удивились, сколько смутились.

– Привет! – сказал Чайник.

– Привет! – сказал и Мартышка.

– Значит, ты здесь?

– Да. И ты здесь?

– Да.

Они немного помолчали.

– Не поехал в Лондон? – спросил Чайник.

– Нет, – ответил Мартышка.

– Ы… – сказал Чайник.

– А ты не в Бридмуте?

– Нет.

– Ы…

Они помолчали снова.

– Сюда приехал? – спросил Мартышка.

– Да (Чайник). И ты, я смотрю, тоже.

– Да. Какое совпадение!

– Чудеса.

– Ну, ваше здоровье.

– Пип-пип!

Чайник осушил бокал по возможности браво, но душа его скорбела. Он мог помножить два на два и понимал, что Мартышку привела сюда любовь. Это было неприятно. Позже он говорил мне, что именно тогда подумал, не сбежать ли, махнув рукой на диалог. Какие диалоги, какие остроты с таким низким изменником?

Беседа не шла, и Мартышка, суховато извинившись, отправился наверх. Чайник слушал отчет девицы о том, как действуют огурцы на ее желудок, когда появился молодой человек в костюме для гольфа и галстуке их школы.

Ну, сами знаете, что бывает, если ты увидишь былого собрата среди незнакомых. Вы кидаетесь к нему раньше, чем он поймет, в чем дело. Именно так собирался поступить и Чайник, когда бармен сказал:

– Здравствуйте, мистер Бриско.

Пораженный Чайник переспросил нервным шепотом:

– Бриско?

– Да, сэр.

– Из дома, где викарий?

– Да, сэр.

Чайник затрясся, как желе. Ее брат – его соученик! Есть ли связь сильнее школы? Да он и ему вроде брата.

Чайник прямо направился к столику, где сидел новоприбывший.

– Вижу, у вас галстук… – начал он.

Бриско нервно дернулся, но понял, что выхода нет, и слабо улыбнулся.

– Джину? – предположил он.

– Да я уже пью, – ответил Чайник. – Можно, я к вам переберусь? Это же чудеса! Добрая старая школа!